— Ну-ка давай, садись рядом, — сказал он.
И начал писать формулы веществ, которые я вводила. И вышло, что в результате реакции получилась вода.
— Как же он мог у тебя спать?
… Когда Олег поступал в ординатуру, он хотел попасть только к Ратнеру.
Для справки.
Георгий Львович Ратнер — хирург, педагог, доктор медицинских наук, заведующий кафедрой факультетской хирургии Самарского государственного медицинского университета, председатель Самарского общества хирургов.
Почетный член Шведского общества «Аорта», Почетный профессор Осакского университета, член ряда международных хирургических обществ, почетный гражданин Самары, кавалер орденов Ленина, Отечественной войны I и II степени и Дружбы народов, обладатель золотого академического «Оскара» — «За неоценимый вклад в культуру, науку и прогресс человечества», кавалер 7 орденов и медалей, Большой серебряной медали Кембриджа.
Олег рассказывал о его больнице. В восемь часов там начиналась пятиминутка. Ратнер садился за стол. К его приходу хирурги должны были уже все о больных знать и доложить. Как пациент спал, какая у него температура, сколько раз мочился — это очень важно, и все это у них было записано…
Еще Ратнер заставлял хирургов зарисовывать операции в цвете: что делал, как швы накладывал — все… Такой был требовательный. А Олега всегда тянуло туда, где требования выше. Он мечтал:
— Если бы Ратнер взял меня к себе…
На собеседовании сыну задавали много вопросов. Олег к тому времени отработал хирургом лишь три года, а нужно было — пять. И его спрашивали по пятилетнему стажу: какие делал операции, сколько…
В конце беседы Ратнер отметил в блокноте его фамилию.
И сын приехал домой такой счастливый…
Сейчас Олег много работает на поджелудочной железе. У него свои методы, разработки — он забросил их в Интернет:
— Этого нет в книгах, пусть ребята-хирурги пользуются.
А потом ему пришла тяжелая бандероль — статья попала в научный журнал, ему прислали экземпляры.
Вскоре после этого Олега пригласили в аспирантуру.
* * *
Олег в совершенстве владеет английским, говорит практически без акцента. Когда бывает в составе научных делегаций — выступает в роли переводчика. Сказалось, что он несколько лет брал уроки у одного из лучших преподавателей в городе.
И когда сын сдавал экзамен по иностранному языку в аспирантуру, услышал:
— Изумительно, свыше, чем «пять», но, к сожалению — больше «пятерки» — мы вам поставить не можем.
А онкологом Олег быть не смог. Слишком жалел пациентов. Ведь много безнадежных…. Он до последнего старался им чем-то помочь, успокаивал. Заказывал лекарства в Тольятти, где его все знают.
И говорил близким такого больного:
— Я завтра буду на работе, вы зайдите к маме, она вам отдаст препарат.
А потом больной умрет — и родственники проходят мимо Олега, не здороваются. Будто врач виноват в исходе — не вылечил…
Иногда я слышу, о сыне говорят «У него трудный характер, хмурый вид»… Но это работа трудная — а у Олега все написано на лице. И если он сосредоточен — значит, впереди серьезная операция, мрачен — значит, тяжелый пациент.
Он не оставляет человека до полного излечения. Уже и из хирургии больного выпишут — Олег придет домой, проверит — все ли благополучно. Нередко на свои деньги покупает лекарства. Камфару мою, которую я берегла для себя — ее уже сняли с производства — отнес своим тяжелым больным.
Помню, умирал один пациент. Олег менял ему белье, спускал мочу… У мужчин же это очень сложно, только врач может. А никто не хотел лишний раз подойти.
Я зашла в палату, и вижу — дедушка скончался. А Олег бреет его, мертвого.
Олег спит так мало… Редкую ночь его не зовут в хирургию. Начинаю его ругать:
— Не жалеешь себя, долго не протянешь… Это ж какие силы надо иметь — так работать!
— На себя посмотри, как ты работала… — говорит он.
И я замолкаю.
Из всех врачей — меньше всего живут хирурги.
Я стала очень медлительной. Раньше главврач хотел мне дать две медсестры, потому что я очень быстро со всем справлялась. А сейчас суечусь — суечусь, а в конце дня вижу, что всего-то и успела: сходить в магазин и сварить борщ.
Олег приходит и начинает выговаривать:
— Ты ничего не ешь… уморишь себя… Я не видел сегодня, чтобы ты кушала.
— Как же ты увидишь, если целый день в хирургии…
Сам быстро что-то перекусит: я и спросить ничего не успею — как он уже в дверь убегает.
А мне так хочется поговорить… Была бы дочка — она бы меня слушала…
Дело человеческое
В Тольятти, в больнице водников, Лидии Николаевне говорили:
— Как Вы много оперируете!
Она только улыбалась — это капля в море по сравнению с Жигулевском.
Вспоминает Лидия Николаевна:
— У нас был очень строгий контроль по всем параметрам. Старшая операционная сестра ходила с ваткой, смотрела — нет ли где пыли? Стекла были такие прозрачные — будто их нет. Проверяющие контролировали — должным ли образом проводится диспансеризация. И много чего еще учитывали.
Ставились баллы, потом подсчитывался общий итог. И наш кабинет всегда выходил на первое место. Все шестнадцать лет у нас стояло бархатное знамя с вышитым бисером портретом Ленина.
Однажды меня попросили посидеть в военкомате — шла призывная комиссия в Афганистан. В это время приехали наши сотрудники — сказали, что было профсоюзное собрание, и меня выдвинули на присвоение звания заслуженного врача.
У меня задрожали от волнения руки. Осматриваю очередного мальчика, а руки трясутся.
Но на следующем собрании выяснилось, что звание получила не я, а наш главврач. Очевидно тот, кто решал вопрос, посчитал, что мне хватит и медали. Весь коллектив тогда возмутился:
— Мы выдвигали Лидию Николаевну!
А потом был еще один неприятный момент. Тот же главный уволил заведующую поликлиникой. Она прекрасно знала свое дело. Ее выбросили потому, что надо было осуществить перестановку кадров. На место лор-врача взять одну блатную особу. А мне предложили место заведующей.
Я отбивалась, как могла — сказала, что вскоре выхожу на пенсию… И все же ненадолго занять этот пост меня уговорили. Это административная работа — необходимо погружаться во множество конфликтных ситуаций, решать сложные вопросы.
Например, диабетикам давали талоны на гречку, и я объяснялась с больными, которые имели другие диагнозы, но желали получить талон.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
