— Лисси ест слишком мало шоколада… Мало шоколада — мало веселья! Веселье всем и каждому! Уиии!!! — примерно так рассуждала розовая дурочка, провожая Кабанова до выхода.
«Веселье всем и каждому… Коммунистка, наверное.» — решил капрал.
Когда боец общался с этой странноватой фелисиной, то почему–то всегда вспоминал отца.
Кабанов был родом из совсем деревеньки. С развалом Союза и без того небольшой населенный пункт окончательно захирел. Только благодаря отцу Владимира деревня не вымерла окончательно. С помощью старых связей, его отцу удалось открыть в деревушке небольшую ферму по разведению лошадей. У Кабанова–старшего привязанность к меринам сформировалась еще в молодости, когда он служил кавалеристом в красной армии еще во время войны.
Закончив кампанию в Будапеште, кавалерист, вернулся в родную деревню. Почти всю жизнь он, как убежденный коммунист, честно проработал механиком в колхозе с не самым оригинальным названием: «Красный Партизан». Человек он был достаточно замкнутый, нелюдимый. Только выйдя на пенсию, он все же женился, на местной ветеринарше. Несмотря на свой уже приличный возраст ветерану всё–же удалось заделать сына. И всё было бы хорошо, да только вот коммунизм «отменили». Деревушка резко стала никому не нужна, народ повалил оттуда толпой, остались только самые старые да упёртые. Но Кабановы решили, что их место здесь. Воспользовавшись своими старыми, еще армейскими, связями главе семьи удалось прикупить небольшой табун лошадей и преобразовать здешнюю конюшню в коневодческое хозяйство.
— Колхоз будет жить! — отвечал Кабанов–старший, на вопросы зачем ему всё это.
Собственно, эта ферма — единственное, что держало деревушку от окончательного запустения. Благо что крупные города были сравнительно недалеко и городские предприниматели с охотой арендовали лошадок — детишек в парках катать или еще куда.
Владимир был единственным ребенком в семье. И не только в семье — в деревне не было никого моложе сорока. Мальчик даже в школу никогда не ходил. Мать, будучи образованным человеком, смогла выучить сына, руководствуясь школьной программой. В перерывах между работой в небольшой ветеринарной клинике, она раз за разом находила время на занятия с ребенком. Аттестат смогли просто купить, в те годы это не представляло особой проблемы, лишь бы деньги были.
Поскольку сверстников у мальчика не было, то и дружбу он водил не с людьми вовсе, а с лошадьми да многочисленными кошками, что приносила мать из клиники. В те времена, многих «мурзиков» приносили на усыпление, но доброе сердце женщины, вынуждало ее забирать мурчащие создания на ферму. Так и прожил бы свою жизнь Кабанов–младший, спокойно проведя её в деревне, да разводя коняшек с кошками, если бы не смерть отца. После ухода из жизни своего основателя ферма пришла в упадок — работников не хватало, да и конкурентов прибавилось.
Мать Владимира продала предприятие и на вырученные деньги пристроила сына в столицу, в сельско–хозяйственный университет. Правда, спокойно проучиться Кабанову не позволили даже деньги. Будучи простым, не закомплексованным парнем, он никогда не скрывал своего мнения и все высказывал прямо в лицо. В армию он из–за этого и попал — честно признался одной из проверочных комиссий, что в школе никогда не учился и что в университет попал только благодаря деньгам.
Впрочем, в армии Кабанову понравилось. Всего–то делай, что говорят, да молчи пока не спросят. Да и коллектив — у бойца никогда не было друзей, а тут столько сверстников. Только новобранец никак не мог взять толк, почему его сослуживцы все такие маленькие. К Кабанову все относились хорошо: свой призыв — потому что простой и честный, а старослужащие — потому что боялись внушительных размеров «духа». Даже взводный ценил Владимира за исполнительность и как только освободилось место командира отделения, тут же определил Кабанова на эту должность. Вернее, определил командир роты, но лейтенант не возражал, что Кабанов расценил как полное одобрение.
Находясь в Фелерии боец совсем не скучал по дому, да и друзей на гражданке у него никогда не было. Лишь по Замуруеву. Боец частенько тайком пробирался на могилу товарища. Владимиру очень не хотелось что бы его сочли «вафлей» из–за тоски по другу. Младший сержант Замуруев, несмотря на своё высшее педагогическое образование, быстро сошелся с плохо образованным и простоватым здоровяком. Кабанову нравилось слушать своего «заумного» товарища, а Замуруев был педагогом по призванию и ему очень импонировал такой хороший ученик как Владимир. Они много времени проводили вдвоем, в расположении, в нарядах, занятиях и в расположении. Даже спали на соседних койках. В их компанию более–менее затесался Шепилов, но боец не любил вспоминать об этом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Кабанову было очень трудно поверить, что можно вот так просто, бросить своего товарища и сбежать. А потом еще и сдать весь взвод. Для капрала Шепилов умер, еще до того как того расстрелял лейтенант. Возможно, Кабанов сломался бы из–за потери двух друзей, но работа в библиотеке не позволила. Эти разноцветные кошечки напоминали ему тех самых мяукающих кисок, с которыми боец провел свое детство. Да и Лисси своей заумностью очень походила на Замуруева.
«Может, именно поэтому мне здесь так нравится?» — размышлял Кабанов заходя в библиотеку.
В зале никого не было.
— Эй, Лисси, Ури! Я пришел, где вы есть–то… — заявил о себе Владимир проходя в дом.
В библиотеке ничего не изменилось. Книги были аккуратно расставлены по полкам и только большая стопка листов бумаги на письменном столике, рядом с чайной чашкой, говорила о том, что ночью здесь кипела работа. «Опять допоздна сидела!» — недовольно подумал капрал направляясь на кухню, чтобы положить сладости в буфет. Осуществить задуманное ему не позволил Ури. Медвежонок сидел за столом с жутко печальной мордой.
— Эм, ты в порядке? — осведомился Кабанов, неуверенно оглядывая помещение в поисках «своего» стула.
Вес Владимира был весьма внушителен даже по человеческим меркам, и овощная диета этого так и не смогла исправить. Поэтому ему пришлось принести стул из дома, иначе бы в библиотеке ни одного сидячего места не осталось. Несколько табуреток он уже раздавил.
— Ага… — как–то грустно буркнул медвежонок.
Кабанов, немного помявшись, приблизился к столу и положил мешочек со сладостями на стол.
— На вот… Конфет покушай. — сказал капрал.
— Спасибо, не хочу. — тихо ответил малыш, отворачиваясь в сторону окна.
Кабанов приблизился к кухонной плите и, наполнив чайник, поставил его на огонь.
— Кхм… Нет, с тобой точно что–то случилось! — обратился солдат к Ури и не обращая внимание на его недовольное фырканье, аккуратно сел на пару стульев.
Медвежонок уже хотел что–то раздраженно ответить, но осекся и вновь повернулся к окну.
— Ты ведь знаешь Гремму? — как–то безэмоционально спросил коротышка.
— Ну да. — буркнул Кабанов, внимательно следя за медвежонком.
Боец плохо понимал к чему он клонит.
— Вчера… Вчера я позвал её на свидание… — все так–же тихо продолжил Ури.
Владимир кивнул. Ему было известно о симпатии своего напарника к подруге Лисси.
— Она сказала, что я слишком маленький! Даже не восприняла меня всерьез! — с обидой выпалил медвежонок.
Капрал задумчиво почесал небритый подбородок. Он плохо понимал, причину его расстройства. «Отказала и отказал. Чего такого?»
— Ну… Может я могу помочь? — неуверенно произнес солдат.
— Можешь?! Правда можешь?! — с надеждой в голосе воскликнул Ури, да так, что Кабанов испуганно дернулся.
Стулья не выдержали испуганного движения здоровяка и с треском поломались, заставляя бойца упасть на пол.
— Блин, больно…. — буркнул капрал, вставая с обломков и потирая копчик. — Могу, не могу… В армии есть такое слово — «надо»! Ну, а если надо — значит, могу… Наверное. — спокойным тоном сказал рыжий, приближаясь к свистящему чайнику.
* * *
— Хм… А ты уверен, что это здесь? По–моему, это просто какие–то ямы… — сомневаясь, протянул Кабанов, заглядывая в глубокую дыру в земле.
