Бухарцы также проворонили нового противника. Их предводитель оттянулся назад, а пешие с паническими воплями вскочили на ноги и побежали к лошадям. О лучшей цели кавалеристы и мечтать не могли. Когда человек пытается убежать от всадника, шансов выжить мало. Но их становится еще меньше, если он забывает о сопротивлении и просто бежит.
Петр Иванович привстал, с облегчением сообразив, что им на помощь пришли те самые Александрийские гусары, которых они отправились встречать. Облаченные в свою черно-белую форму, они как ветер пролетели семьдесят или восемьдесят саженей.
В толпе, рассредоточившейся меж камней и укрытий, насчитывалось человек шестьдесят степняков. Кто-то из них все же смелости не утратил. Прозвучало несколько выстрелов. Один из гусар, к несчастью, им оказался командир, рухнул на землю, а чуть позже из седла выпал еще один, пропустивший удар сабли. Но кавалеристов подобное не остановило. Молодой корнет принял командование. Они врубились в кричавших от страха бухарцев, рассеивая их и раскидывая. У четырех гусар имелись пики, которыми они весьма ловко пользовались. Остальные сражались саблями.
— Ура! Подмога! Наши пришли! — казаки обрадовались, вскочили на ноги и бросились в рукопашную на опешивших бухарцев, чем окончательно довершили разгром.
Бухарцы, еще пять минут назад мечтающие о победе, теперь думали лишь о спасении собственных жизней. Корнет остановился, что-то выкрикнул, выхватил револьвер, несколько раз выстрел в сторону вражеского бека и повел на него своих подчиненных.
Гусар смерти было куда меньше, но они с такой решительностью бросились вперед, что предводитель бухарцев не выдержал и отступил. Взбешенный упущенной победой бек принялся нахлестывать скакуна ногайкой, развернулся и поскакал прочь. Его свита выполнила тот же маневр, самых медлительных гусары успели догнать и порубить, а затем ускакали в погоню за оставшимися. За ними увязалось трое казаков, но остальные по крику урядника быстренько завернули лошадок обратно.
— Куды? Назад! Гусары и без вас справятся! — надсаживаясь, закричал урядник. Голосина у него оказался не хуже иерихонской трубы. — Мать вашу так-растак, кто их благородие защищать будет?
Конский топот стих. Гусары ускакали, а вернувшиеся всадники быстро спешились и принялись обходить поле боя.
— Доктор, осмотрите наших раненых. Кажется, не всем повезло, — приказал Пашино, голос его звучал спокойно, но с такой интонацией, что с Покрышкина все панибратство как ветром сдуло.
— Слушаюсь, — только и сказал он, открывая свой чемодан. Сам Пашино первым делом перезарядил револьвер.
Погиб гусар и один из казаков. Двое сибиряков получили очень неприятные раны, но за их жизнь можно было побороться. Убитых бухарцев оказалось шестьдесят семь человек. Причем, судя по всему, половину из них следовало записать на счет гусаров смерти. Их атака оказалась быстрой и весьма эффективной.
Пленных насчитывалось двенадцать душ. Им связали руки, ноги и заставили сесть спиной к спине. Мертвые, как им и полагается, лежали молча. Прочие стонали и звали на помощь.
— Ну, что я вам говорил, доктор! — еще раз осмотревшись, Пашино поднял палец вверх. — Пока человек жив, унывать ему не следует!
Припадающий на раненую ногу урядник Власьев тем временем отдал необходимые приказы. Первым делом к тарантасу принесли поручика. Доктор им занялся. Пашино ему помогал.
— Скажите, мы же победили? — поручик, несмотря на серьезную рану, быстро пришел в себя и заговорил, хватая их за руки и пытаясь встать.
— Победили, победили, можете успокоиться, — коллежский асессор бережно, но твердо заставил его откинуться на подстеленное одеяло.
Вновь послышался конский топот. Гусары возвращались. Пашино выпрямился и сделал несколько шагов им навстречу. То, что Бессмертные гусары их спасли, обсуждению не подлежало. Без них все могло закончиться очень плачевно.
Первым подскакал корнет. Он резко осадил всхрапнувшего коня, да так, что из-под копыт полетел дерн. Пашино и не подумал сделать шаг назад. Ловким, неоднократно отработанным движением корнет спрыгнул на землю. Парень оказался совсем молодым, подтянутым и стройным, без усов, с ясными синими глазами и слегка кривыми, как у многих кавалеристов, ногами.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Корнет Соколов! — он лихо козырнул и только тут Пашино заметил, что у их молодого спасителя слегка подрагивают руки, а на лице не осталось ни одной кровинки. Да и шагал он скованно.
На щеке корнета кровоточила свежая царапина, венгерка оказалась порвана, а кепи он где-то умудрился потерять. Бравый гусар вид имел ошарашенный и очумелый.
— Коллежский асессор Пашино, Петр Иванович! — отрекомендовался советник. Не чинясь, он шагнул вперед и обнял за плечи удивленно распахнувшего глаза корнета. — Ну, доложу я вам, вовремя же вы подоспели. Вы нас с того света буквально вытащили. Спасибо вам, дорогой!
— Это наш долг, господин асессор. Мы услышали стрельбу и сразу же поняли, что кому-то требуется помощь. Поручик Некрасов повел нас к вам на выручку, — только сейчас он заметил раненого товарища и стремительно шагнул к нему. — Андрюша! Ты как? Что с ним, доктор?
— Тише, тише, ишь какой прыткий, — Покрышкин нахмурился. — Отойдите, не мешайте! Все с вашим другом в порядке. Пуля прошила грудь навылет. Важные органы не задеты.
— Он верно говорит, Мишель, — подал слабый голос поручик. — Прикажи подать коня, я еще с бухарцами этими не закончил!
— Но-но, без глупостей, — счел нужным осадить его Пашино. Он был наслышан о бесшабашной гусарской удали и ранее, в России, уже несколько раз сталкивался с ее проявлениями. — Отдыхай, герой. Еще повоюешь.
— Ух, живой, чертяка! — Соколов не скрывая облегчения, перевел дух, наклонился над товарищем и пожал ему руку. — А я уж испугался.
— Вздор! Царапина, вот и все, — ответил Некрасов.
— Папироску? — Пашино открыл свой портсигар. Он по опыту знал, как на человека действует первый в его жизни бой. А у корнета он именно первым и был. — Вижу, сегодня вы приняли боевое крещение.
— Так и есть, принял! До сих пор трясет! — корнет не стал отпираться. — Благодарю, — он глубоко вдохнул, взял папиросу, прикурил и после нескольких жадных затяжек начал успокаиваться и приходить в себя.
— А что с бухарским беком? Догнали?
— Нет, ушел, сволочь. Больно конь у него хороший оказался. Но свиту его мы в земельку почти всю уложили.
— Жаль… К сожалению, погиб один из ваших, — помолчав, счел вынужденным сообщить Пашино.
— Кто? — корнет вздрогнул и выкинул папиросу. — Где он?
— Вот… Не повезло, бедняге. Видите, как ему шею-то разрубили. Всю венгерку кровью залило.
Молодой корнет некоторое время молча стоял над телом гусара, а затем нагнулся и бережно прикрыл остекленевшие уже глаза.
— Родион Калинин, родом со Ставрополья. Хороший был гусар. Царство ему Небесное!
— И у нас один из казаков принял смерть, — Пашино вздохнул. На войне всегда убивают, он не раз подобное видел, но сердцем не огрубел. — Давайте помянем доблестных воинов. У меня имеется коньяк. Федор, достань!
— Сей секунд, ваше высокоблагородие! — конюх, пытаясь загладить свое не самое геройское поведение во время дела, бросился к чемодану.
Коньяка в походной фляжке на всех бы не хватило. Так что напиток достался самому Пашино, Покрышкину, Некрасову, Соколову, вахмистру Козлову и уряднику Власьеву. Русские, кроме поручика, встали над умершими, сняли шапки, перекрестились и, не чокаясь, выпили. Стало тихо. Даже пленные бухарцы замолчали. Доктор Покрышкин прочел Отче наш.
Через некоторое время вновь послышались голоса. Мертвые ушли, но остальные продолжали жить.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— А можно мне еще немного коньяку, доктор? Для раненых положено, он помогает, — напомнил о себе бледный до синевы поручик Некрасов. Доктор его уже перевязал и дал какую-то микстуру. Держался он и в самом деле молодцом.
— Гусар! — с нескрываемым восхищением заметил Петр Иванович. — Как говорят, не пьют только на Небеси, а на Руси — кому не поднеси!
