Потом, моля Бога, чтобы он не ответил «домой», что означало, как ей было известно, некий пункт между бергамским аэропортом и Вероной, спросила сквозь стиснутые зубы:
— Куда?
— Друг одолжил мне свое шале на выходные, это в пригороде Кавалезе, — ответил он. — Я буду указывать дорогу.
Все еще негодуя, Элин быстро расхрабрилась, включила зажигание и обнаружила, что «феррари» управляется гораздо легче, чем ее собственная прежняя машина. Во всяком случае, поездка оказалась недолгой, и минут через десять Элин затормозила у одноэтажного шале.
— Подожди. Я выйду и подам тебе руку, — сказала она, выключив двигатель, и выбралась из машины.
Макс сам открыл свою дверцу, но, похоже, был рад возможности опереться на ее плечо, когда они шли по дорожке и поднимались по лестнице на обшитую деревом веранду.
— Я разуюсь здесь, — объявил он, опустился на скамью и снял сначала левый ботинок.
Элин, нетерпеливо застывшая рядом, тут же его подхватила. Господи, ботинок весит целую тонну! Как же в них ходят и тем более ездят на лыжах?
— Осторожнее, — взмолилась она, готовая скривиться от его боли, когда увидела, что он торопливо занялся правым ботинком и, поставив левый на пол, быстро предложила: — Дай я… — Но тут же вспомнила, как тогда, на горе, он сказал, что она «уже сделала все возможное», и отпрянула.
Однако смотреть она тоже не могла и отвернулась, сосредоточив внимание на его черном «феррари». Неужели ей и в самом деле покорялось это бешеное чудовище? Услышав стук упавшего на пол ботинка, она не удержалась и взглянула на ногу в толстом шерстяном носке.
— Похоже, не очень распухла, — задумчиво сказала она, хотя, если на нем несколько пар носков, определить что-либо трудно.
— И поэтому я должен просить прощения? — саркастически поинтересовался он, а Элин удивилась странностям любви. Ей было больно от его боли, и в то же время она была готова надавать ему пощечин за эту издевку. Хмурые зеленые глаза глянули в его непреклонные черные, но Элин тут же признала, что больно ему по ее вине, и поняла, что грубит он сейчас от боли. Он же тем временем достал из кармана лыжной куртки ключи, открыл дверь в шале и приказал: — Иди приготовь кофе.
— Бьюсь об заклад, в школе хороших манер ты был лучшим учеником! — сердито фыркнула она и прошла в шале, стараясь не придавать значения тому, что звук за ее спиной очень походил на смешок.
Она вовсе не желала развлекать эту свинью! Скорее придушила бы!
Элин вошла в хорошо обставленную гостиную с роскошными коврами на натертом до блеска деревянном полу. Из гостиной вело несколько дверей, одна была открыта, туда-то Элин и прошла. Это была как раз дверь на кухню. Кофейник уже стоял на огне, когда она услышала шаги Макса в гостиной. Элин тут же стало стыдно. Нужно было помочь ему…
Где-то хлопнула дверь, и Элин поняла, что он добрался, куда хотел, без ее помощи. Скоро донесся шум воды — значит, он принимает душ после злополучных лыжных кульбитов, решила она. Как он управлялся, владея только одной ногой, было для Элин загадкой, но, узнав немного этого человека, она понимала, что если он задумал что-то, то не отступит. Ничто не остановит его.
Кофе был готов как раз тогда, когда Элин задалась вопросом, обедал ли он. Обследовав холодильник, она извлекла оттуда хлеб и сыр, сняла куртку и принялась за работу. Едва Элин управилась с сэндвичами, как за спиной у нее послышались неровные шаги. Элин обернулась.
По влажным волосам она определила, что Макс все-таки принял душ. Теперь он был одет в домашние брюки, рубашку и тонкий свитер. На ногах были только шерстяные носки.
— Как нога? — спросила она ровным голосом.
— Забинтована.
— Хорошо. Где будешь пить кофе?
Вместо ответа он сел за кухонный стол. Элин поставила перед ним тарелку сэндвичей с сыром и чашку кофе.
— А себе? — спросил он.
— Я поела в горах, — сообщила она.
— Но кофе?.. — только и произнес он.
Отказываться было бы невежливо, и Элин налила себе чашку. Повернувшись, Элин увидела, что Макс отодвинул для нее стул. Она взяла свой кофе, подошла и села.
— Не знала, что ты собираешься сюда на выходные, — светским тоном обронила она.
— Поверь мне, Элин, если бы я знал, что сюда ты собираешься, я бы трижды подумал, — ответил он, и тут она, наконец, развеселилась.
От прозрачного намека на то, что он бежал бы как от чумы от этого курорта, знай он, что из всех итальянских городков она выберет именно Кавалезе, уголки ее губ поползли вверх. Элин заметила взгляд, метнувшийся к ее губам, и тут же сердце ее забилось чаще. Но сработал защитный рефлекс, внутренний голос напомнил, что лишь предельная осторожность поможет ей не стать игрушкой в его руках.
— Я должна была приехать сюда с другом, но у него поездка сорвалась, — сказала она. — Ему придется работать в выходные, — торопливо добавила Элин, просто на случай, если Макс решит, будто ее друг передумал. — Но поскольку номер в гостинице был заказан, он предложил мне доехать с его сестрой, которая направлялась в эту сторону и…
— Стало быть, ты здесь одна? — перебил он, и Элин мысленно застонала.
О небо, должно быть, он уже устал от нее!
— Да, — призналась она. — А ты… — и неопределенно обвела рукой шале, — ты здесь один?
Он кивнул.
— У меня возникла странная идея побыть в выходные на природе.
Элин вдруг стало немыслимо приятно, что на этот раз у него в программе не оказалось ни одной умопомрачительной красотки, и она чуть вновь не попросила прощения за то, что испортила ему общение с природой. Но, вспомнив, что у него и так уже должно скулы ломить от ее извинений, а также и то, что «феррари» оказался гораздо проще в управлении, чем можно было предположить, она сказала:
— Я отвезу тебя домой, если хочешь.
Макс замотал головой задолго до того, как она договорила.
— Я никуда не собираюсь отсюда уезжать до понедельника, — заявил он, но тут же смягчил резкость тона пояснением: — Мне предстоит тяжелая неделя, и я просто должен проветрить мозги.
— На следующей неделе ты едешь в Рим, — вспомнила Элин и тут же сообразила, что, окажись он дома, прикованный из-за ноги к постели, у него тут же нашлась бы какая-нибудь работа.
— Помнишь… — заметил он, и, подумав, что она вряд ли забудет то немногое, что он говорил ей, Элин поняла: ему приятно, что она запомнила слова, мимоходом оброненные во время совместного ужина.
— Конечно, — ответила она небрежно, но разволновалась, боясь, что он вспомнит, как после ужина отвез ее домой и как она покорно приняла его объятия. — Значит, ты здесь до понедельника, а я возвращаюсь в Верону в воскресенье днем, — торопливо добавила девушка, скорее чтобы отвлечь себя и его от этих воспоминаний, чем по какой-либо другой причине.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
