а уж раззадоренные сыром посетители и вовсе слаженно свернули шеи за кухаркой, боясь вдохнуть горячий дух дрожжей слишком приметно.
— Прошу, — с улыбкой встала Эмма. — Вы убедитесь, что прождали не напрасно.
Гости живо поднялись, кто снова поведя плечом, кто поправляя кружево на платье.
Все-таки, раб человек своему желудку: улов простородной кухарки вдруг показался господам куда весомее того, что удалось поймать в беседе им самим.
Глава 11. Предприимчивость и наказание
Порт Арсис, 18 мая, суббота
В бытность навигатором «Фортуны» Рауль уже встречал такое: на речной прогулке секретарь валицианского посла упал, едва отведав кваса.
К большому облегчению ладийских дипломатов, виною был не яд, а незнакомая напасть — таинственная «аллергия». Что уж не смог переварить в ладийском квасе организм южанина — Бог весть, но его патрон, посол Валиции, оказался дивно сведущ в облегчении такой беды.
«Травить у них — рутина будняя, так что их маги с детства тренируются лечить», — пояснил капитан «Фортуны», пока они следили с мостика за этим врачеванием. Посол растянул страдальца на палубе ровно и молниеносными чарами стал разгонять ему кровь. Цепкий до знаний, Рауль невольно примечал движения его магических потоков.
Когда Мартьен упал со стула, первый навигатор сейчас же вспомнил эту сцену. Обернулся и нашел вокруг себя лишь три растерянных лица. Без судового лекаря он, кажется, единственный догадывался, что здесь можно делать.
«Аукнется мне эта предприимчивость», — предрек обреченно, уже отшвыривая стулья не то чарами, не то руками.
К Мартьену подступился осторожней — повернул с правого бока на спину и убедился, что сердце его бьется. В него-то Рауль и направил поток, разгоняя едва слышный ритм. Посол на «Фортуне» проделывал что-то и с венами, но лезть туда своим неумелым воздействием маг-мореход не решился. Сердце Мартьена встретило вялым «Туук. Туук…»
— Уверены? — тихо спросил капитан, не прерывая, впрочем, действий навигатора.
Рауль честно качнул головой, но никто другой не изъявил желания вместо него взять этот риск. Чары его струились ровно и решительно, как при воздействии на механизмы шхуны.
Туук. Тук. Тук.
«Не ты меня сдернул с моста», — пришла запоздалая мысль.
Атака на мосту, поломка усилителей — не личная месть Раулю, а попытка не пустить «Императрицу» в море. Преступник хладнокровно ждет удобных случаев и не жалеет никого — второй навигатор тоже простерся почти бездыханным.
«Уже доказал невиновность, — беззвучно подтолкнул его Рауль. — Довольно спать, ты рвался утереть мне в схватке нос!»
«Тук. Тук. Тук-тук», — с неохотой разгонялась мышца, но грудь не поднималась, и воздух в легкие не шел.
Кто его так? Взирает ли он и теперь среди прочих со лживым сочувствием?
— Подымайся! — зло и сквозь зубы прошептал Рауль, как будто затылком ощущая чей-то насмешливо-жестокий взгляд.
Команда рядом дрогнула от этой тихой вспышки. Капитан положил руку на его плечо, придерживая жестко, готовый, если нужно, оттащить ретивого целителя от жертвы. Рауль неосознанно сбросил ее и ниже наклонился над лежащим. Колени больно уперлись в грубо оструганный пол.
За спины своих подступили и прочие гости добропорядочной чайной, разволновался половой, но все с почтением оставили Рауля, такого умного, справляться самого. Маг не жалел своей силы.
«Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук.» — поддалось ему сердце больного.
Дрогнув, лежащий напрягся и сипло вдохнул — кровь, наконец, побежала быстрее, разгоняя отеки на горле.
Рауль сглотнул — слава Богу, его неопытное лекарство беднягу не добило! Чары продолжали гнать сердечный ритм. Краем напряженного сознания маг уловил, как пухлый половой поймал своего сына и отправил «вихрем чтоб!» за городским целителем.
Через бесконечность, уложившуюся в полминуты, Мартьен вздохнул еще раз и открыл глаза. Встретившись с нависшим над ним первым навигатором, он вскинул руку, ухватив того за ворот, но тут же отпустил — по-видимому, жест был больше рефлекторным. Лишь после этого Рауль додумался, что пострадавшему нужно ослабить мундир. Мартьен отбросил его руку и, едва справляясь с дрожью в пальцах, расстегнулся сам под взглядами всех любопытных в чайной.
Руаль рискнул отпустить свой поток и устало сел, найдя спиной опору — ножку массивного стола. Мартьен осмотрелся со своей невыгодной позиции.
Второй навигатор всегда полагал, что его слабость — аллергия на пчелиный мед. Это вскрылось однажды, когда по августу ему, четырехлетнему, мать вручила медовый пряник, а потом три дня рыдала у постели и благодарила Бога, что уездный лекарь еще вовремя поспел. С тех пор он сторонился меда и тем закрыл, как полагал, единственную беззащитную пяту.
На деле он имел еще одну — не знающее меры честолюбие.
Мигель Мартьен, черноусый молодой офицер, гордость родителей и любимец вздорной, но богатой бабки, не мог себе позволить ошибаться. Он был отмечен грамотой при выпуске из корпуса, всегда одобрен капитаном прежней шхуны, гладко одет и блестяще выбрит — бесспорно, эдакому молодцу дорога в адмиралы! Впрочем, ему уже тридцать, а в мирное время продвижения можно прождать еще годами — и оттого Мартьен сам попросился в экспедицию. Успех сулил участникам награды, а главным лицам — повышение (возможно, даже через ранг!). Он в нетерпении заканчивал свою речную службу и половиной сердца был уже в пути, когда по осени на представлении команды Бердинг мимоходом сообщил, что лейтенант Мартьен, образцовый и умелый навигатор, зачислен вторым.
И кто взят первым! Белобрысый мальчишка! Открывшаяся тяга того к хмелю добила гордого Мартьена, но подарила шанс подвинуть наглеца.
Теперь надежда рода лежал на половицах провинциальной чайной, при зрителях сраженный первой слабостью — но по-настоящему он задыхался от мучительно прищемленной второй.
Вытащил его, по-видимому, сам Дийенис — сидит теперь, раскисший, истощенный после простейших чар, а сам глядит с омерзительной жалостью! Мартьен искал вдохнуть поглубже, но вновь издал тот позорный сип, который минуту назад, он понадеялся, был не его.
Капитан еще раз молча тронул правый эполет Рауля — на этот раз как будто с одобрением, однако, голос был собран и сух:
— Отлично, Дийенис.
Первый навигатор не слишком расслабился — Бердинг благодарит или ехидствует? Чем теперь-то провинился перед ним Рауль?
Посмотрев еще раз на спасителя, Мартьен отвернул голову к скатерти, с которой еще звонко капал сбитень — тот, который не должен был стоять перед ним. Он произнес несколько слов, как будто в оправдание:
— Меду мне нельзя. Даже капли.
Рауль кивнул понятливо — помнил, как Мартьен упоминал это еще тогда, за ужином в беседке. Капитан обернулся и сцапал полового за подкатанный рукав.
— Ты перепутал? — навис над беднягой.
Тот побледнел от ужаса, но не запнулся.
— Нет, господин капитан! Я
