фронта отходили назад, когда рядовых красноармейцев не во что было одеть и нечем было кормить...
Вся система привилегий крупного армейского начальства сохранялась в неприкосновенности.
Заместитель начальника Генерального штаба 20 июня 1943 года обратился к начальнику штаба Дальневосточного фронта:
«В личном пользовании командующего 25-й армией содержатся семь легковых машин, семь шоферов, пять поваров.
У членов Военного совета 25-й армии по три машины и по три шофера. Помимо этого содержится нештатная конюшня в составе 9 лошадей и 7 коноводов.
В штабах фронта и армий на должностях шоферов, как правило, вместо рядового состава содержится младший начсостав.
Предлагаю призвать к порядку тов. Парусинова и ликвидировать обнаруженные нарушения штатной дисциплины».
О наказании командующего армией за непозволительное барство и речи не шло...
В мае 1943 года Еременко, тогда командующий войсками Калининского фронта, записывал в дневник впечатления от посещения командующего 43-й армии генерал-лейтенанта Константина Дмитриевича Голубева (см. Независимое военное обозрение. 2000. № 15):
«Вместо заботы о войсках занялся обеспечением своей персоны. Он держал для личного довольствия одну, а иногда и две коровы (молоко и масло), три-пять овец (для шашлыков), пару свиней (для колбас и окороков) и несколько кур. Это делалось у всех на виду, и фронт об этом знал».
Еременко генерала Голубева не любил и в июне вернулся к описанию жизни командарма:
«Командный пункт генерала Голубева — новенький, рубленный с русской резьбой пятистенок, прямо-таки боярский теремок. Кроме того, построен домик для связных, ординарцев, кухни и охраны.
Подземелье и ход в него отделаны лучше, чем московское метро. Построен маленький коптильный завод. Голубев очень любит копчености: колбасы, окорока, а в особенности рыбу; держит для этого человека, хорошо знающего ремесло копчения. Член военного совета армии не отставал от командующего...»
И это происходило на фронте, где рядовые солдаты буквально голодали.
В 1943 году редакция «Красной звезды» отправила докладную записку Сталину о причинах массового авитаминоза в частях Калининского фронта, где немалую часть личного состава пришлось отправить в медсанбаты с диагнозом — истощение.
Интенданты вместо мяса выдавали яичный порошок, вместо картофеля и овощей — пшено. Теоретически это разрешалось инструкциями тыла Красной армии. Такая замена продуктов вела к авитаминозу и истощению.
По распоряжению Сталина Щербаков, Хрулев и Щаденко выехали на Калининский фронт. 24 мая 1943 года появилось постановление ГКО о «перебоях в питании красноармейцев». Начальника тыла фронта отдали под трибунал. Командующего фронтом генерала армии Максима Алексеевича Пуркаева сняли.
Вот тогда его сменил Андрей Иванович Еременко. Он записал в дневнике:
«В первом квартале 1943 года было семьдесят шесть случаев смерти от истощения. В связи с этим происходила конференция врачей. Некоторые медики, в том числе и начальник санитарного управления фронта, доказывали, что наш паек плохой — мало калорий, из-за этого солдаты болеют дистрофией и умирают. Эту вредную теорию мы разбили. Организовали нормальное снабжение, контроль за сохранностью продуктов, и дело пошло на лад».
А генерала Голубева, который устроился на войне с таким комфортом, в конце концов забрали с фронта и назначили заместителем уполномоченного Совнаркома по делам репатриации советских граждан...
19 февраля 1942 года президиум Верховного Совета лишил Григория Кулика маршальских звезд, звания Героя Советского Союза и всех наград.
17 марта его разжаловали в генерал-майоры.
Несколько месяцев он находился в распоряжении Наркома обороны, обивал пороги высоких кабинетов и просил отправить его на фронт. До весны 1943 года Кулик сидел без дела. В марте ему удалось поговорить с Жуковым, который был ему обязан — Кулик поддерживал его во время Халхин-Гола.
Жуков взял на себя трудную миссию — переговорить со Сталиным. Заступничество Георгия Константиновича подействовало. 15 апреля 1943 года Кулика произвели в генерал-лейтенанты и дали ему 4-ю гвардейскую армию. Жуков даже хотел сделать его генерал-полковником, просил, чтобы ему вернули звание Героя.
4-ю гвардейскую армию перебросили на Степной фронт, которым командовал генерал-полковник Конев, но оперативное использование армии Кулика разрешалось только по согласованию со Ставкой.
На фронте Кулика увидел его недавний подчиненный генерал Воронов. Григорий Иванович откровенно рассказал ему о том, что творилось у него на душе, как он переживает строгое наказание. У Воронова сложилось впечатление, что Кулик решил искупить свою вину личной храбростью.
Казалось, опала позади. Но бывшие подчиненные и товарищи по службе рады были добить попавшего в опалу маршала.
Хрущев с неприязнью вспоминает, как столкнулся с Куликом в 1943 году, когда тот командовал 4-й гвардейской армией. Начальником политотдела (затем членом военного совета) у Кулика оказался полковник Дмитрий Трофимович Шепилов, будущий секретарь ЦК и министр иностранных дел.
«Командовать армией прислали совершенно неподходящего человека, с очень низкой общей культурой и малограмотного в военном отношении, — вспоминал Шепилов. — По своему кругозору, уровню культуры и моральному облику это был старорежимный фельдфебель-держиморда. Он совершенно не понимал ни роли новейшей сложной боевой техники, ни искусства взаимодействия различных родов войск. Все командование Кулик сводил к крикам, брани и неизменным наставлениям: «Если кто не выполняет приказания — плеткой его в морду».
В разгар операции Кулик бросал командный пункт, выезжал на линию фронта, шел в окопы и ложился за пулемет. На передовой, в солдатской цепи он чувствовал себя на месте. Шепилов пишет, что он обратился в военный совет фронта с рапортом о полном несоответствии Кулика занимаемой должности.
Полковник Шепилов Хрущеву понравился, что и предопределило его карьеру. А появление Кулика раздражало. Хрущев и командующий фронтом Ватутин постарались от Кулика избавиться; они жаловались на бывшего маршала Сталину до тех пор, пока тот к ним не прислушался.
Кулика отстранили от командования и отозвали с фронта в распоряжение Главного управления кадров РККА. Сталину напомнили о Кулике, и вождь продолжал методично добивать своего недавнего любимца.
В январе 1944 года в Москве провели единственный за всю войну пленум ЦК ВКП(б), одобрили решение о преобразовании Наркомата обороны и Наркомата иностранных дел из общесоюзных в союзно-республиканские и о создании войсковых формирований союзных республик.
Первым заместителем председателя президиума Верховного Совета СССР предложили избрать главу советских профсоюзов Николая Михайловича Шверника — Михаил Иванович Калинин был уже тяжело болен и работать не мог.
Пленум одобрил замену старого государственного гимна «Интернационал» новым государственным гимном «Союз нерушимый республик свободных». «Интернационал» решили сохранить как партийный гимн ВКП(б).
И наконец, члены ЦК задним числом утвердили постановление политбюро от 19 февраля 1942 года о Кулике, которое повторяло постановление ГКО, принятое 6 февраля:
«Член ЦК ВКП(б), маршал Советского Союза и зам. Наркома Обороны Кулик Г.И., являясь уполномоченным Ставки Верховного Главного Командования по Керченскому
