— Лилька! Давай быстрее! — крик Трубникова застал ее сидящей в кресле перед камином.
Полки по обеим сторонам от каменной кладки были забиты до самого потолка книгами разных форматов. Они манили провести подушечками пальцев по переплетам. Расставленные не для красоты и не подобранные по цветовой гамме. Видно, что книги собирались годами.
«Когда-нибудь я сделаю в своем доме нечто подобное» — пообещала себе девушка.
— Да иду! — крикнула она что есть мочи и без особого желания покидать дом, побрела в маленькую кухоньку, что высокими деревцами в кадках отделили от комнаты, совмещающей в себе столовую и гостиную.
Набитый алкоголем до отказа холодильник издал жалобный звон при открытии, и Лиля достала заказанные одногруппником бутылки.
С улицы послышались скрипучие шаги по гравию.
— Что, Трубников, невтерпеж выпить?! — Лиля насмешливо фыркнула, не ожидая увидеть в дверном проеме брата Валерии.
Чуть склонив голову, чтобы не удариться о проем, домик собой заполнил Арсений.
«Какая ирония: тот, кого я хотела избежать, сам меня нашел. Неясно только: специально или волей случая», — улыбка тронула губы девушки, вторя мыслям хозяйки.
— Чему улыбаешься, девочка?
«Девочка — какая банальная пошлость».
— Мое имя Лилия, дяденька, — ответила она, удивляясь своей дерзости. Что за муха ее укусила — грубить хозяевам дома, в котором гостишь?!
И снова вместо слов — нечитаемый взгляд. Пристальный. Вызывающий волнение. Проникающий внутрь.
Лиля передернула плечами, желая избавиться от ощущения, что теряет контроль над своим телом.
— Как вы это делаете? — уточнила настойчиво.
«Да что же за вечер? Не контролирую даже свою речь!»
Неуверенной походкой она прошла несколько шагов. Ровно столько, сколько отделяло ее от мужчины. Словно в тумане она наблюдала, как Арсений забрал из ее рук бутылки и поставил их на столик для ключей.
Ладони девушки потянулись к мужскому лицу, убрали волосы, провели пальцами по шрамам. Очертили каждый — от начала до конца.
Словно зверь ударил когтистой лапой.
— Не страшно? — интересуется Арсений, склонив голову.
— Нет. — Лиля пальцами стягивает волосы на затылке. — Вам пойдет короткая стрижка. — Пропускает между подушечками седую прядь. — Седина не будет бросаться в глаза.
— Ты слепая, девочка? Седина — не самое примечательное в моей внешности. — Мужчина склонился еще ниже, давая возможность проследить, как грубые шрамы скрываются под волосами.
Если бы не рубцы, его можно было бы назвать красивым.
— А что самое примечательное, рост? — спросила Лиля. — Можно вас нарисовать?
— Ты издеваешься надо мной? — Он резко выпрямляется и смотрит на ее с высоты своего роста.
А девушка тянет ладонь к лицу.
«Что я делаю?!»
Она заставляет себя отступить шаг назад.
— Нет. Не нужно на меня так смотреть. — Отрицательно качает головой, не выдерживая очередного пристального взгляда.
И снова Лилю посещает противное ощущение — кто-то внутри ее заставляет делать неразумные вещи.
«Нельзя идти на поводу своих желаний», — пульсирует в голове. С этими мыслями она гладится щекой о мужскую грудь и оплетает руками шею. «Лилька, ты что творишь?! — кричит внутри себя. — Нельзя! Он дядя твоей подруги, вы едва знакомы, у тебя есть парень!»
Доводы разума бьются словно пойманные птицы в силках. А тело поступает по-своему: Лиля ластится к мужчине, целуя его грудь сквозь футболку.
Он обхватывает девушку за талию, приподнимая на уровень своих глаз, вжимает в свое тело и произносит:
— Сильная девочка, но я сильнее. Не сопротивляйся.
Сухие горячие губы касаются губ Лили. Жадно впиваются. Властно, грубо, с привкусом боли. Терзают, заставляя подчиниться и отдаться во власть мужчине.
Лиля так и остается безвольной куклой в крепких объятиях.
«Это неправильно», — пробивается сквозь туман в ее голове.
— Отпустите, — шепчет она, разрывая поцелуй и желая отстраниться, упираясь в грудь ладонями. — Я не хочу.
— Врешь.
— Нет!
Мужчина в ответ качает головой.
— Я знаю, что ты врешь. Твой запах сводит меня с ума. — Он вновь тянется к губам.
— Отпустите! У меня есть парень, это неправильно, — у Лили получается высказать свои мысли, подернутые навязанным туманом желания.
— Снова ложь! На тебе нет мужского запаха. Ты пахнешь собой и алкоголем. — Арсений морщится на последнем слове, а потом прижимается лицом к шее девушки, шумно вдыхает.
— Лилька, тебя только за смертью посылать! — В приоткрытую дверь врывается Трубников. — Оу, пардоньте! Не знал… не думал… не гадал, такого вот конца, — пропел песенку, с нажимом выделив последнее слово. — Я вискарик возьму и свалю, продолжайте.