— Нет, спасибо.
Мы молчали, я старалась не смотреть на него, чувствуя его взгляд, в котором читался неподдельный интерес. Казалось, он впервые видит меня.
Ситуация была странной. Да и мужчина, сидящий рядом со мной, необычный. Мягкий, обволакивающий голос с характерным акцентом. Он подбирал слова, говорил неторопливо, словно проверяя, доходит ли до меня смысл сказанного.
— Мне пора, — вдруг сказал он, будто опомнившись. — Я вернусь сегодня днем. Пожалуйста, чувствуйте себя как дома.
— Спасибо.
— Шукран.
Когда он надел пиджак и направился к двери, я спросила:
— Вы не возражаете, если я воспользуюсь вашим телефоном? Я переведу расходы на вызываемое лицо.
— У меня нет телефона, мисс Харрис. В Каире мало кто может позволить себе телефон, это роскошь. Недалеко отсюда есть телефонная станция. Это срочно?
— Да.
— Мне бы не хотелось, чтобы вы одна выходили на улицу. Попозже я сам отведу вас туда. Так будет безопаснее. До свидания.
После ухода Ахмеда Рашида я заперла дверь, послушала, как удаляются его шаги, и подошла к окну. Через маленькую щель в ставнях я увидела, как Ахмед Рашид вышел из дома на улицу и влился в поток пешеходов. Когда он исчез из виду, я некоторое время рассматривала проходящих людей, окна напротив и крыши домов. И не заметила ничего подозрительного.
Досадно, что нельзя позвонить доктору Келлерману, но я решила сегодня вечером обязательно это сделать.
Я налила себе чашку чая и прилегла. Мне не хотелось думать об Адели или Джоне Тредвелле, шакале или Ахмеде Рашиде, тем более о тех, кто собирался меня убить. Нужно было успокоиться, подумав о чем-то знакомом и приятном. Поэтому я вспомнила доктора Келлермана.
Он упрекал меня в том, что я слишком разборчива, аккуратна и предсказуема. Жаль, что он не видит меня сейчас. Я перелетаю из одной страны в другую, скрываюсь где-то в Каире, в квартире малознакомого человека, а в глубоком кармане брюк прячу фигурку шакала, словно тайное оружие…
Я потеряла счет времени. Думая о докторе Келлермане, я утратила связь с настоящим. К действительности меня вернул муэдзин, затянувший свою заунывную песню. Уже который раз я вставала и подходила к окну, смотрела на улицу, выискивая подозрительных лиц, и возвращалась обратно, успокоившись. Если кто и наблюдал за этой квартирой, то делал он это весьма искусно.
Я мерила комнату шагами. Приступы головной боли напоминали о происшедшем. Теперь мне казалось, что все это слишком похоже на мелодраму. Когда-нибудь всему найдется простое объяснение.
Тут меня осенила мысль. Почему она раньше не приходила мне в голову? Что, если Джон жив? Я застыла посреди комнаты. Вопросы посыпались один за другим.
Где Адель, что означает эта фигурка шакала, кто такой Ахмед Рашид, с какой стати мне доверять ему, почему я должна верить, что это не он убил Джона?
Я медленно опустилась на диван и бессмысленно уставилась на свои руки. Боже, не исключено, что Джон и самом деле жив, ищет меня и, вопреки утверждениям Ахмеда Рашида, остался мне другом. Но Джон ведь встречался с толстяком, и как он оказался на полу без сознания?
У меня снова разболелась голова. В этом темном деле все так запутано! Хорошо, что у меня не было сомнений, кто я такая. Я даже не знала, какой сегодня день. Меня охватило отчаяние — я была удручена своей беспомощностью и невозможностью действовать. Мне хотелось держать нить событий в своих руках, но я потеряла контроль над происходящим и оказалась лишь пешкой в чужой игре.
Неужели Джон жив?
Я снова нервно заходила по комнате. Как это проверить? Я не могла выйти отсюда, чтобы попытаться разыскать Джона. Риск был слишком велик.
Я остановилась: мое внимание привлекла свернутая газета, которую утром принес Ахмед Рашид и оставил на журнальном столике. Меня охватили дурные предчувствия. Казалось, даже не открывая газету, я знаю, что в ней.
Развернув газету, на первой полосе я увидела выведенный арабской вязью заголовок, фотографию накрытого тела и предположила, что это сообщение об убийстве в одной из лучших гостиниц Каира.
Глаза наполнились слезами. Я снова с горечью переживала смерть Джона, вспомнив его милое лицо и обаятельную улыбку.
Думаю, бредовая мысль о том, что Джон все еще жив, — не что иное, как слабая попытка измученного сознания ухватиться за любую надежду. Но реальность говорит о другом: Джон мертв, ничего не изменилось, и все вопросы остаются без ответа.
На лестнице послышались шаги. Кто-то подошел к двери. Раздался негромкий стук.
Я бросилась в спальню и быстро захлопнула дверь. Прижав фигурку шакала, я чуть приоткрыла дверь спальни и затаила дыхание. Послышался звук вставляемого в замочную скважину ключа. Дверь в квартиру медленно отворилась.
Я стояла ни жива, ни мертва от страха. Кто-то вошел, вытащил ключ из замка и спокойно закрыл за собой дверь.
Это была незнакомая молодая женщина примерно моего возраста, с черными как смоль волосами до пояса, оливкового цвета кожей и большими глазами. Она огляделась, все еще держа ключи в одной руке и сумочку в другой.
Я сдерживала дыхание. Мне казалось, она слышит, как бьется мое сердце.
— Мисс Харрис! — позвала она. Я вздрогнула.
Она прислушалась, еще раз оглянулась и снова позвала:
— Мисс Харрис!
Я решила выйти. Все равно она меня найдет. Так что будь что будет…
Я распахнула дверь и решительно вышла.
— Да?
— О, мисс Харрис! — Ее лицо озарилось лучезарной улыбкой. — Здравствуйте. — Она протянула мне руку. С сильным акцентом женщина сказала: — Я рада познакомиться с вами, спасибо. — Затем проговорила что-то на арабском. Посмотрев на мое неподвижное лицо, она рассмеялась, покачала головой и указала на себя. — Асмахан, — сказала она. — Я Асмахан.
— Здравствуйте, — ответила я. — Вы уже знаете меня.
— Айва.
Затем она быстро затараторила на арабском, и мне показалось, что я уловила слово «Ахмед».
— Ахмед?
— Айва! — Она энергично закивала.
Мне показалось, что этой девушке я могу доверять. У нее было открытое приятное лицо, приветливая улыбка и располагающие манеры. Тем не менее, я решила на всякий случай не терять бдительности.
Асмахан продолжала болтать на арабском так непринужденно, будто я понимала каждое ее слово, затем вдруг отвернулась и исчезла на кухне. На мгновение я застыла на месте, прижимая рукой фигурку из слоновой кости. Через секунду я услышала грохот посуды, затем шум воды и пошла к ней.
Асмахан готовила чай.
— Доброе утро, добрый день и добрый вечер, — произнесла она высоким голосом. — Я говорю по-английски, как дела?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
