Поэтому я звучно выдохнул, подошел к мужчине, повесил на него Печать Ограничения и позвал хвостатую, чтобы та покопалась в его разуме. И спустя буквально несколько минут у меня появилась нужная информация, а наемник был мертв. Сам виноват, ведь знал, какой путь он выбрал в своей жизни. Такова уж судьба каждого наемника. И я тому яркий пример.
Что касается союзников моих врагов, которые организовали это нелепое нападение на мой бар. Все три семьи сговорились, дабы скинуться в общак, а затем нанять наемных убийц, что посильнее. Глупо? С моей точки зрения, еще как. С их же стороны, это с большой долей вероятности было попыткой выслужиться перед своими более статусными товарищами.
Теперь придется сдержать данное мной обещание во время церемонии награждения. Нет, это не значит, что я буду вырезать их семьи под ноль и остановлюсь, оставив за собой разруху. Однако главы семейства подписали себе и своим детям, пришедшим ко мне изначально, смертные приговоры. И что самое интересное, к ним я могу заявиться хоть завтра, ведь прямыми участниками военного конфликта те не являются и выжидать истечения двух суток не приходится. Так что осталось выяснить их местоположение.
Однако делами буду заниматься завтра с утра. Сейчас, пока Кей занимается телами наемников, схожу в душ, после чего направлюсь в свою комнату, что прихватизировали себе две особы, совершенно не стесняясь друг друга. Аристократки, мать их.
* * *
В этот раз мне повезло, и мое утро началось с кофе. Хотя я, честно признаться, просыпался и ждал, что сейчас на меня опять свалится какое-нибудь дерьмо. Однако миновало.
Насладившись прекрасным напитком, хотел было уже командовать Ивану готовить автомобиль, но меня перехватили Кузнецов на пару с Зубининым. Они бесцеремонно уселись напротив меня за столик. Зуб, скрестив руки на груди, начал:
— Саша, так дела не делаются, — хмуро заявил он, а Виталий Федорович строго кивнул, поддерживая его слова.
— Ты о чем? — не понял, отправляя мысль хвостатой, что нам понадобится еще кофе.
— О произошедшем этой ночью, — произнес Зуб, заставляя меня сдерживаться от того, чтобы не закатить глаза. — Я, конечно, понимаю, что ты силен и все такое. Но говорить своим людям спрятаться… Что это вообще за дела?
— Во-первых, это была тщательно спланированная засада с моей стороны, — немного слукавил, но это осталось незамеченным. — Во-вторых, вы еще не готовы к тому, чтобы полноценно участвовать в сражениях.
— Да что ты говоришь? У тебя здесь одни ветераны, за спинами которых не одна боевая операция.
— Как раз об этом я и хотел поговорить, — я благодарно кивнул Вайс, которая решила принести нам троим кофе, что заварил Аркадий, пребывая в своем излюбленном месте. — Наши бойцы не являются самостоятельными боевыми единицами, а это неприемлемо.
— Что ты имеешь в виду, Александр? — не понял Кузнецов.
— Исходя из своего опыта сражения с Одаренными и спарринга с бойцами, я пришел к выводу, что ни у первых, ни у вторых нет изюминки в ведении сражения. Каждый стоит на месте и ждет, кто же из них бабахнет своей техникой посильнее, — говорил я. — Чего-то да стоят лишь те, чей Дар усиливает физические характеристики своего обладателя. Они хоть и двигаются, но делают это примитивно: подбежать и ударить посильнее.
— И что ты предлагаешь? Переучивать? — угрюмо спросил Зубинин. — Меня и Федоровича еще можно, а наших ветеранов — вряд ли. Они всю жизнь действуют слаженной группой. На то, чтобы переучить их, понадобится уж очень много времени.
— Раз в неделю я буду проводить тренировки, подбирая под каждого бойца индивидуальный стиль сражения, насколько мне будет хватать личного опыта, разумеется, — произнес я, после чего отпил из чашки горячий кофе. — Приходить на эти самые тренировки или нет, решать им самим. Вашей задачей будет лишь информировать бойцов и появляться на занятиях самостоятельно. Вам двоим я не дам остаться рядовым статистом в этом суровом мире.
— Кем? Статистом?
— Не имеет значения, — отмахнулся я. — По поводу тех, кто не захочет развиваться и идти вперед, могу сказать лишь, что я не стану их выгонять, но их потолком будет лишь защита этого бара от такого типа нападений, как те, что происходили, пока я был в Минске. Дерзкие, но безнадежные.
— Александр, а как быть с теми тренировками, что проводим мы? — поинтересовался Кузнецов. — Нам их отменить?
— Нет, — я отрицательно покачал головой, стараясь при этом не расплескать кофе по столу. — Благодаря вашему опыту, Виталий Федорович, и тому, что Антон Васильевич является физиком и оператором боевого костюма, ваши тренировки являются весьма приемлемыми. Особенно, когда у вас возникают споры по поводу того или иного элемента, что вы скрываете под высокопарными разговорами, — улыбнулся я.
— Хорошо, — не обращая внимания на мою подколку, продолжил Зубинин, — эту информацию мы до людей доведем. Но все ещё остается открытым вопрос о количестве этих самых людей.
— Пока идет война, никого нового мы в свой стан брать не будем, — решил я. — Это покажется слабостью и попыткой утопающего спасти свое положение. А вот после… — я заговорщицки усмехнулся. — После у моего Рода будет какая-никакая репутация. Соответственно, можно будет пустить простой клич и некоторые на него откликнуться. Разумеется, что вам двоим придется беседовать с каждым из них. Но окончательное решение по каждому буду принимать я и никто другой, — резюмировал я. — Ориентация будет на молодежь, которой вы станете наставниками.
— А ты?
— А я буду иногда приходить и вносить правки через выдачу люлей во время спарринга в больших размерах, — улыбнулся я и допил свой кофе. — Господа, у меня много дел, которые нужно за сегодня закончить. Война на пороге, так что завтра будет не до этого.
Кузнецов и Зубинин остались за столиком, начав обсуждать новые вводные, перейдя на высокопарную, как я выразился ранее, речь. А я тем временем отыскал Оксану с Анной, чтобы предупредить о том, что сегодня меня можно не ждать. Ведь война начинается ровно в полночь, а это значит, что к кому-нибудь из моих врагов уже можно будет зайти в гости, дабы нанести визит вежливости и вынести что-нибудь в качестве трофеев, ага.
На мои слова Оксана запричитала о том, что это очень опасно, а Анна просто закатила глаза, посетовав, что опять
