Лежишь на солнышке, оно прогревает тебя до самых костей, и ты расслабляешься, таешь, принимая форму углубления в песке. Энн лежит рядом, и солнце золотит ее вздернутый носик и сверкает в выступивших на мгновение капельках пота на лбу. Она весело и непринужденно о чем-то щебечет, и ты очарован ею; как она, такая красивая, может быть такой подколодной гадюкой, лежащей на твоем пути, и в то же время такой смущенной и слабой в глубине души, там, куда тебе и не докопаться?
Ты лежишь на животе. Теплый песок. Теплое солнце.
— Ты же обгоришь, — наконец, со смехом говорит она.
— Не исключено, — соглашаешься ты. Ты чувствуешь себя таким остроумным, таким бессмертным.
— Погоди, дай помажу тебе спину, — говорит Энн, открывая оригинальную кожаную дамскую сумочку, похожую на китайскую головоломку. Она показывает тебе бутылочку чистого желтого масла. — Это защитит тебя от солнца, — говорит она. — Идет?
— Идет, — соглашаешься ты. Ты чувствуешь себя так хорошо, даже превосходно.
Энн поливает тебя маслом, как окорок на вертеле. Держа бутылочку на весу, она льет, и желтая, сверкающая, прохладная жидкость тонкой струйкой заполняет мельчайшие впадинки твоей спины. Рука Энн размазывает масло и, массируя, втирает в спину. Ты лежишь с закрытыми глазами, что-то мурлыча себе поднос, наблюдая, как под зажмуренными веками пляшут голубые и желтые пузырьки, а она все льет и льет масло и смеется, массируя твою спину.
— Мне уже прохладнее, — говоришь ты.
Еще минуту-другую она продолжает массировать твою спину, затем останавливается и молча сидит рядом. Проходит много времени, а ты все лежишь, не двигаясь, поджариваясь в песчаной печи. Внезапно солнце перестало быть таким горячим.
— Ты боишься щекотки? — спрашивает Энн за твоей спиной.
— Нет, — говоришь ты, и уголки твоего рта изгибаются в улыбке.
— У тебя красивая спина, — продолжает Энн, — мне бы так хотелось ее пощекотать.
— Давай щекочи, — говоришь ты.
— Здесь щекотно? — спрашивает она.
Ты чувствуешь слабое, едва уловимое прикосновение к спине.
— Нет, — отвечаешь ты.
— А здесь? — спрашивает она.
Ты ничего не чувствуешь.
— Ты до меня даже не дотронулась, — говоришь ты.
— Я читала одну книгу, — продолжает она. — В ней говорилось, что чувствительные участки спины настолько плохо развиты, что большинство людей не могут с уверенностью сказать, дотрагиваются до них или нет.
— Глупости, — возражаешь ты. — Дотронься до меня. Давай. А я скажу.
Ты чувствуешь, как она трижды медленно проводит рукой по твоей спине.
— Ну как? — спрашивает она.
— Ты провела пальцем вниз дюймов на пять под одной лопаткой. То же под другой лопаткой. А потом вдоль хребта. Вот так.
— Молодец. Сдаюсь. Ты меня обставил. Мне нужна сигарета. Черт, все кончились. Не возражаешь, если я сбегаю к машине, возьму сигареты?
— Давай я схожу, — предлагаешь ты.
— Ничего, лежи.
Она уже уходит по песчаному пляжу. В ленивой полудреме, сквозь пелену раскаленного марева ты смотришь, как она убегает. Тебе кажется немного странным, что она прихватила с собой сумку и флакон с жидкостью. Женщины. И все равно ты не можешь не отметить про себя, как она красива, когда бежит. Она поднимается по дощатым ступеням, оборачивается, машет тебе рукой и улыбается. Ты улыбаешься ей в ответ и машешь рукой в каком-то незавершенном, ленивом приветствии.
— Жарко? — кричит она.
— Вспотел насквозь, — слабо кричишь ты в ответ.
Пот заливает тело. Зной уже внутри тебя, и ты плаваешь в нем, как в ванне. Где-то вдалеке едва ощутимые струи пота стекают по твоей спине, словно бегающие муравьи. «Пропотей, — думаешь ты. — Пропотей как следует». Ручейки пота стекают по ребрам, щекочут живот. Ты смеешься. Надо же так потеть. В жизни никогда так не потел. В теплом воздухе стоит сладкий запах масла, которым тебя смазывала Энн. И усыпляет, усыпляет.
Ты вздрагиваешь. Резко вскидываешь голову.
На вершине обрыва заурчал мотор, машина завелась, и ты видишь, как Энн, махнув тебе рукой, разворачивает сверкающий на солнце автомобиль и уносится в сторону шоссе.
Вот так-то.
— Ах ты ведьма! — в гневе кричишь ты. Хочешь подняться.
И не можешь. Совсем ослабел от солнца. Голова кружится. Черт. Ты потел.
Потел.
В раскаленном воздухе появился новый запах. Такой же знакомый и вечный, как соленый запах моря. Теплый, сладковатый, тошнотворный душок. Самый ужасный на свете запах для тебя и тебе подобных. Крик вырывается из твоей груди, и ты встаешь, шатаясь.
Ты словно завернут в пурпурный плащ. Он льнет к твоим бедрам, ты смотришь, как он обволакивает поясницу, стекая и струясь по ногам и лодыжкам, красный. Самый красный цвет из всей цветовой палитры. Чистейший, прекраснейший и ужаснейший цвет, который тебе когда-либо доводилось видеть, разливается, растекается и покрывает все тело.
Ты хватаешься за спину. Бормочешь бессмысленные слова. Руки нащупывают три длинные открытые раны, взрезающие плоть пониже лопаток!
Пот! Ты думал, что потеешь. А это была кровь! Ты лежал, думая, что это пот выходит из тебя, посмеивался, наслаждался!
Ты ничего не чувствуешь. Негнущимися, слабыми пальцами скребешь по спине. Спина ничего не чувствует. Никаких ощущений.
«Погоди, дай помажу тебе спину, — раздается голос Энн откуда-то из кошмарной пелены твоей памяти. — Ты же обгоришь».
Волна разбивается о берег. В памяти всплывает длинная струйка желтой жидкости, льющаяся на твою спину из флакона, который Энн держит своими красивыми пальчиками. Ты чувствуешь, как она втирает ее тебе в спину.
Наркотический раствор. Желтый раствор новокаина, кокаина или чего-то еще впитался в твою спину и сделал нечувствительным каждый нерв. Ведь Энн знает все о наркотиках.
Милая, милая, прекрасная Энн.
«Ты боишься щекотки?» — снова звучит у тебя в голове ее вопрос.
Тебя рвет. В окровавленном мозгу эхом раздается твой ответ: «Нет. Давай щекочи. Давай щекочи. Давай щекочи… Давай щекочи, красотка Энн Дж. Энтони. Давай щекочи».
Прекрасной, острой ракушкой.
Нырял вдали от берега за морскими ушками и поцарапал спину о скалы: острые, как бритва, края ракушек оставили на ней неровные полосы. Да, точно. Нырял. Несчастный случай. Неплохо придумано.
Милая, прекрасная Энн.
«Или ты наточила коготки о точильный камень, дорогая?»
Солнце стучит в твоем мозгу. Песок начинает плавиться под ногами. Ты пытаешься отыскать пуговицы, чтобы расстегнуть, сорвать с себя этот красный покров. Ничего не чувствуя, вслепую, на ощупь ты ищешь застежку. Ее нет. Ты по-прежнему укутан в красный плащ. Как глупо, думаешь ты, как глупо. «Как глупо, что тебя найдут в этих длинных красных шерстяных кальсонах. Как глупо».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
