— Спасибо, что позаботился, Винс. Я как-то не подумал.
— Просто я чаще бываю в деревнях, Жиль.
Лишь один на один, как сейчас, капитан позволял себе обращаться к молочному брату просто по имени. Годы, когда они вместе росли, учились, совершали набеги — сперва на местные сады, а затем и на местных дев — давно миновали. Братство осталось, но было глубоко захоронено от посторонних, дабы не давать никому лишнего повода усомниться в боевых заслугах одного и непредвзятости другого.
Его светлость немного помолчал, скользя взглядом по проплывающим мимо знакомым улочкам. Всё как всегда. Печётся хлеб, открываются и закрываются двери лавочек, шумит неподалёку рынок. На площади пустует помост. Давно пустует. И сегодня… он не будет занят. Нынешнее разбирательство — не для толпы.
— Винс, может статься, после того, что скоро произойдёт, я долго буду не в себе. Ты понимаешь, да? Уйду от всех, просто чтобы не натворить беды. А потому — хотел бы заранее дать тебе поручение.
— Только не говори, что тебе больше не на кого надеяться, знаю я твои подходы. — Синеглазый прищурился. — Нужно куда-то наведаться?
Герцог шумно вздохнул.
— Сдаётся, ты и без меня надумал съездить в Сар. Так?
— Угадал.
— Узнай всю подноготную нашей девочки, а главное — родословную, поскольку кажется мне, что с ней всё не так просто. Ты обратил внимание, какая у неё почти правильная речь? Никаких «чё», «тово-этово»… говорит немного простенько, но при общении с развитыми людьми очень быстро их догонит. Опять-таки, обучали её… Это всё из семьи, Винсент. В простой деревенской избе, где разговоры лишь о том, как вздорожал хлеб и будет ли завтра война, и пора ли сеять репу, самородки не родятся. Они растут там, где им есть от чего набираться ума.
Капитан одобрительно кивнул.
— Согласен. Если не отец, то дед был каким-нибудь мелким дворянином, судьбой или войной занесённым в глухомань. Не думаю, что пра- или прапрадед или ещё дальше, за такое время семья бы уже деградировала. В этой же, видимо, ещё помнили о лучших временах и пытались сохранить остатки былого. — Винсент отметил краем глаза, что карета минует квартал, изобилующий коваными вывесками со знаками цехов, и кое-что вспомнил. — Помнишь, она проговорилась, что её дядя был в какой-то гильдии?
— Точно. И ушёл оттуда. Выведай, где он был, из-за чего вышел. Могли выгнать за неуплату взносов, могли и за неуживчивый характер: отголоски бывшей дворянской чести, если она есть, долго остаются в крови. Да хоть бы это и мои фантазии — разузнать не помешает.
— Я столько поездил по твоим поручениям, что убеждался неоднократно: жизнь оказывается куда удивительнее фантазий. А если всё гораздо проще? — Капитан скептически заломил бровь. — Если у них с Анной просто-напросто один отец?
— Исключено. Анна родилась через полгода после отъезда своего батюшки на войну, где тот благополучно сложил голову. Марта моложе на два года, откуда бы…
Винсент насмешливо фыркнул.
— И что? Представь, что твоя бывшая унаследовала свои худшие привычки от матери. Как ты думаешь, что помешает знатной даме с бурным темпераментом родить от любовника, будучи замужем? Вот тебе пример: наш славный покойный король Филипп весьма любил порезвиться на природе и не скрывал этого. Причём награждал своим вниманием не только жён и дочерей баронов, у которых располагался, но прихватывал и окрестности. Это у него называлось: «подёргать репку из огорода». И говорят, иногда попадались на редкость хорошенькие и крепкие «репки». Учитывая, что её величество, светлая ей память, была субтильна, болезненна и набожна — можно понять здоровые пристрастия супруга.
— Всё может быть.
Герцог задумался.
— Мы даже не знаем, известно ли ей что-то о собственном отце. Послушай, Винс, я не хотел бы тревожить Марту подобными вопросами. Постарайся узнать всё на месте — от соседей, от этого дяди… Она крещена, не так ли? Проверь записи в церковной книге. Кто там… — его светлость, вспомнив шрамы на узкой девичьей спине, внезапно ощерился. — Кто там пастор? И его проверь. Надо будет — устрой обыск, переверни там всё вверх дном!
Капитан глянул на гневно раздувающие ноздри брата — и смолчал. Сочтёт нужным — скажет, что его так завело. А нет — он, Винсент, умеет вытягивать правду из собеседников. Пастора они прошлый раз немного зашибли — так, вытянули палашом по темечку, чтобы не лез под колёса, но боже сохрани — не насмерть, не хватало потом с архиепископом объясняться. Вот и нанесёт визит вежливости. Начнёт с извинений и предложения компенсации, закончит…
Там поглядим, не загадывая.
А герцог думал об оставленной девушке. Хорошо, что он отвёз и устроил её сам. Нет, друг и брат справился бы не хуже, но… Добровольно взятые на себя обязательства невольно отвлекли его от главной цели последних трёх дней, приглушили неуёмную жажду убийства. Эта девочка каким-то образом смягчила его сердце. Не так чтобы уж очень сильно, но в меру.
— Мне нужен менталист, — неожиданно сказал его светлость. — Тот самый, что привёз депешу из Анжи. Комендант проговорился, что курьер был расстроен… значит ли это, что он видел всё сам? Отыщи. Знаю, он истощён, подобные донесения даром не даются, но передай ему мою личную просьбу — слышишь, просьбу! — приехать. Когда всё закончится, он, помимо компенсации, получит неограниченный отпуск на восстановление. Привези его.
— Ты что задумал? — Винсент настороженно глянул на брата. Суровая складка меж бровей, потемневшие глаза, сжимающие кулаки… явный признак бушующего внутри гнева. Как он справляется с этими приступами, особенно после потери способностей? Винс колебался. Не опасно ли будет оставить герцога без его присмотра? Может, ну его, этот Сар, придумать причину, задержаться дня на два, проконтролировать…
— Я в порядке, — произнёс его светлость условную фразу. Это означало, что вторая сущность, сбросив пар, угомонилась до следующего раза. — Мне бы только довести это дело до конца — и ты можешь ехать спокойно.
Капитан не стал докучать вопросами вроде: Ты уверен? Может, мне всё же остаться? Вместо этого он лишь переспросил:
— Что ты задумал?
— Суд, Винсент. И суд праведный.
* * *
Кто бы мог подумать, что обычное мытьё принесёт столько мучений!
Нет, Марта не была слишком уж грязной. Мать приучила её к чистоплотности, не допуская ещё девчонкой ложиться спать, пока не помоет хотя бы руки до локтей и ноги до колен. С весны до осени Марта целыми днями бегала в короткой юбке и лёгкой рубашонке, и понятно, что руки и ноги страдали-то больше всего. Несмотря на неодобрительные взгляды тётки — добро, мол, только расходуется — Марти́на смазывала дочке цыпки мазью, которой обычно перед дойкой обрабатывали коровам вымя; и ничего, хоть и щипало, но цыпки сходили, ранки заживали, и ручки у Марты становились белее и красивее, чем у её одногодок. И мягче… А уж чтобы перед трапезой все как следует умылись и привели себя в порядок — то и сам Жан-кузнец следил строго. Люди — не свиньи, а божьи создания. Еда — божий дар и требует уважения. И хоть на столе порой одна наструганная брюква, сбрызнутая постным маслом и уксусом, да четверть краюхи хлеба на восьмерых — спасибо и на том, а вкушать всё это нужно достойно. Так уж повелось.
