Пусть теперь попробуют сказать, что им никто это не говорил и что подводник учится сам по себе.
Потихонечку.
Когда заборы красит.
* * *
Да, да, да! Чуть не забыл вот еще что: в подводники не надо набирать кого попало.
Я думаю, и эту мысль надо выделить большими буквами.
Так что еще раз: В ПОДВОДНИКИ! НЕ НАДО!!! НАБИРАТЬ!!! КОГО!!! ПОПАЛО!!!
Набирать – по росту там или же по размеру, на улице или во время какой-нибудь облавы.
Они же должны сохранять все качества своей чудесной души в полном одиночестве, при крене и дифференте, когда все встает на попа, когда все летит к чертовой матери, вперемешку с запасными частями, когда все взрывается или катится куда-то в полной темноте, в ледяной воде, в дыму и при пожаре.
Они же не должны удивляться тому, что на них наплевали, что их забыли, что от них отреклись, бросили в отсеке, оставили догорать или умирать.
Это специальные люди, поймите вы, наконец! Это штучный товар, их мало. Их очень мало водится в природе.
Их надо искать, находить, ублажать, нянчить, лелеять и готовить всячески, чтоб потом посадить их на корабль, где уже они потом и повстречаются со многими и многими неприятностями.
* * *
И вот еще что. Было бы здорово, если б корабль строился на глазах у экипажа.
Чтоб они участвовали в монтаже, наладке и всех испытания.
А то ведь у нас «два пишем, а три в уме».
Вот хотелось бы, чтоб подводники были в курсе того, что в уме.
* * *
Да, и вот еще что! У нас есть Курс боевой подготовки, согласно которому подводника и учат, учат, учат. Так вот он, этот Курс, предусматривает, что при смене экипажа на 30 процентов он должен быть выведен из линии!!! То есть это уже не экипаж, это сброд, толпа, это сборище! А чтоб они снова стали экипажем, надо ЗАНОВО ПРОХОДИТЬ ВЕСЬ КУРС ПОДГОТОВКИ!
И из отпуска людей не надо отзывать!
Отпуск – он для того и дается, чтоб силенки восстановить и опять за дело приняться.
И сразу после автономки нельзя загонять людей в море! НЕЛЬЗЯ!
Почему? Потому что они такого наделают – три института не разберутся.
А у нас загоняют, у нас отзывают из отпуска, у нас если человек ходит в море, то его этим море так затрахают, так затрахают – так! и так! и так! – что он уже и на человека-то не будет похож.
А потом – как ахнет! АХНЕТ КАК!
Просто до самых небес! На весь мир! И так, чтоб на века!
Вот тогда и появляются те, кто нас в море загоняли, и вот тогда они и спрашивают с оставшихся в живых: как это вы так здорово служили, что все вокруг погубили?
Блядь! Блядь! Блядь! Других слов просто нет!
* * *
А я вам расскажу, как надо подводника готовить. Надо завязать ему глаза, надо раскрутить его в отсеке, а потом оставить в покое, и чтоб он на ощупь определил: где у корабля нос, а где корма и что там за приборы он только что ощупал. И еще он должен знать, что дыма у пола меньше, и еще он должен уметь задерживать дыхание на минуту, и во время этой минуты он должен искать и находить выход из отсека.
А еще он должен в это время находить и включаться в индивидуальные средства защиты органов дыхания.
Я уж не говорю про легководолазную подготовку. Ее надо проводить как в специально оборудованных помещениях, так и у пирса, погружаясь в море. Да, да, именно так, чтоб подводника ужас не охватывал при надевании на себя этого кошмарного индивидуального дыхательного аппарата ИДА-59 и этого жуткого гидрокомбинезона от ИСП-60.
* * *
Господи, сколько раз я выходил в море на неисправной технике, с межпоходовым ремонтом, сделанным только на бумаге, с людьми, прикомандированными на корабль в последний момент, в последний день, в последний час, в последний миг.
Сколько раз мы приходили с моря и нас тут же разворачивали под замену ракет и выгрузку торпед, под пополнение боезапаса, под погрузку продуктов до полных норм.
Сколько раз мы сдавали все задачи, сваленные в одну кучу, принимали корабль в диком вихре, впопыхах и наспех, как попало.
Сколько раз нас вызывали из отпуска, засовывали на борт и выпихивали в море.
Служба навсегда, все двадцать четыре часа, контрольные выходы без сна, боевые тревоги, боевое дежурство, боевые выходы, боевые стрельбы, боевые зачеты, боевые комиссии, предъявления и еще черт-те что.
Только разменяешь новый год – и его уже нет. Кончился. Потом – следующий, и еще, и еще…
– Разрешите в Академию?
– А плавать кто будет? Эти идиоты? С кем я останусь? Ты что, уже в должности восемь лет? Нет? Вот когда будешь в должности восемь лет, тогда и подойдешь!
Через несколько лет, когда в должности уже восемь лет:
– Разрешите в Академию!
– А ты рапорт написал?
– Нет!
– Пиши!
– И когда мне разрешат?
– Ну, через год рассмотрим твой рапорт, и тогда.
– Так я же тогда прослужу уже девять лет!
– Ну и что?
Через десять лет предложили сами:
– Чего не пишешь рапорт в Академию? На что я ответил:
– Идите на хуй!
* * *
Поговорим об образовании. Образование подводника проходит в специальных учебных центрах, но в базах таковых не имеется, а то, что имеется, центром подготовки подводников язык не поворачивается назвать. Да и времени нет, так что все учатся как попало, друг у друга. Матросы учат матросов, мичмана мичманов, а офицеры учатся сами. При этом все несут катастрофическое количество нарядов, вахт и участвуют во всяких работах по благоустройству территории, так что на самом деле не учится никто.
Зачем я вам все это рассказываю? Я таким образом подбираюсь к гибели «Комсомольца» и подготовке его второго экипажа, которого к технике почти не допускали долгих три года, а потом как допустили, так он сразу же и погиб вместе с уникальным кораблем.
Но сначала я вам расскажу, как я переучивался на подводника. Я же береговой химик, и вот меня назначили на лодку, и я начал сдавать зачеты, вперемежку со всякими нарядами, прикомандированием на другие экипажи и выходами в море на подтверждение задач.
Полгода я что-то делал, но учебой это назвать было никак нельзя. Потому что если это называть учебой, то что тогда называть бестолковой беготней и посыланиями меня: «Пойди туда, не знаю куда, и возьми там все, не знаю что, лучше в трех экземплярах».
Учиться получалось только в автономках, куда мы ходили регулярно начиная с 1977 года.
То есть что-то понимать я начал только лет через пять непрерывного хождения в море.
При этом самые умными оказывались те подводники, которых умом наградила мать-природа. Они лучше соображали, лучше действовали в аварийной ситуации. То бишь получалось, что как подводника ни тренируй, а лучше это впитает в себя тот, кто имеет к этому склонность от судьбы. Остальные– только время потеряешь. Я уже не говорю про подготовку матросов. Матросы – это нечто. Я со своими проводил занятия сперва по специальности, а потом мы плавно перешли в занятиям по математике за десятый класс, потом – по физике за восьмой, потом перешли ненароком к химии за седьмой, а потом – опять к математике за пятый, а затем у нас начались занятия по русскому языку за третий.
Помню, как радовались эти два парня из далекой Сибири, когда до них дошло выражение «десять в минус десятой степени». Причем оно дошло до них не одновременно, и тот, до кого оно дошло на полчаса раньше, сказал другому с превеликим презрением:
– Ну ты и дубина!
Чуть лучше дело обстояло с мичманами.
Среди них были как электро, так и радиогении, но были и совсем не гении, а еще были вовсе не гении, были просто люди, потом были просто тупицы, и еще – очень большие тупицы.
Так что гениев было мало.
То же самое можно было сказать и об офицерах.
Ребята! Я уже обращался к вам с этой просьбой. Обращусь еще раз.
Давайте отбирать в подводники людей, способных к учебе в самых невероятных условиях, когда надо учиться урывками, без отдыха и сна, на ходу, на бегу, на скаку и понимая все с полуслова. Есть такие люди, есть, уверяю вас!
* * *
И еще хочется рассказать вам о вестовых. В корабельном расписании на подводной лодке не предусмотрены вестовые. То есть не предусмотрены те, кто работает камбузными рабочими, а также накрывает и убирает столы в столовой личного состава и в кают-компании. А ведь это работа еще та. Лодка – это почти непрерывное кормление людей по очередям и сменам. Завтрак, обед, ужин, вечерний чай – это четыре раза. А теперь умножьте это все на три смены – как у вас с арифметикой? – получается двенадцать раз.
И это только в автономке, а на коротких выходах в море могут выйти и двойным экипажем (вечно катают кого-то, кому надо сдать задачи и подтвердить свою линейность хотя бы формально), и это уже не двенадцать кормлений одновременно в двух помещениях подводной лодки, это двадцать четыре кормления. То есть не только коки света белого не видят и варят пищу в полусне, но и вестовые ходят как долбанутые мухи, и как только они бачки не опрокидывают и не обвариваются через каждые пять минут, – это я до сих пор не понимаю.
