– Пойдемте, я покормлю вас завтраком. Неважно выглядите, гроссмейстер. Синяки под глазами, лицо бледное. А вам нужны силы. К тому же вчера вы так и не попробовали фирменных пирожков Ульяны.
Сначала Леонид решил, что Марго издевается, но, заглянув ей в глаза, понял, что она проявляла о нем заботу совершенно искренне. Отравив ему кровь ядом, она действительно хотела накормить его завтраком. Искренне симпатизировала ему. Искренне предлагала отведать фирменных пирожков своего личного палача… Мозаика ее души состояла из черных и белых клеток, как шахматная доска. Возможно, Марго родилась без какой-то очень важной хромосомы, которая отвечает за полутона. Возможно, ее психика претерпела изменения вследствие каких-то жизненных перипетий и трагедий. Марго, без сомнения, была сумасшедшей, но одновременно – рассудительной и дьявольски умной, беспощадной и заботливой. Играя чужой судьбой, она оставляла человеку личный выбор и шанс ее переиграть. Как соперник она была интересна и опасна, теперь же им предстояло играть вместе, на одном поле, и, чтобы одержать победу над смертью, которая вдруг объединила их, нужно было попытаться воспринимать Марго не как врага, а как союзника.
И Леонид Штерн усилием воли подавил в себе жгучую ненависть к этой женщине и устремился за Марго в кухню. Что удивительно, несмотря на страшную отраву, которая бродила по его организму, физически гроссмейстер чувствовал себя прекрасно, к тому же на нервной почве у него разыгрался просто зверский аппетит. Пирожки, приготовленные рукой личного палача Марго, оказались необыкновенно вкусными. Штерн даже не заметил, как съел четыре штуки. Запив сдобу сладким чаем, дабы лучше работали мозги, Леонид окончательно настроился на деловой лад.
– Анжелу позовите.
– Зачем? – удивилась Марго.
– Мне нужен адрес Селивана.
– Не совсем вас понимаю…
– Моя невестушка встречалась с ним. Но вчера паршивец изменил ей с вашей крестницей. Кстати, забавное Валерий Торчинский заключил пари! Хорошего парня ваша крестница выбрала себе в мужья, – подколол Штерн. – Что будет с мальчиком Селиваном, когда продюсер Торчинский выиграет пари?
– Вы тоже выбрали себе в жены чудесную девушку, красавицу и умницу. Представляю, как рады будут журналисты осветить в прессе ваш союз! А какие потрясающие фотографии появятся в глянцевых журналах! – не осталась в долгу Маргарита. Леонид поморщился, но промолчал. – Впрочем, понимаю вашу иронию, – продолжила Марго. – Попробуйте взглянуть на ситуацию с другой стороны и задумайтесь, что было бы с мальчиком Селиваном, если бы Торчинский не стал биться об заклад, что сделает из безголосого официанта звезду? Сеня Артамонов по-прежнему разносил бы подносы в ресторане, и всякие типы в любой момент могли бы высыпать ему окурки из пепельницы на голову. А так хоть в лучах славы покупается. Вам Инга про этот спор рассказала?
– А, ну конечно, Торчинский – благодетель! Осчастливил паренька. И неважно, что будет с этим мальчиком, если он вдруг узнает, что стал пешкой в чужой игре по удовлетворению высоких амбиций. Скажите, а Торчинский, случайно, не с вами поспорил?
– Случайно, не со мной, – разозлилась Марго. – Не нужно мне тут мораль читать! За все в этой жизни нужно платить. И Торчинский заплатит, и Селиван, когда придет время.
– А Мариновский… Тот сумасшедший, который спрыгнул на парашюте с мэрии. С кем он заключил пари?
– Послушайте, господин Штерн! Время идет, чем быстрее я введу вам антидот, тем меньше будет у вас проблем со здоровьем.
Зря, зря она напомнила ему о смерти. Внутри все заболело, заныла душа, и ненависть к этой женщине снова накрыла гроссмейстера с головой. От негативных эмоций даже в глазах потемнело. Марго поймала его взгляд, достала из холодильника белую пластиковую баночку без этикетки, вытряхнула из нее несколько круглых капсул янтарного цвета и положила их перед Леонидом на стол.
– Выпейте, – мягко сказала она, налила из графина воды в стакан и подала Леониду. – Будете принимать ежедневно по одиннадцать штук, и все будет хорошо. Можете даже армянский коньяк себе позволить, если душа потребует. Но не злоупотребляйте! Сейчас я попробую выяснить у Анжелы адрес певца.
Марго вышла, Леонид запил капсулы водой и сунул контейнер в карман. Хозяйка «Флоризеля» вернулась с листочком бумаги.
– Спасибо, – хмуро поблагодарил Штерн, сунул адрес в другой карман и поднялся. Маргарита проводила его до двери и пожелала успехов. Спасибо, что в лоб не поцеловала – сволочь!
Глава 14
ЗВОНОК В ДВЕРЬ
Художника обидеть может каждый…
Артамонов с наслаждением потягивал шампанское, лежа в наполненной пеной ванне. Селиван был счастлив. Вчера он провел самую восхитительную ночь в своей жизни. Секс с Анжелой был неподражаем и бесконечен. Утихомирились они только под утро, но Артамонов после ухода девушки так и не смог уснуть – перевозбудился от счастья. Конечно, долгое воздержание тоже сыграло свою роль, но все же дело было не в этом. На Анжелу он обратил внимание, как только она вошла в зал – все внутри всколыхнулось и поднялось. Хорошо хоть, штаны были узкими. К тому же Редников вдруг свалил с каким-то толстым уродом в красной рубахе. Очень удачно свалил. Вскоре началась драка. Феерическое зрелище! Когда Анжела отправила в нокаут лесбиянку Кристину и изящно пнула ногой ее бесчувственное тело, Селиван так завелся, что не выдержал и устремился к ней – победительнице! Никогда у Сени не было такой потрясающей женщины, настоящей светской львицы! Селиван пощупал свежие царапины на спине и блаженно улыбнулся. Он всегда стремился к гиперстрастным женщинам. Пэтэушница Оксана, пергидрольная блондинка с ярко-розовой помадой и вечно облупившимся маникюром, тоже любила царапаться, буквально кожу с его спины сдирала – кошка драная. Приходилось потом царапины зеленкой мазать, чтобы инфекция не попала. А официантка Катя во время прелюдии активно прикусывала его ухо, но страдала вечным насморком и хлюпала носом как раз в это самое ухо. Еще были близняшки Ирусик и Ленусик, они… они… Все было так ужасно! Селиван покраснел, вспомнив сексуальный эпизод из своей бурной юности. Потом ему какое-то время вообще смотреть на женщин не хотелось. Поэтому он и продержался так долго, когда Торчинский «прописал» ему строгое воздержание. Однако всему же мера должна быть! Как он мог пройти мимо Анжелы? Никак не мог! Именно о такой женщине он мечтал. Точнее, и не мечтал даже, оправдывал себя Селиван. И плевать Артамонову было в данную минуту на продюсера Торчинского. Он – звезда и бабу заслужил! Точка!
Сеня допил шампанское, и его начало клонить ко сну. Широко зевнув, Селиван с сожалением вылез из теплой ванны, набросил халат и поплелся в спальню. По-хорошему, надо было бы постельное белье поменять, но сил уже не осталось. Артамонов, не раздеваясь, рухнул в постель и с наслаждением уткнулся носом в подушку, еще хранившую запах прекрасной нимфы Анжелы.
Трель звонка вырвала его из объятий неги. Зевая во все горло, Артамонов поплелся в прихожую и распахнул дверь.
– Привет! – радостно пропел Валерий Торчинский.
– Здрасьте, – улыбнулся Селиван, и кулак Торчинского запечатал артамоновскую улыбку. Пока Селиван отлипал от противоположной стены прихожей, продюсер произвел на свет несколько нелитературных фраз и лексических оборотов, смысл коих сводился примерно к следующему: «Селиван, ты не прав. Я в тебя столько денег вложил, а ты так плохо себя ведешь. Мало того, что в общественном месте знакомишься с девушкой, так еще имеешь в том же самом месте с ней сексуальный контакт, о котором вскоре узнает туча народа. За такие нехорошие поступки я тоже буду иметь с тобой сексуальный контакт в общественном месте…»
– Падла! – закончил свою пламенную речь Торчинский, отвесил Селивану пендель и захлопнул дверь. Артамонов, держась за челюсть и поскуливая от боли, метнулся на кухню к холодильнику, открыл морозилку, достал ледницу…
В дверь снова позвонили.
Селиван выронил ледницу на пол, засеменил к двери и припал к глазку. К счастью, это был не продюсер, но визит вчерашнего лысого чебурашки, с которым ночью ушел из клуба Редников, Артамонова слегка озадачил.
– Здрасьте, – распахнув дверь, недоуменно промычал он. Лысый молча отстранил Селивана с порога, захлопнул дверь, по-хозяйски прошелся по квартире, вернулся и схватил Артамонова за грудки.
– Где она?
– Кто? – проблеял певец.
– Девушка.
– Уехала домой.
– Не ври! Дома ее нет! Мобила в отрубе. На работе она тоже не появлялась. Что ты с ней сделал? Говори, сука, иначе загрызу! – Лысый сделал страшное лицо и съездил Селивану по челюсти.
– Ничего я с ней не делал! – заорал Артамонов, влепившись в противоположную стену.
– Так, вижу, ты меня не понял, гомодрил, – надвигаясь на певца, сурово нахмурился бритый.
