— Откуда же он тогда, узнал о, существовании камешков?
— Ну-у, — протянула она, — я и сама все время: думаю об этом. Но даже если он и получил от кого-то эту информацию, то, видимо, совсем его не: боялся.
Быть может, он убил его перед тем, как отправиться на остров? А что, очень даже может быть.
— Как знать, как знать. В этом деле нельзя полагаться просто на предположения. Слишком запутанна и небезопасна сложившаяся ситуация.
— Да уж, — кивнула она.
— И надо достать коробку из пещеры, чтобы снять напряжение.
— Ну нет, только не это! Я и сама не полезу туда, и тебе не дам, не надейся!
Джед улыбнулся, но спорить не стал, а вместо этого притянул ее к себе и крепко сжал в своих объятиях.
— — Поговорим об этом позже, — тихо шепнул он.
— Коробка на дне пещеры и пролежит еще долго, и никто никогда не найдет ее там, если я сама не покажу дорогу.
— Но ты сказала, что нервничала и спешила в ту ночь, а значит, не могла спрятать изумруды далеко и они лежат где-то поблизости. Так что каждый, кто захочет их раздобыть, без труда до них доберется.
— Зачем тебе эта коробка? — нервно спросила она, высвобождаясь из его объятий.
— Слишком уж запутанное дело, и, чтобы его распутать, надо вытащить коробку на свет Божий.
У Эми мелькнула мысль, что, возможно, он тоже прельстился этими изумрудами, но потом она отбросила все свои сомнения. Все равно ведь у нее нет иного выхода.
— Что с тобой? — нежно спросил он. — Ты словно насмерть перепугана.
Она попыталась сбросить с себя его руки, и он неохотно отпустил ее.
— Всему виной этот дурацкий сок гуавы, что я пила прошлой ночью, — откликнулась она. — Выболтала все свои секреты!
— Нет, это не сок гуавы, а тот ужас, что рвет твою душу на части вот уже восемь месяцев.
— А помнишь, той ночью, когда я разбудила тебя своим криком, ты сказал, что не стоит бередить душу воспоминаниями, чтобы лишний раз не делать себе больно?
— Я говорил не о воспоминаниях, а о ночных кошмарах. Ведь тебе снится совсем не то, что случилось в октябре прошлого года.
— Ты прав, — согласилась она. — Я действительно жила в постоянном напряжении, не в силах ничего забыть И во сне все снова повторялось, но совсем не так, как было на самом деле. Еще страшнее, еще тягостнее. Временами мне казалось, что я схожу с ума.
— Поэтому и надо распутать эту путаницу!
— Опять начинаешь? — Она испуганно вскинула голову.
Джед невинно пожал плечами и пристально посмотрел ей в глаза:
— Но они же преследуют тебя! И ты не успокоишься до тех пор, пока не получишь ответы на все интересующие тебя вопросы. Ты хочешь знать, кто убил Ваймана двадцать пять лет назад, кто послал за изумрудами Лепейджа и какое отношение ко всему этому имеют твои родители. При твоем богатом воображении от таких загадок и впрямь недолго сойти с ума, и потому просто необходимо во всем разобраться.
— Ты говоришь прямо как специалист по подобным запутанным делам.
— А я и есть специалист. И лучше бы тебе прояснить со мной все свои вопросы, иначе ты все равно не сможешь жить спокойно.
— Но я боюсь даже представить, как вернуться в эту жуткую пещеру.
— Я все время буду рядом. Эми задумалась и замолчала. Джед немного подождал, потом вздохнул и продолжил:
— Понимаю…
— И что же ты понимаешь? — спросила слегка раздраженная его настойчивостью Эми.
— Понимаю то, что ты опять боишься ошибиться: уж не новый ли я Лепейдж, охотник за изумрудами?
— Но тебя, по-моему, это не очень волнует.
— А зачем волноваться понапрасну? — пожал плечами Джед. — Уверен, в глубине души ты все же веришь мне. Иначе не пила бы так охотно сок гуавы прошлой ночью.
— Ты просто плохо знаешь коктейли нашей милой Розы, — улыбнулась она. — Они, словно мины замедленного действия, срабатывают не сразу.
— Зато ты прекрасно знаешь, и все же перепилась вчера до чертиков. С чего бы это?
— Наверное, увлеклась беседой с Розой. Она затронула важную для меня тему, и я не хотела ее останавливать.
— Она рассказывала о твоих родителях?
— Да, — кивнула Эми. — Сказала, что Майкл Вайман был довольно неприятный человек. Он пытался поссорить моих родителей, вначале подкладывая в постель к моему отцу свою подружку, а потом, когда это не удалось, обольщая мою мать. И в этом он преуспел, судя по найденным письмам.
— Но хорошо бы судить не только со слов Розы, но и по фактам. Ведь на деле все может быть совсем по-другому. Нужна достоверная информация.
— Не хочу я ее знать!
— Ты, конечно, можешь пренебречь отношениями твоих родителей в прошлом, но не надо забывать, что сейчас у нас под боком шесть больших изумрудов, привлекающих к себе внимание разного рода негодяев. Известно, что они не успокоились и еще напомнят о себе.
— Единственный негодяй, с которым я сталкивалась, — это Лепейдж. И он мертв.
— Но ведь кто-то сообщил ему о камнях, — настойчиво повторил Джед и вдруг спросил:
— А между мной и Лепейджем действительно есть сходство?
— Да, — слегка поколебавшись» сказала она.
— Он познакомился с тобой незадолго до твоего отъезда на остров. И ты считала его своим другом и поверяла ему свои тайны. Он добился расположения твоих родителей, нырял с тобой, расспрашивал. Короче, использовал тебя.
— Именно.
— Ив конце концов попытался тебя убить.
— Верно, — кивнула Эми.
— Когда же и я проявил излишнее любопытство, ты испугалась, что все начинается вновь, — решительно и настойчиво продолжил Джед.
— Но, когда ты сообщил, что работаешь на правительство, я перестала волноваться.
— Но я ведь мог и солгать! Я же не признавался до тех пор, пока Стин не раскрыл тебе происхождения моих ран.
— Так ты лгал мне?!
— Конечно, нет. А если предположить…
— Ну а на самом-то деле что случилось с тобой в последней командировке?
— Я ошибся. В нашем деле приходится дорого платить за ошибки. Я поверил тому, кому нельзя было верить, и все могло бы кончиться гораздо хуже. Но мне все же повезло.
— Ты мог погибнуть?! — с дрожью в голосе спросила она и тревожно взглянула на него.
— Или лишиться весьма важного органа, — усмехнулся он. — Стоило пуле попасть чуть выше, и, как выразился доктор Стин…
— Ты бы пел сопрано в церковном хоре. — Она нежно прильнула к его груди. — Страшно даже подумать об этом, но ведь могли и убить.
— Думаю, это был бы лучший вариант по сравнению с тем, о котором упомянул доктор. Я не умею петь. И, право, лучше уж умереть, чем всю оставшуюся жизнь мечтать о неосуществимой любви.
— Ты все время шутишь!
— Извини, но чувство юмора — это единственное, что может иногда скрасить создавшуюся ситуацию.
