А до самолета было неблизко.
«Помоги мне Бог, – подумал я. – Если простой испуг совершенно обессилил меня!»
Глава 11
Я сидел возле иллюминатора в хвостовой части самолета. Всю первую половину полета я любовался пейзажами – как и во время рейса в Алис, – смотрел, как внизу тянутся бесконечные мили красной земли. Там была пустыня, хранившая в своих недрах воду, заполнившую обширные озера и расселины в скалах. Пустыня, способная на протяжении многих лет держать в своей раскаленной пыли засыпанные семена, а после дождя вдруг расцвести, как сад. Край испепеляющей немилосердной жары, и все же местами прекрасный.
ВАН, думал я, наслаждаясь зрелищем, но как художника оно меня не вдохновляло.
Потом я снял свою экстравагантную шляпу, положил ее на свободное место рядом с собой и попытался устроиться поудобнее. Беда была в том, что сломанная лопатка не давала мне откинуться на спинку сиденья. Казалось невероятным, что вообще можно сломать лопатку! Но врачи объяснили, что так случается, когда на нее приходится вся тяжесть тела.
Ладно. Я на минуту закрыл глаза, стараясь избавиться от чувства тошноты. Мой выход из больницы был настоящим подарком одного из врачей, который сказал, что не может задерживать меня, если я решил уйти, но считает, что лучше было бы побыть здесь еще денек-другой.
– И пропустить кубок? – запротестовал я.
– Вы с ума сошли!
– Конечно. И не смогли бы вы оказать мне услугу: если кто-нибудь будет обо мне спрашивать по телефону, пусть ответят, что мое состояние удовлетворительное, что я поправляюсь… но ни в коем случае не нужно сообщать, что я уже вышел.
– Почему?
– Я хочу, чтобы негодяи, из-за которых я сюда попал, думали, что я еще в больнице. Хотя бы несколько дней. Пока я не уеду куда-нибудь подальше.
– Но они больше не осмелятся!
– Кто знает?!
– Вы хотите сказать, – пожал он плечами, – что вас нервирует такая возможность?
– Пусть будет так, доктор!
– Ладно. Два дня я вам гарантирую. Я не вижу криминала в вашей просьбе и выполню ее, так что не волнуйтесь по этому поводу. А это что такое? – спросил он, показывая на покупки Джика.
– Выдумка моих друзей на тему «Одежда для путешествия».
– Вы шутите?
– Они художники, – ответил я, как будто такая специальность объясняла любые затеи.
Врач вернулся через час с документами на выписку. Снова появилась кредитная карточка Джика, едва выдержавшая тяжесть представленного счета. Тем временем я оделся и начал примерять шляпу.
– И в таком виде вы собираетесь ехать в аэропорт? – спросил эскулап, недоверчиво глядя на меня.
– Да.
– А как?
– Думаю, на обычном такси.
– Разрешите, лучше я вас подвезу, – сказал он, вздыхая. – А если вам станет очень плохо, мы сможем вернуться.
Он ехал осторожно, а губы его несколько раз вздрагивали в усмешке:
– Тот, у кого достаточно мужества, чтобы в таком виде появиться на людях, не должен бояться каких-то двух бандитов…
Врач заботливо высадил меня возле дверей аэропорта и, посмеиваясь, уехал.
– Тодд? – Голос Сары прервал мои мысли. Я открыл глаза. Она стояла рядом.
– Тебе не очень плохо?
– М-м-м… Ничего.
Она обеспокоенно осмотрела меня и прошла к туалету. К ее возвращению я успел еще кое-что придумать и остановил ее:
– Сара, за вами следили до самой посадки в самолет. В Мельбурне к вам тоже кто-нибудь прицепится. Скажи Джику, чтобы он взял такси, обнаружив хвост, избавился от него и вернулся в аэропорт другим такси, чтобы сесть за руль нанятой машины. Не забудешь?
– А хвост? Он на самолете?
– Нет. Он остался там.
Она прошла вперед к своему месту. Самолет приземлился в Аделаиде, часть пассажиров вышла, сели новые, и мы поднялись в воздух. чтобы еще час лететь до Мельбурна. Потом и Джик прошел в хвост самолета. По пути назад он на миг задержался возле меня.
– Вот ключи от машины, – сказал он. – Сиди и жди нас. В таком виде тебе нельзя появляться в «Хилтоне», а сам ты не сможешь переодеться.
– Смогу.
– Не возражай. Как только избавлюсь от хвоста, тут же вернусь за тобой.
Он отошел, не оглядываясь. Я положил ключи в карман джинсов и принялся думать о приятных вещах, чтобы убить время.
При высадке я двигался далеко позади Джика и Сары. В почтенном городе финансистов мой наряд привлекал множество изумленных взглядов, но мне было все равно. Смущение лучше всего отключается утомлением и тревогой.
Джик и Сара со своими сумками прошли, минуя выдачу багажа, и направились к очереди на такси. В аэропорте было оживленно – встречали пассажиров, прибывающих накануне кубка, и лишь один человек, как я успел заметить, находился здесь только ради моих друзей.
Я усмехнулся. Молодой и юркий, словно угорь, он прошмыгнул сквозь толпу, оттолкнув с дороги женщину с ребенком, чтобы занять следующее такси. Я так и предполагал, что работу поручат именно ему, потому что только он знал в лицо Джика. Ведь именно он плеснул ему в глаза скипидаром в Художественном центре.
Неплохо, решил я. Парень не слишком умен, и Джику будет нетрудно избавиться от него.
Я послонялся по залу с невинным видом и, не заметив никакой опасности, потихоньку побрел на стоянку.
После раскаленного воздуха Алис-Спрингса вечер казался даже прохладным. Я открыл машину, залез на заднее сиденье, снял шляпу, с которой мне так повезло, и стал ждать Джика.
Их не было часа два. Я замерз, изнервничался и уже начал ругать их на чем свет стоит.
– Прости, Тодд! – воскликнула Сара, открывая дверцу и падая на переднее сиденье.
– Пришлось изрядно потрудиться, чтобы отделаться от сопляка, – пожаловался Джик, усаживаясь рядом со мной. – Как ты тут?
– Холодный, голодный и злой.
– Тогда все в порядке. Он прицепился, как пиявка, – парень из Художественного центра, – бодро начал он.
– Да, я видел его.
– Мы заскочили в «Виктория-Ройял», намереваясь сразу же выйти через боковую служебную дверь и снова поймать такси. Смотрим, а он уже идет за нами через парадный вход. Тогда мы поднялись в бар, а он слонялся в холле, разглядывая книжные киоски.
– Мы решили, что лучше не показывать ему, – продолжала Сара, – что мы его заметили. Мы не скрываясь вышли на улицу, поймали такси и поехали в «Ноти Найти» – единственное место в Мельбурне, где можно поесть, потанцевать и посмотреть варьете.
– Мест не было, – заговорил Джик, – и, чтобы занять столик, мне пришлось сунуть десятку. Разумеется, лучшего мы и не желали. Темные уголки, да еще фокусы с разноцветным освещением. Мы заказали выпивку, сразу же оплатили заказ, а потом поднялись и вышли…
– В последний раз мы его видели, когда он еще стоял в очереди возле входа. Мы вышли через пожарный выход мимо гардероба. И по пути забрали свои сумки.
– Думаю, он не догадается, что мы умышленно удирали от него, – заявил Джик. – Там сегодня Бог знает что творится!
– Чудесно.
С помощью Джика я переоделся, превратившись в завсегдатая скачек. Джик подвез нас к «Хилтону», поставил машину на стоянке отеля, и мы вошли в вестибюль так, словно никуда и не уезжали.
На нас никто не обратил внимания. Накануне скачек здесь царило всеобщее возбуждение. Люди в вечерней одежде стекались сюда из танцевального зала и останавливались небольшими группами, чтобы поболтать, прежде чем разойтись по номерам. Сюда заходили выпить по последней. И все обсуждали шансы завтрашних заездов.
Джик взял ключи.
– Никаких новостей, – сказал он. – Сдается, о нас здесь и не вспоминали.
– Тодд, – обратилась ко мне Сара, – мы заказали еду в номер. Ты присоединишься?
Я согласился. Мы поднялись на лифте и прошли ко мне в номер. Все здорово устали и поужинали молча.
– Доброй ночи, – наконец сказал я, поднимаясь, чтобы уйти. – Благодарю за все!
– Завтра поблагодаришь, – ответила Сара. Ночь слава Богу прошла спокойно.
Утром мне удалось одной рукой кое-как побриться и умыться. Джик, не обращая внимания на мои протесты, поднялся в номер. Я открыл ему дверь в одних трусах.
– Боже милостивый! Есть ли на тебе хотя бы одно живое место?
– Тогда мне следовало бы приземлиться на физиономию. Помоги поправить повязки.
– Я боюсь до них дотронуться!
– Оставь, Джик. Раскрути фиксирующие бандажи. У меня под ними все свербит, и я уже забыл, как выглядит моя левая рука.
Ворча, он разбинтовал великолепное творение врачей больницы в Алис-Спрингсе. Наружная повязка, как оказалось, состояла из больших кусков полотна, скрепленных скобками. Они поддерживали левый локоть и фиксировали руку на груди. Под верхним слоем находилась целая система бинтов и какое-то сооружение из лейкопластыря – очевидно, стягивающие сломанные ребра. А под лопаткой – широкий бандаж.
На мне были еще три подобные повязки: две на левом бедре, а третья – пониже колена. Они были заклеены лейкопластырем, и мы не стали их трогать.
