Эгвейн попыталась сдержать зевок – час был поздний, – и Анайя, видать, приметив это, сказала:
– Мы должны дать ей поспать. Завтрашний день будет почти таким же важным и трудным, как и сегодня, дитя… – осекшись, она тихонько рассмеялась и тут же поправилась: – Мать. Да, Мать, завтра тоже важный день. Мы пришлем Чезу помочь тебе подготовиться ко сну.
Но и после их ухода улечься оказалось не так-то просто. Пока Чеза расстегивала платье, появилась Романда, считавшая необходимым предложить новоиспеченной Амерлин свои советы. А едва Романда ушла, тут же нагрянула Лилейн – Голубая сестра словно караулила, когда уйдет Желтая. Эгвейн уже лежала в постели, и у нее слипались глаза, но Лилейн решительно выпроводила Чезу и одарила Амерлин своими советами, тепло, чуть ли не нежно при этом улыбаясь. Советы Лилейн ничуть не походили на советы Романды, и, ясное дело, пожелания обеих отличались от высказанных Шириам. Обе выражали уверенность в том, что первое время Амерлин трудно будет обойтись без наставлений, и каждая считала именно себя наиболее подходящей для роли наставницы. Открыто этого, разумеется, не говорили, но понять намеки было вовсе не трудно. Если поверить любой из них, выходило, что затеи всех прочих чреваты неисчислимыми бедствиями.
К тому времени, когда Эгвейн, направив Силу, загасила наконец лампы, она начала бояться, что всю ночь ее будут мучить кошмары. Может, так оно и было, но запомнились ей только два. В одном она, Амерлин, – Айз Седай, не принявшая Обетов, – правила Башней, но все, что бы она ни делала, оборачивалось несчастьем. Чтобы прервать этот сон, ей пришлось пробудиться. Но Эгвейн знала, что он ничего не означает. Во многом он походил на то, что ей пришлось испытать в тер’ангриале во время испытания на звание Принятой. Не образами, конечно, – ощущения были сходными. Ей было известно, что они не имеют никакого отношения к действительности, во всяком случае, к этой действительности. Другой сон был просто глупостью, которой после пережитого вполне следовало ожидать. Теперь Эгвейн знала о снах достаточно и поняла это без труда. Ей привиделось, как Шириам сорвала с ее плеч накидку и все вокруг принялись потешаться над Эгвейн, указывая пальцами на дурочку, поверившую, будто восемнадцатилетнюю девчонку и вправду могут избрать Амерлин. Смеялись не только Айз Седай, но и Хранительницы Мудрости, и их ученицы, и Ранд, и Мэт, и Перрин, и Илэйн – все, кого она знала. Стоя обнаженной под их взглядами, она судорожно пыталась натянуть на себя платье Принятой, которое подошло бы разве что десятилетней девочке.
– Ну, нельзя же весь день лежать в постели, Мать.
Эгвейн открыла глаза.
Лицо Чезы было насмешливо-строгим, в глазах горел зеленый огонек. Будучи по меньшей мере вдвое старше Эгвейн, она с самого начала приняла ту особую почтительную и одновременно чуть ли не фамильярную манеру держаться, которая свойственна старым слугам.
– Амерлин не должна разлеживаться в постели, а уж тем паче в такой день.
– Скажешь тоже, разлеживаться. Это последнее, что было у меня на уме. – Эгвейн, кряхтя, поднялась с постели и потянулась, прежде чем снять пропотевшую сорочку. Ей не терпелось поскорей научиться избавляться от пота, сколько бы ни пришлось ради этого работать с Силой. – Я надену голубое платье, то, что с белыми звездами по вырезу. – Она заметила, что, подавая свежую сорочку, Чеза отводила глаза в сторону. Последствия исполнения тох – рубцы и ссадины – уже малость подзажили, но оставались вполне заметными. – Я по дороге сюда с лошади свалилась, – пробормотала Эгвейн, торопливо натягивая через голову сорочку.
Чеза понимающе кивнула.
– Ох уж эти лошади, такие гадкие! И как только люди ездят верхом? Вот я, Мать, ни за какие коврижки не полезла бы на эту противную животину. То ли дело добрая повозка. Ну, а уж коли мне довелось бы эдак неудачно свалиться, я, уж конечно, держала бы язык за зубами. Не то Нилдра такое стала бы языком молоть… да и Кайлин не лучше… Конечно, Амерлин – совсем другое дело, но я бы лучше помолчала. – Чеза, придерживая дверцу шкафа, искоса глянула на Эгвейн.
Эгвейн улыбнулась.
– Люди есть люди, независимо от их сана, – серьезно сказала она.
Чеза с сияющим видом извлекла из шкафа голубое платье. Пусть на это место ее определила Шириам, но теперь она – горничная Амерлин и служить будет самой Амерлин, а не кому-то там еще. И она не соврала, день сегодня и вправду важный.
Несмотря на бурчанье Чезы насчет того, что глотать не жуя – только желудок портить, а с утра нет ничего полезнее теплого молока с медом и пряностями, Эгвейн быстро позавтракала, почистила зубы, умылась, позволила Чезе пару раз провести расческой по волосам, со всей возможной поспешностью натянула через голову шелковое платье и, лишь набросив на плечи семицветную накидку, подошла к высокому зеркалу и вгляделась в свое отражение. Не слишком-то она похожа на настоящую Амерлин.
Но я Амерлин. Это не сон.
Внизу, в большой комнате, были расставлены столы, но за ними, как и ночью, никто не сидел. В помещении находились лишь члены Совета, при шалях, сбившиеся кучками по своим Айя, и Шириам. Та стояла одна. При виде Эгвейн все стихли, а когда она спустилась по лестнице, присели в глубоком реверансе. Романда и Лилейн пристально на нее посмотрели, а потом, нарочито не глядя на Шириам, отвернулись и возобновили свой разговор. Эгвейн молчала. Айз Седай ждали, поглядывая на нее, и переговаривались лишь шепотом, который, впрочем, звучал довольно громко. Достав из рукава платок, Эгвейн отерла лицо. Ни одна из них не потела.
Шириам подошла поближе и, склонившись к Эгвейн, тихонько сказала:
– Все будет хорошо. Главное, ничего не забудь.
Прошлой ночью, помимо всего прочего, они подготовили речь, которую сегодня Эгвейн должна была произнести публично.
Эгвейн кивнула. Странное дело, кажется, она ни чуточки не боялась.
– Не волнуйся, – промолвила Шириам, видимо, считавшая, что у ее подопечной дрожат колени, и хотела добавить что-то еще, но не успела.
– Пора, – громко возгласила Романда. Члены Совета выстроились по старшинству – на сей раз первой была Романда – и направились к выходу. Двинулась и Эгвейн, удивляясь тому, что у нее не выворачивает от страха желудок. Может быть, Чеза была права и ее подкрепило теплое молоко?
В повисшей на улице тишине прозвучал громовой голос Романды:
–Мы обрели Амерлин!
Эгвейн выступила вперед, и ее буквально опалило жаром – не ожидала она такой духоты в столь ранний час. Сойдя с крыльца, она тут же ступила на сотканную из Воздуха платформу: выстроившихся двумя рядами по обе стороны от нее Восседающих окружало свечение саидар.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
