— Зачем ты варил это зелье? Что оно, по-твоему, должно делать?
Далмат поджал губы.
— Ты знаешь.
— Нет, не знаю, — рыкнула Эмилия, и Далмат отвел взгляд.
— Амортенция, — ответил он. — Разбавленная. Я хотел, чтобы это произошло… Само собой.
— Оно и произошло, разве нет? — съязвила Эмилия, и Далмата это укололо.
— Я извиняюсь. Я, наверное, никогда не смогу загладить свою вину.
Эмилия тихо хмыкнула и облизнула губы. Далмат тоже облизнул губы, и Эмилия это заметила. Она стиснула кулаки, но заставляла себя думать усерднее. В ее голове зрел безупречный план мести, но она хотела сделать все как можно безопаснее для себя.
— Что ты там сказал..?
— Что я извиняюсь.
— Нет, ты сказал… “Я этого хотел”?
— Не начинай, прошу тебя…
— Тихо, — властно сказала она, и Далмат замолк. — Хочешь и сейчас?
Его лицо на мгновение изменилось; на нем отразилось удивление и… надежда? Он снова принял извиняющееся выражение, и теперь как будто он корил себя еще и за то, что посмел надеяться на секс с чужой женщиной. Даже несмотря на то, что у них уже все было.
— Я был бы счастлив, — бросил он. Эмилия улыбнулась; не потому, что ей понравился ответ, а потому что он сказал правду.
— Я подумаю.
Его глаза округлились, он отступил на полшага и заглянул в ее лицо.
— Лия? Ты все еще здесь? У тебя все хорошо?
— У меня все отлично, — ее улыбка стала шире. — Выпьешь полстакана своего варева — тогда поговорим.
На его лице отразился теперь испуг, а Эмилия внутри ликовала. Он покачал головой.
— Нет, Лия. Это может быть опасно и…
— Тихо, — мягко и строго сказала она, и Далмат затих. Все-таки он был послушным мальчиком. — Или ты не хочешь, чтобы я тебя простила?
— Оно может сработать не так, как ты рассчитываешь.
— Ты думаешь, я рассчитываю, что ты накинешься на меня и изнасилуешь снова? — эти слова укололи его, и он опустил глаза.
— Лия, нехорошо манипулировать моими чувствами.
— Нехорошо, Далмат, — заставлять любимую девушку пить приворотное зелье и насиловать ее. А манипулировать твоими чувствами — это шелуха по сравнению с тем, что ты сделал.
Он помолчал. Она назвала себя его любимой девушкой, у него в груди разлилось приятное тепло, но ему казалось, он не должен этого чувствовать. Это была правда, и она впервые прозвучала между ними вслух, и для обоих их чувства внезапно обрели вес. Далмат повел плечами, стряхивая с себя нахлынувшую нежность к ней. Он едва смог побороть желание прикоснуться к ее лицу и прижать к себе ее маленькое хрупкое тело.
— Пойдем прямо сейчас? — спросил он. Даже если он отключится, она позволит ему прикоснуться к себе. Может быть, он даже ее поцелует. О большем он не мог и мечтать, даже несмотря на то, что было между ними ночью.
— Да, — Эмилия заулыбалась, и улыбка эта была недоброй. Она не знала, как зелье подействует на Далмата; если даже он накинется на нее и изнасилует, она изобьет его еще раз. Ей просто хотелось, чтобы он почувствовал то же, что и она. Омерзение от самого себя. Ощущение, что тебя обмакнули в грязь и вытерли ноги.
Они прошли по пустой общей комнате и спустились в подземелье. Когда она снова увидела маленькую каморку, заставленную склянками, у нее в животе что-то перевернулось не то страха, не то от предвкушения. Далмат помешал зелье в котле; Эмилия стояла за его спиной и внимательно следила. Он налил себе полстакана, как Эмилия и просила. Эта доза вполне могла бы убить его, но разбавленная амортенция должна была быть слабой. Должна была. Когда он предложил это Эмилии, жидкость в стакане была кристально прозрачной, как вода, а в его стакане чистое зелье было мутным, белесым. Интересно, сколько он добавил в ее стакан?
— Лия, если будет совсем плохо — можешь сломать мне руку.
— Обязательно.
— Если мне сплохеет, склянки для антидота в этом шкафу.
Эмилия не обратила на него никакого внимания. Она просто ждала, когда он выпьет. Далмат хотел сказать что-то еще, но, увидев, что Эмилии это не интересно, он опрокинул в себя полстакана зелья. Эмилию сковал страх; сейчас могло произойти все, что угодно. Далмат поморщился от вкуса. Он сел на пол, и Эмилия заволновалась.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Далмат? — она опустилась перед ним на колени. Он побледнел; Эмилия тихо выругалась. — Далмат!
Она ударила его по щеке. Он поднял на нее затуманенный взгляд.
— В глазах темнеет, — выдохнул он.
— Твою мать, — рыкнула Эмилия. Она усадила Далмата к стене, чтобы он не упал. — Только не теряй сознание.
Она подскочила и раскрыла дверцы шкафчика. Склянки зазвенели, и она принялась переставлять их в надежде найти нашатырь. Она закрыла дверцы и выдвинула ящик. Склянки перекатились по дну, и Эмилия поймала их, рассматривая бледные этикетки. Найдя, наконец, нашатырь, она хотела сунуть его Далмату, но, развернувшись, уперлась прямо ему в грудь.
— Что-то нашла? — улыбаясь, спросил он. Ловкими пальцами он вытянул у нее флакон, положил на место и задвинул ящик. Не спрашивая, он приподнял ее лицо и накрыл ее губы поцелуем. Ее обожгло жаром, Далмат прижался к ней сильнее, прикусывая губы и едва не срываясь на рык; Эмилия слышала, как он рокочет в его груди. Она замычала, пытаясь вырваться, но он держал ее крепко — крепче, чем раньше. — Не убегай.
Далмат сдвинул склянки и неубранные травы по столу и усадил на него Эмилию. Она взвизгнула, когда он поднял ее над полом.
— Далмат, отпусти, — попросила она. Как-то слишком резко он переменился, и Эмилия поймала его лицо в ладони, чтобы проверить зрачки. Глаза были как стеклянные, зрачки занимали почти всю радужку. Он перевел взгляд с одного ее глаза на другой, и Эмилия вздрогнула. — Ты хорошо себя чувствуешь?
— Прекрасно, — он переложил ее руки на свою шею и снова потянулся за поцелуем.
— Нет, Далмат, не надо, — она опустила голову, прячась от него, и попыталась слезть со стола. Дверь за спиной Далмата противно скрипнула, и он замер. Эмилия выглянула из-за его плеча и увидела Гарцин. Под амортенцией могло произойти что угодно, и больше всего Эмилия боялась, что Далмат накинется на помешавшую им Гарцин и разорвет ее. — Боже, нет, — взмолилась она и погладила Далмата по щеке, стараясь сконцентрировать его внимание на себе. — Гарцин, уходи, пожалуйста.
Далмат щелкнул пальцами, и дверь захлопнулась; Гарцин тихо взвизгнула. Он мягко убрал руки Эмилии и обернулся. Его зрачки сузились до маленьких точек; он видел только Гарцин. Она испуганно вжалась в дверь. Эмилия встала рядом с Далматом, все еще тщетно пытаясь отвлечь его; он повернулся к ней, его зрачки снова расширились донельзя, и он поцеловал ее в лоб. По ее телу разлилась такая нежность от этого простого прикосновения, какой не было ни в одно мгновение с Маркэлем.
— Дай мне минуту, дорогая, — нежно шепнул он, и Эмилия почти поверила. Почти — потому что это была ее подруга, а взгляд у него был такой, будто он убьет ее и сожрет.
Далмат снова обернулся к Гарцин, и по тому, как он на нее смотрел, Эмилия поняла, что он разорвет ее в клочья.
— Гарцин… — глаза Эмилии наполнились слезами. — Прости меня.
Далмат сорвался с места, быстро сократил расстояние между ним и Гарцин. Она ударила его, но его это не остановило. Он схватил ее за плечо и толкнул в стену. Он стиснул руки вокруг ее шеи, и Гарцин тихо захрипела. Она пнула его в грудь и упала на пол. Эмилия тем временем добралась до шкафов; она открывала их один за другим в поисках склянок для антидота, про которые говорил Далмат. Зря она его не слушала, конечно, но жалеть об этом уже поздно. Пока Гарцин и Далмат возились на полу, решая, кто кого убьет первый, Эмилия нашла несколько флаконов, на дне которых были мелкие засушенные цветочки; они плавали буквально в половине сантиметра слабо разведенного порошка. На крышке было написано “флакон для антидота”. Эмилия еле как откупорила крышечку, налила во флакон зелье, заткнула пальцем и взболтала. Палец начало неприятно жечь, и Эмилия забеспокоилась, безопасно ли будет это пить. Ее размышления прервал визг Гарцин. Она на время затихла, но только для того, чтобы набрать в грудь воздуха и снова заверещать.
