— Надо попробовать.
Что ж, может быть, он был и прав. Юношеская непоседливость все еще била в нем через край. Филип уже мало на что надеялся.
— Попробуй, — сказал он. — Я уже слишком стар, силы давно не те. Иначе сам бы догадался сделать это. Поговори с Джеком. Надежда невелика, но больше нам рассчитывать не на что.
* * *
Чертеж витража был выполнен в натуральную величину и в красках на огромном столе, специально вымытом элем, чтобы краски не растекались. На рисунке было изображено генеалогическое древо Христа в картинках. Салли взяла маленький кусочек стекла рубинового цвета и наложила его на фигуру одного из царей Израилевых — Джек не знал его имени, он всегда путался в витиеватых символах теологических рисунков. Она окунула тонкую кисть в разведенный в воде мел и обвела по контуру изображение царя: плечи, руки, полы платья.
На огне возле стола разогревался железный прут с деревянной ручкой. Она взяла его и быстро, но осторожно же провела раскаленным кончиком по начертанному мелом контуру. Стекло треснуло точно по линии. Ее подмастерье аккуратно взял кусок стекла и начал обтачивать острые края.
Джеку очень нравилось наблюдать, как работает его дочь. Движения ее были быстрыми, но очень точными и выверенными. Еще в детстве она была поражена, увидев работу стекольщиков, которых Джек привез из Парижа, и с тех пор всегда твердила, что непременно хочет заниматься тем же, когда подрастет. И выбору своему так и не изменила. Джек с грустью замечал, что люди, впервые попадавшие в новый собор, больше восторгались витражами Салли, чем работой отца.
Подмастерье вернул ей обработанное стекло, и она начала прорисовывать на нем складки платья краской, приготовленной из порошка железной руды, мочи и гуммиарабика. Плоское стекло понемногу стало выглядеть так, словно на него небрежно набросили ткань. Руки у Салли были поистине золотые. Она быстро закончила рисунок и положила стекло рядом с другими на железный противень, который был покрыт известью. Теперь она поставит его в печь, и краску жаром прижжет к стеклу.
Салли взглянула на Джека, одарила его короткой ослепительной улыбкой и взяла новый кусок стекла.
Ему пришлось уйти. Часами мог он наблюдать за ее работой, но и у него были кое-какие дела. Как сказала бы Алина, Джек был просто помешан на своей дочери. Когда он смотрел на нее, его охватывало восхищенное удивление оттого, что он виновник появления на свет этой умной, независимой, зрелой молодой женщины. И дрожь пробегала по телу, когда он видел, каким мастером стала Салли.
По иронии судьбы он всегда хотел, чтобы строителем стал Томми. Ему удалось уговорить сына поработать вместе с ним, но того больше тянуло к земле, к лошадям, к охоте, он с удовольствием учился владеть мечом — одним словом, увлекался всем тем, к чему Джек всегда оставался равнодушным. В конце концов отец вынужден был признать свое поражение. Томми уже успел послужить оруженосцем у одного из местных лордов и затем был посвящен в рыцарство. Алина подарила ему небольшое владение из пяти деревень, Томми женился на младшей дочери графа Бедфорда, и у них уже было трое детей. Джек стал дедом. А Салли в свои двадцать пять все еще была не замужем. В ней было так много от ее бабушки Эллен. Она привыкла во всем полагаться только на себя.
Джек обошел западную часть собора и посмотрел на две башенки-близнеца. Они были почти готовы, и из кузницы в Лондоне уже везли огромный бронзовый колокол. Сейчас у него почти не было работы. На стройке, где раньше под его началом трудилась целая армия здоровенных каменщиков и плотников, укладывавших аккуратными рядами тяжеленные каменные кубы и делавших опалубку, теперь осталась лишь горстка резчиков и маляров, занимавшихся тонкой отделкой и изготовлением мелких деталей: статуй для ниш, различных орнаментов, золоченых крыльев ангелов. Новых проектов почти не было, разве что иногда надо было сделать чертеж какой-нибудь новой монастырской постройки — библиотеки, дома для собраний капитула, приюта для паломников, прачечной или помещения для переработки молока. В перерывах Джек стал вновь, после долгих лет, заниматься резьбой по камню. Ему не терпелось поскорее снести алтарь, построенный еще Томом Строителем, чтобы на его месте возвести заново восточную часть собора по своему собственному замыслу, но приор Филип хотел еще хотя бы год полюбоваться законченной церковью, прежде чем начинать новое строительство. Возраст уже давал себя знать, и Джек боялся, что старик может так и не увидеть нового алтаря.
Но работа будет продолжаться и после смерти приора, подумал Джек, завидев приближающуюся к нему со стороны кухонного дворика долговязую фигуру брата Джонатана. Он будет хорошим приором, может быть, даже таким же, как Филип. Джек был доволен, что сохранится преемственность: он сможет строить планы на будущее.
— Джек, меня очень тревожит этот церковный суд, — начал Джонатан без всяких предисловий.
— Я-то думал, вся эта возня яйца выеденного не стоит, — сказал Джек.
— И мне так казалось, но тут выяснилось, что архидиакон — давний враг приора Филипа.
— Вот черт. Но все равно, наверняка ему не удастся доказать вину Филипа.
— Он сделает все, что захочет.
Джек, почувствовав отвращение, покачал головой. Он не переставал удивляться, как люди, подобные Джонатану, могли продолжать верить в святую Церковь, когда она вся была насквозь прогнившей.
— И что ты собираешься делать?
— Единственное, чем мы можем доказать его невиновность, — это найти моих родителей.
— Пожалуй, уже поздновато!
— Но это последняя надежда!
Джек был явно растерян. Положение было просто отчаянным.
— Где ты думаешь начать поиски? — спросил он.
— Начну с тебя. Ты был в окрестностях обители Святого-Иоанна-что-в-Лесу в то время, когда я родился.
— Разве? — Джек не мог сообразить, куда клонит Джонатан. — Я жил в тех местах до одиннадцати лет, и на столько же лет я тебя старше.
— Отец Филип говорит, что встретил тебя, твою мать, Тома Строителя и его детей через день после того, как меня нашли.
— Я помню. Мы тогда съели всю еду. Такие были голодные.
— Напряги память, вспомни. Не видел ли ты кого-нибудь с грудным ребенком или, может, беременную женщину в тех местах?
— Подожди, подожди. — Джек выглядел озадаченным. — Ты хочешь сказать, что тебя нашли возле обители Святого-Иоанна-что-в-Лесу?
— Да. А ты разве не знал?
Джек не мог поверить своим ушам.
— Нет. Этого я не знал, — медленно произнес он. В голове у него все кружилось от такого неожиданного откровения. — Когда мы пришли в Кингсбридж, ты был уже здесь, и я, конечно, подумал, что тебя нашли неподалеку. — Ему внезапно захотелось сесть и перевести дух. Вокруг высились кучи строительного мусора, и он уселся прямо на одну из них.
— И все же, — Джонатан сгорал от нетерпения, — ты видел кого-нибудь в лесу?
— О да, — сказал Джек. — Не знаю только, как сказать тебе такое…
Джонатан побледнел.
— Ты ведь что-то знаешь об этом, да? Что ты видел?
— Я видел тебя, Джонатан. Вот что я видел.
У монаха от удивления отвисла челюсть.
— Что?.. Как?..
— Еще только светало. Я тогда охотился на уток. И вдруг услышал чей-то плач. Вскоре я нашел младенца, завернутого в старую, драную накидку. Он лежал возле затухавшего костра.
Джонатан не сводил с него тревожного взгляда.
— А дальше что?..
Джек медленно склонил голову.
— Ребенок лежал на свежей могиле.
У Джонатана комок застрял в горле.
— Моя мать?
Джек кивнул.
У Джонатана по лицу потекли слезы, но он продолжал спрашивать:
— И что ты сделал?
— Я побежал за своей матерью. Но когда мы вернулись на место, мы увидели священника верхом на лошади. На руках у него был ребенок.
— Франциск. — Голосу Джонатана дрогнул.
— Что?
Тот с трудом проглотил комок в горле.
— Меня нашел брат Филипа, отец Франциск, священник.
— А что он там делал?
— Ехал проведать своего брата в обители Святого-Иоанна-что-в-Лесу. Туда-то он меня и отвез.
— О Боже. — Джек тоже уставился на высокого монаха, и слезы душили его. Ты еще не знаешь всей правды, подумал он.
— А ты не видел кого-нибудь, кто мог бы быть моим отцом? — спросил Джонатан.
— Видел, — гордо произнес Джек. — Я знаю, кто он был.
— Говори же… — прошептал Джонатан.
— Том Строитель.
— Том?.. — Монах тяжело опустился на землю. — Моим отцом был Том Строитель?
— Да. — Джек в изумлении кивнул головой. — Теперь я понял, кого ты мне все время напоминал. Ты и он — самые высокие люди, которых я когда-либо встречал.
— Он всегда был добр ко мне, пока я был маленьким, — задумчиво сказал Джонатан. — Он часто играл со мной. Любил меня. Я виделся с ним так же часто, как и с приором Филипом. — Слезы ручьями бежали из его глаз. — Это был мой отец. Мой отец. — Он снова взглянул на Джека. — Почему он бросил меня?
