послышался смех мамы. Я открыл глаза.
— Настоящее извращение, — сказала она. — Раньше меня еще ни разу не связывали.
— Неужели ни разу?! — спросила мама.
Миссис Картер хихикнула:
— Из-за этого я кажусь тебе ханжой?
— Нет, просто неопытной. Пройдет время, и ты сама удивишься, узнав, на что способен твой муженек, чтобы завестись.
— Правда?
— О да. Вот на прошлой неделе… — Мама понизила голос до шепота.
Я сел в постели. Голоса были еле слышными; они доносились из другой части дома.
Я поспешно оделся и прижался ухом к двери, но по-прежнему не мог разобрать слов.
Осторожно повернув ручку, я высунулся в коридор; в носках я шел по деревянному полу бесшумно.
Коридор оканчивался в гостиной, которая, в свою очередь, переходила в кухню. Я потянул носом и почувствовал, что мама что-то печет: изумительно пахло яблоками и тестом. Может, пирог? Люблю вкусные пироги.
Я не говорил, что моя мама великолепно готовила?
Ее кулинарные таланты поражали даже самых строгих критиков. Не скрою, на ужин я ел даже овощи в ее исполнении. Спаржа у нее получалась восхитительно. А брокколи! Я просто обожал ее брокколи. Однажды она пожарила брокколи во фритюре. Как же было вкусно!
Мама и миссис Картер одновременно расхохотались.
Я прижался к стене в конце коридора. Я по-прежнему не слишком хорошо слышал, но не смел войти в гостиную. Ладно, сойдет и так.
— Мой Саймон не такой предприимчивый, — сказала миссис Картер. — К сожалению, запас… приемов у него небольшой. Можно сказать, все его фокусы умещаются в сумочке, а не в мешке… Точнее, в бумажном пакетике.
Открылась дверца холодильника; зазвенели бутылки.
— Мой муж не такой, — ответила мама. — Иногда я затеваю игру нарочно, чтобы отвлечь его от спальни. Или от прачечной. Или от кухонного стола.
— Не может быть! — смеясь, воскликнула миссис Картер.
— Может, — ответила мама. — Мужчины похожи на зверей во время гона. Иногда его ничто не остановит.
— Но ведь у вас ребенок?
— Мальчик вечно где-то бродит, чем-то занимается. Или лежит в постели и спит, как медведь во время зимней спячки. Под ним может разверзнуться земля, и он способен заснуть даже во время побоища.
Значит, вот чем занимаются мама и соседка, пока я в школе, а отец на работе? Сидят на кухне и проводят время за пустой болтовней о том, о сем, кто, что, когда, почему и как?
Я осторожно высунул голову из-за угла, по-прежнему не произнося ни звука.
Мама что-то мешала на рабочем столе. Миссис Картер сидела за столом и держала в руках кружку с кофе.
— Попробуй кое-что изменить, чтобы добавить изюминку, — посоветовала мама. — Миссионерскую позу оставь миссионерам, вот мой девиз! Купи игрушки для взрослых или принеси в спальню еду. Все мужчины обожают взбитые сливки.
Мне не разрешали носить еду в комнату — после того как мама нашла у меня под кроватью наполовину съеденную коробку печенья.
Миссис Картер снова хихикнула:
— Вот уж ни за что бы не подумала!
— А ты подумай.
— А если ему не понравится или он решит, что я извращенка? Я, наверное, не переживу унижения.
— Ему понравится; им всегда такое нравится.
— Ты так думаешь?
— Я не думаю, я знаю.
Ненадолго они замолчали; потом заговорила миссис Картер:
— У твоего мужа когда-нибудь было так, что не получалось, ну, ты понимаешь…
— У моего мужа? — Голос у мамы стал очень высоким от волнения. — Что ты, нет. У него все в полном порядке!
— Даже когда он выпьет?
— Особенно когда он выпьет!
Деревянный стул скрипнул.
Я заглянул за угол. Мама села рядом с миссис Картер и положила руку ей на плечо:
— С твоим такое часто случается?
— Только когда он пьет.
— Он много пьет?
Миссис Картер задумалась, подыскивая нужные слова.
— Не каждую ночь.
Мама сжала ей плечо:
— Что ж, мужчины есть мужчины. Ему еще предстоит повзрослеть.
— Думаешь?
— Конечно. Когда семейная жизнь только начинается, мужчина ощущает сильное давление. Конечно, вы оба его ощущаете, но он особенно. Он купил вам чудесный дом. Вы, наверное, уже думали о детях?
Миссис Картер кивнула.
— Все такие мысли давят на него, как тяжелый груз. Каждая новая забота добавляет фунт-другой; потом он едва может ходить или стоять. Он пьет, чтобы как-то разобраться с проблемами, только и всего. Я не вижу ничего плохого в том, чтобы чуть-чуть выпить, успокоить нервы. Так что не бойся. Пройдет время, давление ослабеет, и все у вас наладится. Вот погоди, и увидишь.
— Ты не думаешь, что дело во мне? — спросила миссис Картер почти по-детски.
— Ты такая хорошенькая! Конечно нет, — ответила мама.
— По-твоему, я хорошенькая?
Мама фыркнула:
— И ты еще спрашиваешь! Ты просто сногсшибательная! Да я почти не встречала таких красавиц, как ты!
— Как мило, что ты мне это говоришь, — сказала миссис Картер.
— Я говорю правду. Любой мужчина был бы счастлив иметь тебя, — сказала мама.
Они снова замолчали, и я украдкой высунулся из-за угла, стараясь не шуметь.
Мама и миссис Картер целовались.
12
Эмори — день первый, 8.46
Мрак.
Он клубился и кружился вокруг нее, как течение в глубоком море. Холодный и безмолвный, он ползал вокруг нее и прикасался, словно незнакомец.
«Эм, — шептала мама, — вставай, опоздаешь в школу».
— Не-е-е-ет! — протянула она. — Еще несколько минуточек…
«Вставай, малышка; больше я не буду повторять».
— У меня страшно болит голова. Можно я сегодня останусь дома? — Собственный голос показался ей тихим, далеким и очень сонным.
«Я не стану снова покрывать тебя и врать директору. Ну почему одно и то же каждый день?»
Что-то было не так. Мама умерла очень давно, когда ей было всего три года. Мамы не было рядом в ее первый школьный день. Мама ни разу не отводила ее в школу. Ее вообще не водили в школу. Почти всю жизнь с ней занимались дома.
— Мама! — негромко позвала Эмори.
Молчание.
Как ужасно болит голова!
Она попыталась открыть глаза, но глаза не открывались.
Голова болела ужасно, боль пульсировала. И сердце билось учащенно; пульсация особенно ощущалась за глазами.
— Мама, где ты?
Она вгляделась во мрак слева, ища освещенные красные цифры на своем будильнике.
