Увидев дорогие шкуры, Торкатла сказала:
– Это шкуры специально для детской одежды. Когда ты была совсем маленькой, твоя мать засадила меня за шитье спального мешочка из шкуры белька. Она говорила, что ты похожа на цветочек посреди снега, а отец твой сложил о тебе вису… Припрячь-ка эти шкуры, они пригодятся тебе для твоих малышей.
Торстейн сын Эрика, пожалуй, не сумеет сложить вису, подумала Гудрид, но он точно будет надежным отцом и хозяином в доме. Всякий раз, когда она вспоминала о нем, она испытавала к нему чувство уважения и преданности, как к старшему брату.
Вскоре после того, как купец Эрлинг Укротитель волн побывал в Братталиде по пути домой из Западного Поселения, оказалось, что родственник Тьодхильд предложил для продажи свои товары в Братталиде. Гудрид посчитала, что не стоит переправляться через фьорд, но отец в нетерпении сказал, что этот Торир Мореплаватель сын Скегги приехал прямо из Норвегии и наверняка привез зерно и железо. Торбьёрн нагрузил свою лодку сукном, мешками с ворванью и салом, тюками с тюленьими шкурами и попросил Гудрид одеться понаряднее. Халльдор переправил их через фьорд.
Торир Мореплаватель был невысоким, бочкообразным, волосы у него были светлые, а глаза на загорелом до черноты лице – зеленые, строгие. Двое его сыновей ловили каждый жест отца, когда тот управлялся с весами и палочками с зарубками для счета, и прислушивались к каждому его слову. Торир произвел на Гудрид плохое впечатление, и она увидела, как в глазах Торбьёрна появился стальной блеск, что случалось с ним очень редко.
– Я вижу, ты учишь своих сыновей назначать точную цену, Торир. Лейв, пожалуй, обрадуется, когда узнает, что ты твердо держишься тех правил, которые приняты у него на дворе. Если хочешь, я могу помочь тебе с расчетами.
Вокруг торгующихся собралась кучка зрителей: такое развлечение найдешь здесь редко. И с видом хозяина, провожающего своих гостей, Торбьёрн дал знак Халльдору, чтобы тот принес остающиеся товары и погрузил на корабль мешки с ячменем и овсом, да еще железные засовы, которые он купил. Затем он распрощался с Ториром и его сыновьями и учтиво сказал, что надеется, что они и впредь будут торговать в Гренландии.
Когда Гудрид с отцом возвратились обратно на Бревенный Мыс, девушка, держа перед Торбьёрном миску для умывания перед ужином, спросила:
– Ты выгодно поторговался сегодня, не правда ли, отец?
Торбьёрн поднял брови.
– Уж не считаешь ли ты, что я надул Торира Мореплавателя?
– Я только хотела оказать, что ты получил за свои товары хорошие вещи.
– Это верно. Каждая рачительная хозяйка сможет вычислить, что требуется ее домочадцам, а многие мужчины не заботятся о подсчете локтей и бочек, марок и фунтов, когда начинают торговаться. Торир отлично знает об этом и намеревается таким образом разбогатеть.
– Хорошо все же, что ты так много всего купил, потому что у нас больше нечего менять…
– Ну нет, у нас еще есть в запасе славная шкура: это шкура белого медведя, которого убил Ульв на Херьольвовом Мысе, хотя я не уверен в том, что летом к нам пожалуют еще другие купцы. Но если потребуется, мы сможем продать кое-какие запасы гагачьего пуха.
Когда на фьорд вернулся хохлач, к берегам Гренландии подошел еще один торговый корабль, и Торбьёрн снова отправился в Братталид. Вечером он привез Гудрид сверток, и она развернула его при свете заката. Это был ярко-красный шелк, затканный цветами, и он выглядел как живой в косых, золотистых лучах солнца. Гудрид застыла, молча переводя глаза с шелка на отца и обратно. За такой товар он наверняка отдал больше, чем просто медвежью шкуру и гагачий пух.
Торбьёрн рассудительно молвил:
– Скоро тебе понадобится праздничный наряд.
Гудрид наклонила голову, боясь, что щеки ее будут пунцовее этого шелка. Через пару недель вернется домой Торстейн со своими людьми.
На следующий день после того, как Торбьёрн послал людей в горы, чтобы пригнать домой овец и молодняк, Гудрид пристроилась возле дома, греясь на осеннем солнышке, и начала шить себе платье. Когда она точила иглу, глядя прищурившись на фьорд в сторону Братталида, она заметила большой корабль. Яркое солнце и сверкающая вода слепили глаза, но она успела рассмотреть, что это, конечно же, был богато украшенный старый корабль Эрика, и плыл на нем Торстейн. Она схватила шитье и побежала к дому, а по пятам за ней несся Фафни.
– Торкатла, Торстейн возвращается! Где отец?
– Он в кузнице вместе с Харальдом Конской гривой.
Гудрид приподняла юбку и начала спускаться вниз по берегу, к маленькой кузнице. Торбьёрн с трудом выковывал железный ободок для деревянной лопаты и даже не повернулся к дочери. Гудрид подхватила Фафни на руки, чтобы тот не обжегся о древесный уголь, и ждала, когда отец закончит работу. А он тем временем опустил лопату в бочку с водой. Тогда Гудрид спокойно сказала:
– Отец, я только что видела, как корабль Торстейна повернул к Братталиду. Не нужно ли нам отправиться туда и предупредить Стейна и Тьорви, как ты думаешь?
Торбьёрн окинул взглядом свою поношенную рабочую одежду и посмотрел на грязные руки.
– Подожди, пока я приведу себя в порядок, а лучше поезжай сама вперед. Скажи Халльдору, чтобы он проводил тебя.
– Отец, но я и сама сумею грести в лодке!
– Что это ты придумала, – и отец взглянул на нее с недовольным видом. – В этом случае тебе придется надеть старый плащ и сидеть босоногой. Только этого и не хватало, чтобы сыновья Эрика сватались к подобным девушкам.
– Я пойду поищу Халльдора, – виновато улыбнулась Гудрид.
Она надела на себя зеленую шелковую сорочку, предназначенную для альтинга, а сверху накинула свой роскошный синий плащ. На руках гордо блестели тяжелые золотые браслеты, подаренные ей отцом, а на груди висело янтарное ожерелье, доставшееся от Халльдис. А свои праздничные ботинки Гудрид завязала уже на берегу Братталида.
Торстейн стоял на Площадке тинга и здоровался с Лейвом, Торкелем и остальными. Гудрид робко подумала, что она, пожалуй, выбрала не лучший момент для встречи, но Торстейн уже повернулся и увидел ее. Он тут же оставил других и подошел к ней. Девушка воспрянула духом. Он такой милый!
Он сжал ее руку в своих широких ладонях.
– Гудрид! Я так рад тебя видеть… Лейв сказал мне, что он с матерью нечасто встречались с тобой с тех пор, как ты переехала.
– Мы много работали, – сказала Гудрид. – Отец передает тебе привет: он скоро сам приедет повидаться с тобой.
– А ты сама, Гудрид, рада, что я вернулся домой?
– Да, – просто ответила Гудрид. Она протянула ему маленький узелок. – Я сшила тебе рубашку, Торстейн. Надеюсь, что она тебе понравится.
Гудрид уже знала, что за гости приближаются к их дому, когда через несколько дней услышала заливистый лай Фафни. Торбьёрн встретил Лейва, Торлейва Кимби и Торстейна на берегу, а Гудрид ждала их у входа. Поздоровавшись с Торстейном за руку, она не осмелилась поднять на него глаз.
Отец, восседая на почетном сиденье за столом, следил за тем, чтобы беседа текла плавно, обо всем понемногу – о погоде, сенокосе, о ранних заморозках, и когда гостей обнесли последним блюдом, воцарилась торжественная тишина. Гудрид уже убирала со стола, когда Торстейн встал и заговорил;
– Торбьёрн, ты знаешь, почему я со своими родичами пожаловал к тебе сегодня. Мы благодарим Гудрид за щедрое угощение. Я уверен, что все одобрят меня, если я скажу, что хочу взять твою дочь в жены! Отец перед смертью говорил мне, что дает согласие на сватовство, и я знаю, что ты тоже говорил с ним об этом. Так что я могу говорить прямо и откровенно. Я не думаю, что сама Гудрид будет против, если я посватаюсь к ней. Не так ли, Гудрид?
Девушка подняла глаза.
– Да, – шепнула она.
А Торстейн продолжал:
– Я третий сын Эрика Рыжего сына Торвальда и Тьодхильд дочери Йорунда, и богатства мои таковы: четыре раба, три лошади восьми зим, шесть коров, каждая из которых не старше пяти зим, тридцать пять овец, десять коз, три свиньи и один боров, лодка с тремя парами весел, много больших неводов и другая снасть для рыбной ловли и охоты, много золотых и серебряных украшений, ковров и прочих ценных вещей, а главное – целый двор на Песчаном Мысе. Летом я выкупил у Торстейна Черного его половину. Он со своей женой хочет остаться в доме и присматривать за хозяйством, если мне придется отлучаться. Половина этого двора будет принадлежать Гудрид. Если все это тебе по душе, Гудрид, то я прошу Торбьёрна объявить о помолвке в присутствии свидетелей.
Гудрид молчала, но глаза ее блестели. Торбьёрн взглянул в сторону дочери и медленно поднялся с места.
– Торстейн сын Эрика, ты оказал нам с дочерью большую честь. Мы знаем, что ты достойный человек из хорошего рода, и я только сожалею, что Эрик и мать Гудрид не дожили до этого счастливого мига. В знак того, что нам лестно твое сватовство, я объявляю, что в день вашей свадьбы я подарю тебе и Гудрид своего «Морского коня». Это не так много. Но когда мы уезжали из Исландии, Гудрид продала свою кобылку и получила за нее серебро, так что оно тоже будет частью ее приданого.
