— Ты шептала, но не помнишь, — возразил ловец, — шептала одну из формул, которые тебя заставили выучить во сне. Я их не произнесу даже под пыткой. Формулы волчиц — это смесь языка двардов и санскрита. Женщина-гроза ждала, что ты сожжешь веревку, она бы так и поступила при повешении, чтобы сразу избавиться от петли. Но ты обломила ветку. Тоже неплохо.
Несколько минут шли молча. Питерская ведьмочка переваривала сказанное. Она трогала раздутую шею, пыталась шевелить губами, но ни одно колдовское заклятие не вспоминалось.
— Откуда тут такой красивый камень? — Полуконь нагнулся за сияющим обломком. — Этот мрамор переливается, как опал!
— Мне рассказывали, это редкий поющий мрамор, — пояснил ловец. — Когда-то народ раджпура добывал его в горных каменоломнях для строительства розовых дворцов Джайпура. Когда дворцы магарадж были построены, осталось много лишнего материала. Потом рухнули древние княжества, в джунгли вернулось равновесие… Мы сейчас идем по тому пути, по которому тащили глыбы. Лес давно зарастил раны, а из обломков мрамора Посохи соткали неплохую тропу.
— То есть мы выйдем к каменоломням? — спросил центавр.
— Кажется, мы уже вышли. — Саади указал вдаль, на цепь зубчатых гор.
Для того, чтобы достичь каменоломен, ушло почти восемь часов. Розовые отблески играли на брошенных мраморных глыбах. Холмы и трещины, где когда-то добывали ценное сырье, давно затянуло тропической зеленью. Раны в скалах, проделанные клиньями, заросли вьюном. Тысячи птиц поселились в провалах пещер. Фиолетовые, сочно-салатные, бело-розовые цветы стремились к небу, карабкались выше и выше по брошенным монументам и скульптурам.
— Смотрите, смотрите!
У Юли возникло вдруг странное чувство, словно она это уже когда-то видела, в кино или в мультфильме про Маугли. Заброшенные каменоломни походили на кариес, проевший насквозь исполинский розовый зуб. Но не тысячи тонн мрамора потрясали воображение. Дальше к югу холмы постепенно сглаживались, зато джунгли становились выше и темнее. Там, под сумрачными кронами, в царстве попугаев и рыжих обезьян, сидел человек.
Каменный человек, ростом не меньше пятнадцати метров. С его безмятежного плоского лица свисала трава, в пустых глазницах селились ласточки. Повернутые к небу массивные ладони скрывал толстый слой птичьего помета. Слева от сидящей статуи виднелись пилоны входной арки, они вздымались на высоту шестиэтажного дома, но ни дома, ни крепости за ними не было. Возможно, там когда-то возносились в небо башни королевского дворца. Сейчас над грудами камней порхали бархатные бабочки и цвели роскошные орхидеи. За первой сидящей статуей показалась вторая, пониже, и целая галерея полузаросших мраморных арок. В прожилках благородного камня сновали ящерицы, пчелиные семьи развесили свои гудящие шары между обрывками ажурных лестниц.
— Я слышу… он поет, только очень тихо, — навострил уши гиппарх. — Поет, словно нежные детские голоса.
— Не хотел бы я тут застрять надолго, — поежился перевертыш. — От этого пения можно потерять разум быстрее, чем в «глазу пустоты».
— Мертвые города разрушены, и пение испортилось, — кивнул Саади. — Марта предупреждала о них. Никто не знает, кто их строил, никто не помнит, куда ушли жители. Я чую засыпанный Янтарный канал.
В почтительном молчании обошли статую, снова уткнулись в завалы розового мрамора. Вблизи каменоломни оказались буквально усыпанными гирляндами цветов. Детские голоса пели отовсюду, казалось — одновременно с неба и из-под земли.
— Ой, как пахнет-то вкусно… — Юлька потянулась всем телом навстречу сказочному душистому облаку. — Глядите, там следы от костров? Можно устроить привал?
— Кажется, это деревья-орхидеи, возле них нельзя засыпать, — умерил ее пыл перевертыш. — Я бывал в местах, где растут похожие… Человек утром не просыпается. Зато можно не ожидать нападения обезьян. И другие крупные звери обходят их стороной.
— Я бы тоже предпочел обойти, — сообщил Поликрит.
На исходе третьего дня вышли к переправе. Леопардовая река разделилась на два рукава, чтобы ниже по течению снова собраться в целое. По камням перебрались на противоположную сторону и моментально угодили в царство влажных мхов. Сумрак отчетливо разделился на три уровня. Чуть выше головы Поликрита размахнули листья хвощи и папоротники. В десятке метров от земли шевелили кронами вечнозеленые деревья, с них падали и гнили под ногами пахучие плоды. Юлька радостно узнала папайю, хлебное дерево, кусты с перезрелыми бананами… И совсем высоко взметнулись гиганты, стволы которых и впятером не обхватишь. Листья падали, желтые, красные, длинные, свернувшиеся трубочкой, этот непрерывный листопад действовал на нервы. Под ногами хлюпало, все чаще попадались пруды с застывшей, абсолютно черной водой. Поганки, высотой по колено, осыпались гнилой серой перхотью. Под промокшими сандалиями извивались пиявки. Зато тропинка, верно служившая два дня, практически растворилась. Пропали все звуки, кроме неумолчного пения кровососов. По счастью, Красные волчицы снабдили всех членов экспедиции превосходной мазью, комарье падало замертво.
— Мне не по себе, — призналась Юля, когда вдали затих даже слабый шум ручья. — Дом Саади, мне все время кажется, что за нами кто-то идет. Тут так тихо и так темно…
— Тебе не кажется. За нами идут, — спокойно ответил ловец. — Я рад, что домина в тебе не ошиблась. Тебе бы еще избавиться от этих стекол на глазах…
— Но что я могу поделать? Я без них не вижу, — Юлька про себя прокляла тот день, когда отказалась от контактных линз. Хотя, в условиях полной антисанитарии, линзы было бы негде вымыть.
— Кто за нами идет? Я никого не вижу, — заволновался центавр. — Клянусь Зевсом, если какой-то дикарь вздумает шутить, я утоплю его в луже!
— Топить никого не придется, — Рахмани выбрался на относительно сухую кочку и замер, прислушиваясь к вздохам ветра. — Это, скорее всего, люди южного раджпура. Давайте разведем костер. По их обычаям, угостим мясом всякого, кто подойдет. Подраться мы успеем.
— Почему бы просто не пойти дальше? — пробурчал центавр. — Я тащу на себе столько еды не для того, чтобы раздавать ее дикарям.
— Полагаю, мы не можем пойти дальше, поскольку закончилась дорога. — Кой-Кой проявил себя изрядным философом. — Или мы спросим дорогу у местных, или будем блуждать по кругу. Домина Ивачич утверждала, что до Песчаных крепостей народ исключительно миролюбив…
Юля не понимала беседы, которую ее спутники вели на древнегреческом, однако понимать и не требовалось. Она уже заметила тех, кто следил за их экспедицией. Люди очень ловко прятались за поваленными стволами и пнями. Они не носили оружия, и внешне почти не отличались от жителей деревни, где выросла Женщина-гроза. Такие же шоколадные, неуловимо-гибкие тела юношей, невзрачные сари на девушках, из украшений — длинные хвостатые кольца в левой ноздре.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
