- Пошли, Земляков, твоих камрадов убалтывать. Товарищи бойцы и командиры, на кухню прошу не лезть, от дела не отвлекать. Чай допейте и проваливайте.
Она вышла, сержант-разведчик приглушенно сказал:
- Суровая девушка. Мы под Дергачами троих фрицев взяли. Одного уже на обратном пути осколком зацепило, - кончился фриц. Ох и материлась товарищ младший лейтенант. Я о москвичках раньше как-то иначе думал.
- Она не только материться может, - неловко сказал Женька.
- Да мы уже поняли, - сержант ухмыльнулся. - Серьезный у вас отдел.
Катрин, раздетая по пояс, умывалась над раковиной. Хозяйка махнула на Женьку полотенцем:
- Куда лезешь, хлопец?
Женька поспешно попятился, начальница сказала вслед:
- Заводи через две минуты. Первым твой клиент на прием идет...
Немцы сидели в тревожном молчании. Наверняка, успели пошептаться. Морды у всех стальные, нордические. Сверхчеловеки.
Женька кивнул штурмману:
- Пойдемте, Зеегер. Начальство приехало.
Снова пришлось помогать немцу встать. Эсесовец поковылял на кухню. Женька с автоматом шел следом. В дверях, немец, нагнувший голову, чтобы не удариться о косяк, замер. Женька тоже порядком оторопел.
Катрин сидела, закинув одну ногу на стол, и чистила вялую морковь. Из-под узкого лезвия ножа лезла тончайшая кожура. Нож Женька узнал, - тот самый, уголовный. Начальницу узнать было труднее. Влажные волосы гладко зачесаны, рукава нижней рубашки закатаны, - сияет татуировка на плече. Руки, держащие нож, почему-то в кожаных перчатках.
Пародировала кого-то Екатерина Георгиевна. Что-то садистско-кинематографическое, не слишком художественное, но броское. Хотя, штурмману Зеегеру те средненькие фильмы, наверное, видеть не приходилось.
Женька обнаружил, что упирает ствол автомата в спину пленного, - пятился эсесовец.
Катрин приветливо указала узким острием ножа на табурет, стоящий посреди кухни:
- Пусть присаживается. Как его мама обозвала? Карлом? Скажи Карлуше, что война для него закончилась. Но выбор у него есть - или подыхать долго, интересно, и с выдумкой, или дожить до неизбежного поражения Третьего рейха в почетной должности инвалида войны. Пусть решает. А спрашивать мы его будем исключительно о морально-бытовом облике войск СС...
Штурмман Зеегер пребывал в некотором шоке. Сел, неудобно вытянув раненую ногу, но говорить отказался наотрез. Лишь смотрел в пол. Женька задал три-четыре вопроса, безрезультатно.
- Ну и ладненько, - Катрин ласково улыбнулась и встала, - движения томные, кошачьи. - Перейдем непосредственно к развлечениям.
Тук, - нож оказался глубоко сидящим в крышке стола. Мезина медленно подошла к пленному и неожиданно оседлала его колени. Эсесовец отшатнулся. Катерина с вселяющей дрожь улыбкой предложила пленнику огрызок моркови. Штурмман попытался вскочить, но пострадавшая нога не дала, да и вырваться из полуобнаженных крепких рук было непросто.
- Сиди, сука, - нежно сказала девушка, и схватила объект за челюсть.
Немец чуть не подавился огрызком морковки, а когда жуткая блондинка начала неторопливо запихивать ему в рот ком кухонной тряпки, взвыл.
Женька автоматически переводил. Допрос оказался чудовищно нелепым. Катрин спрашивала немца о том, как тот учился в школе, в каком возрасте начал мастурбировать, нравится ли тому Марика Рокк, хорошо ли кормят отпускников, следующих на фронт, сколь распространены в Мюнхене венерические заболевания и много ли в его роте солдат ростом выше метр девяносто. Вопросы, относящиеся к боевым действиям, тоже встречались, но их было самое незначительное количество. Явно для проформы дознавательница о войне вспоминала. Куда больше любознательную начальницу интересовали весьма нелепые вещи: своевременно ли поставляется в наступающие части туалетная бумага, не испытывают ли солдаты ослабление потенции после употреблении искусственного меда, и по какому принципу выбирают позывные подразделений: имена жен и любовниц, клички домашних любимцев или названия родных городов?
С колен немца Катерина встала почти сразу, - неизвестно как подраненный Зеегер, но сам Женька от этого испытал большое облегчение. Командирша прогуливалась вокруг стола, поигрывала бандитским ножом, и ласково кивала немцу. Нижняя рубашка неприлично просвечивала.
Зеегер путался, на какие-то вопросы отвечал, на какие-то отказывался. Багровел. Катрин не настаивала, переходила к следующей глупости. Когда немец попытался ругаться, просто подошла ближе. Зеегер глянул в ее зеленые глаза, умолк... Снова заговорил, трудно подбирая слова.
Продолжая переводить, Женька внезапно осознал - ведьма она. Как ни глупо такое вообразить - точно ведьма. Неумолчный грохот канонады на окраине, тусклый свет в пыльном окне, очень красивая и очень сумасшедшая девушка, разгуливающая с ножом по узкой кухне. Мистический бред? Наверное. Но как объяснить иначе?
- Веди его в отстойник, - вдруг сказала Катрин. - Ну его к черту, у меня фантазия иссякла...
Женька отправил ошеломленного Зеегера в чулан к остальным немцам. Разведчик, охраняющий пленных, поинтересовался:
- Ну как, разговорчивый?
- Болтун бестолковый, - машинально пробормотал Женька.
Катрин сидела за столом, уже в гимнастерке, с кружкой липового чая. Подняла глаза:
- Гадко и пошло, а, Земляков?
- Ну, ты его все-таки разговорила, - смущенно сказал Женька.
Никакая она не ведьма. Просто девчонка в военной форме с очень усталым взглядом.
- Дерьмо, - грустно сказала Катерина. - Чем я занимаюсь, с ума сойти можно.
- Что такого страшного? Ты очень талантливая актриса.
Катрин посмотрела с сожалением, как на слабоумного:
- Я не актриса, Женя. Я - садистка. Только частично цивилизованная и четко отделяющая дело от удовольствия.
Сказать на это было нечего, и Женька неловко пробормотал:
- Толк-то был? Сказал штурмман что-то полезное? Я что-то запутался, не уловил.
- Да что он полезного мог сказать? Обычная пехота. Кроме прейскуранта на услуги борделя и наставлений по чистке МГ 20 башка ничем не отягощена. Нам не он нужен. Там с ним двое сидят, и один из них определенно радист. Мы их из "Ханомага" 21 выковыряли. С "рамкой" антенны был БТР. Наверное, корректировщики. Жаль, унтерштурмфюрера миной пристукнуло.
- Так зачем мы Зеегера трясли? - в изумлении спросил Женька.
- Чтобы он, шокированный знакомством с сумасшедшей русской коммунисткой, заразил товарищей паникой. Одно дело, гордо умереть за фюрера и фатерлянд, другое, быть оттраханным и оскопленным. Мужчины к таки вещам очень чутко относятся. Ты просто не дорос до таких фобий.
- Я дорос, - пролепетал Женька. - Нам что от них нужно?
- Говорю же - нужен радист, готовый на сотрудничество. Позывные, частоты, всякая такая ерунда.
- Послушай, а разве их не меняют? Ну, позывные, запасные каналы...?
- Жень, из всех радио-сложностей я только со своей "Нокией" слегка знакома, - насмешливо сообщила начальница. - Мы только обрабатывали гостей. Можно прессовать клиентов побоями и изматывающими допросами, но на это нет времени. А можно мной надавить, - пугалом эксклюзивным. Так что пусть они зреют. Приедет Варварин, он с ними побеседует и про позывные, и про все остальное.
***
Катрин спала прямо на кухне, отобрав у Женьки шинель. Уже смеркалось. Гул артиллерийской стрельбы то ли утих, то ли отдалился. Вспыхнула, было, где-то на Поселке Кирова ружейно-пулеметная трескотня, но также внезапно умолкла. Женька обдумывал, нужно ли кормить пленных, ничего не придумал и пошел к связистам. Там возились со здоровенным трофейным радио-ящиком. Женька перевел технические надписи на нескольких табличках, потом начал помогать зачищать провода. Лейтенант, назвавшийся Костей, между делом принялся расспрашивать о московском метро. Женька говорил что метро красивое, и старался не перепутать, не ляпнуть о какой-нибудь послевоенной станции. К счастью, ребята были слишком заняты.
- Товарищи лейтенанты, - сказал остроносый связист, - пожрать бы, а? Кишки уже марш играют.
- Вот проверим "Фридриха", и чаю попьем, - пробормотал лейтенант Костя, сосредоточенно ковыряясь отверткой в недрах огромного ящика.
Дверь распахнулась и разведчик, стоявший часовым во дворе, шепотом заорал:
- Немцы!
Лейтенант чуть не выронил отвертку:
- Охерел, разведка?! Какие немцы?
- Эсесы, на той стороне улицы.
Бойцы расхватывали оружие. Остроносый связист с перепугу выключил лампу-переноску. Во тьме натыкались друг на друга, Женька с трудом выскочил в другую комнату, где остался автомат.
