— Тут у меня телефончик один был, — объяснила она, — так, на всякий случай. Вот он теперь и пригодился.
Лилька достала записную книжку и отправилась к телефону, а я, с чувством выполненного долга, — к Пошехонцеву.
Но у него я задержалась совсем недолго. Хмурый и мятый сверх всякой меры, Илья Геннадьевич морщился, как от зубной боли, разглядывая меня. Его просто передернуло, когда я сообщила про готовый материал.
— А он приличный? — подозрительно поинтересовался главный.
— А как же, — обиженным тоном произнесла я. — Читайте сами.
Илья перекосился, подпер рукой щеку и забегал глазами по строчкам.
— Вроде ничего, — наконец выдавил он, — хотя можно было бы и поинтереснее, а то несколько суховато.
— Так это ведь от специфики статьи зависит, — бодренько парировала я. — В следующих, конечно, будет более живо, так как я хочу перейти сначала к парижским домам, а потом переключиться на наш.
— Хорошо, — энтузиазма у главного не прибавилось, — это я возьму, но чтобы и дальше все было прилично.
— Я не пишу похабщины, — я притворилась возмущенной, — и грязных намеков у меня тоже не бывает. С чего это вдруг такие инсинуации?
— Я ничего страшного не сказал, — Илюша пошел на попятную, — просто предупредил на всякий случай.
— Учту ваши пожелания, Илья Геннадьевич, — сказала я и отправилась к выходу.
Делать в редакции мне больше было нечего, и я с чистой душой собиралась ее покинуть, видя, что и Лилька, довольная и разгоряченная, куда-то собирается.
— Он еще попомнит, — проронила она и исчезла за дверью.
Не успела я уйти, как появившийся Гера Газарян, буркнув всем приветствие, прошмыгнул в каморку дяди Сережи. Мне стало стыдно, я ведь так и не удосужилась поблагодарить его. Поэтому, дождавшись, пока Гера снова появится, направилась к мастеру — золотые руки.
Дядя Сережа что-то снова мастерил. На тонкую рамочку он приклеивал маленькие дощечки разной длины, толщины и окраски. Подобранные одна к другой, они составляли различные картинки. Посмотрев немного на поделки мастера, я неизвестно зачем спросила:
— А керамикой вы никогда не пробовали заниматься, дядя Сережа?
Воронцов выронил очередную дощечку, которую собирался приклеить, и спросил странно севшим голосом:
— А почему ты спросила, золотце?
— Так просто. Я тут на выставке была недавно. Смотрела на керамику. Очень понравилась одна ваза, широкая такая, с вытянутым горлышком. Представляете, их делали только для того, чтобы поставить одну ветку цветущей сливы.
— Такие вазы называются мэбен, — сказал дядя Сережа глухим голосом, а я чуть не упала со стула.
В каморке у Воронцова я просидела до самого вечера, пока появившийся Герт не вытащил меня оттуда. Я ни за что бы не поверила, если бы мне сказали раньше, что столько человек может интересоваться дальневосточным искусством. Но тут все было гораздо проще.
Один из сыновей дяди Сережи увлекался керамикой, занимался у хорошего мастера, готовил свои работы для выставки. Но затем появился один неприятный тип со своей подружкой, интересующийся подобным искусством. Девица, хоть и молодая, но достаточно опытная, быстро соблазнила парня. Ее покровитель предложил организовать совместную выставку. Сын дяди Сережи не согласился, и вскоре его изделия были похищены.
Но через некоторое время всплыли вновь уже на персональной выставке одного мастера. Парень ничего доказать не смог, его же еще и обвинили, что он из зависти клевещет на достойного человека. Девица только посмеялась над неудачником, сказав, что впредь он будет умнее. Так бы, возможно, и произошло, только парень не выдержал, покончил жизнь самоубийством. А младший сын Сергея Валентиновича Воронцова пошел работать в правоохранительные органы, чтобы «выводить на чистую воду всякую мразь». Порыв, конечно, благородный, да и мотив понятен. Мне было жаль погибшего сына дяди Сережи. И даже Герту не хотелось рассказывать об этом. На сейшн мы безнадежно опаздывали…
* * *
Но когда мы все же добрались до старенького кинотеатра «Ракета», выяснилось, что начало концерта задерживается. Обычное наше раздолбайство. Я не припомню ни одного концерта на своем веку, который бы начался вовремя. Самая маленькая задержка составляла двадцать пять минут, когда у нас выступал Градский, самая большая — три с половиной часа, когда наш город несколько лет назад посетил Сукачев. Местные команды задерживаются, как правило, на час.
Поэтому мы спокойно заняли себе удобное местечко и стали ждать. Здание старого кинотеатра немного переделали, немного усовершенствовали, получилась довольно неплохая сценическая площадка, главное, с хорошей акустикой. В «Ракете» охотно выступают и мастистые наши рокеры, и молодые команды, и приезжающие звезды. Попсовиков сюда не пускают, это с недавних пор прибежище рок-музыкантов, как знаменитая «Горбушка» в Москве.
В Питере хватит других залов, где выступают бравые рок-команды. Есть и гораздо лучше оборудованные, но здесь как-то особенно уютно. Возможно, именно за это и ценят «Ракету» не только рокеры. Здесь не гнушаются выступать различные этноколлективы, ансамбли экзотик-музыки, джазисты и блюзовики и даже оркестры, играющие исключительно классическую музыку.
Не могу сказать, что зал был переполнен, напротив, немало оставалось и пустых мест, но те, кто пришел, терпеливо ждали обещанного выступления. Я рассматривала собравшуюся публику. Вокруг привычная кожа, в заклепках и без, яркие майки со страшными перекошенными рожами всяких монстров. У многих волосы собраны в хвост или косичку, многие по привычке носят и серьгу. Все как десять-пятнадцать лет назад. И лица какие-то знакомые вокруг.
Герт по-прежнему молчал рядом, не мешая мне думать о своем, в разговоры с другими также не вступал. Кивнул кому-то, кому-то махнул ручкой, а сам сидел возле меня как приклеенный. И даже свое любимое пиво не глотал. Неужели опять решил нацепить маску благовоспитанного господина?
Наконец-то началось. Выступал молодой парень с зачесанными назад длинными русыми волосами. Он почти ничего и не сказал, просто придвинулся к микрофону и стал петь. В зале постепенно стихло, слушали его внимательно.
Не так уж и плохо, как можно было представить. Временами сильно смахивало на припевки раннего Шевчука, местами было похоже на мрачноватые панковские тексты Ника Рок-н-ролла, иногда до боли знакомо прорезался Майк Науменко, а интонации напоминали Полковника Хрынова. Похоже и на того, и на другого, и на третьего. Но все же парнишка был многообещающим. Пара песен вообще звучала очень самобытно. Если он отойдет от подражания, то со временем из него получится отличный бард.
— Как тебе? — спросил Герт во время перерыва, когда местная молодая команда «Light touch» [18] начала настраивать свои инструменты.
— Ничего, — откликнулась я. — Иногда, правда, слишком напоминает других, но вообще ничего.
— Из парня может получиться толк, — уверенно заявил Герт. — Я бы и сам у него пару текстов взял для группы, да боюсь, Самопал развыступается.
— Идея неплохая, — поддержала я его. — А может, он все-таки согласится?
— Мы бы и клипец неплохой могли забацать. — Идея, похоже, захватила неуемного рокера целиком. — А Самопал ведь тоже где-то здесь должен быть, пойти поискать разве. Заодно и пивка прихватить.
— Иди, чего уж там, — не стала я его удерживать, — а то я сижу и гадаю, как это ты здесь и без пива. Мне тоже захвати.
— Отлично, солнце мое. — Герт трепанул меня за прядь волос и испарился.
Я тоже решила немного прогуляться, развеяться. Парни на сцене что-то подозрительно долго возились, и неизвестно еще, сколько будут настраиваться. Спустившись к самой сцене, я направилась к выходу, но остановилась. В нескольких шагах от меня роскошная модель нордвиндского дома Диана кокетничала с каким-то парнем. Ее-то каким ветром сюда занесло? А Диана, казалось, совсем и не старалась привлечь к себе внимание.
Обычная кожаная куртка, обычные джинсы и темная рубашка. Волосы собраны в пучок и аккуратно заколоты. Никакого сверхъестественного макияжа, так, легкие штрихи. И держалась она просто. Кивала, улыбалась, о чем-то спрашивала. Моему любопытству не было предела, сейчас уже не до приличий, я просто хочу знать, что она здесь делает. А кроме того, Пошехонцев говорил, что она согласилась на интервью, а я как раз журналистка этой самой газеты…
— Добрый вечер, — я старалась держаться вежливо и несколько суховато. — Журналистка газеты «Вечерние новости» Леда. Позвольте задать вам несколько вопросов?
— Вообще-то, — начал молодой парень, с которым Диана разговаривала, — мы тут отдыхаем.
— Это не займет много времени, — отмахнулась я от него.
— Спрашивайте. — Диана спокойно смотрела на меня.
Мне вдруг представилось, как она стоит посреди огромной роскошной комнаты, сжимая точеными белыми руками красивую вазу необычной формы, лаская холеными пальцами ее вытянутое горлышко. Она улыбается. И порочная полуулыбка меняет ее лицо, которое становится отталкивающим. Она подносит вазу к себе поближе, словно пытаясь найти секрет в ее безупречных линиях.
