Перед тем, как выйти из коридора, Араб впервые включил переговорник, позволяющий ему разговаривать с напарником даже если он находится за пять – шесть километров на ровной местности. Эта модель переговорника разрабатывалась для военных и не занимала руки – микрофон крепился на шее, на приспособлении напоминающем ошейник и снимал звук прямо с гортани. Наушник с небольшой антенной вставлялся в ухо.
– Проверка связи – Бес
– Есть – мгновенно отозвался эфир
– Четверо выходят.
– Понял.
* Сокольская гимнастика – весьма популярный комплекс физвоспитания в дореволюционной России. В этом мире сохранился и всемерно развивался государством.
** лицей – та же гимназия, но элитная и платная с первого класса. Гимназическое образование с первого по восьмой класс давали за счет Его Величества, дальше в ВУЗах – по конкурсу. Либо плати, либо сдавай экзамены и тоже – за счет Его Величества. Если в названии ВУЗа не было "Его Императорского Величества" – значит, он был платным полностью. Но со времен Александра Четвертого все политехнические ВУЗы принадлежали ЕИВ и финансировались министерством уделов.
*** физвоспитание так называлось и в этом мире.
**** Струнник, струнный транспорт Юницкого – в этом мире строился, в основном в Сибири.
Капитан Рахим, командир моторизованного патруля ночной стражи не испытывал особого беспокойства, когда они подъезжали к базару. В конце концов – мало кто осмелится устраивать разборку у базара, откуда расторговывается половина производимого в Афганистане опия-сырца. Базар по негласному соглашению всех противоборствующих группировок считался "общим благом", никакие разборки на нем устраивать было нельзя под страхом смерти. Тут были покупатели, тут был товар, тут было немало золота – и грабежи с убийствами здесь были явно не к месту. Возможно, эта проклятая Аллахом тварь что-то напутала и человек просто нажрался кишмишовки. А может быть – от этой дрянной кишмишовки Аллах и забрал его, как то раз сам капитан купил по дороге в незнакомом дукане целую бутыль, позарился на дешевизну – и едва не умер. Трое суток лежал, не ел, не пил, в желудок как будто кипяток залили – еле втащил на гору свою телегу жизни. На базаре всяким торгуют, надо быть внимательнее, а еще лучше – делать самому или покупать только в известном месте, у родственников или соплеменников.
Лэнд-Ровер выехал на небольшую площадку перед забором, его сильно тряхнуло на неровности, капитан сильно ударился грудью о дугу безопасности, опоясывающую машину сверху.
– Ты как едешь, сын ишака! – капитан сунул кулаком в затылок этому тупому глупому ишаку Султану, который только месяц как сел за руль.
Султан безжизненно повалился на руль, машину снова тряхнуло, она теряла скорость, направляясь к забору рынка…
– Султан, ты…
Машину снова подбросило – что-то попало под колесо, капитан Рахим снова обо что-то ударился. Так ударился, что потемнело в глазах. Он попытался крикнуть – отдать команду, но из горла вырвался только хрип. Потом он почувствовал, что ноги не держат его…
Ударившись на небольшой скорости бампером о забор рынка, патрульный Лэндровер остался безжизненно стоять на месте…
– По фронту чисто – доложил Бес
– Вперед!
Машины была совсем рядом, на такое они не смели и рассчитывать. Машина моторизованного патруля! Все лучше, чем добираться до их машины пешком.
– Делать?
– Делай…
Бес достал из кармана небольшую коробочку, нажал кнопку – впереди что-то хлопнуло, больше это было похоже на хлопок кнута пастуха, взрыва почти не было видно – но целая секция забора начала падать наружу, открывая спецназовцам путь.
– Бегите за нами до машины. Ты старший – ткнул пальцем в грудь Вадима спасатель
Рассусоливать было некогда. Первым добрался до машины Бес, отпихнул со своего места убитого пулеметчика, моментально освоился с техникой. Это был старый авиационный спаренный лентового питания Виккерс калибра .303 – принц Акмаль жалел деньги даже на это. Но пулемет есть пулемет а этот, изначально сделанный как авиационный, отличался очень высоким темпом стрельбы… Чтобы стрелять из пулемета – Бес расстегнул ремешок и снял каску с закрепленным на ней прицелом.
И в тот момент, когда на площадку выскочили заложники – с противоположной стороны, с улицы вынырнул еще один вездеход патруля.
Вадим, ничего не понимающий, но мгновенно сообразивший, что упершийся в них луч света ничего хорошего не обещает, бросился на землю, не забыв пинком сбить с ног жирняка. В следующую секунду с той стороны, откуда они бежали, по прожектору, по рычащему в паре десятков метров вездеходу ударила длинная, пулеметная очередь. Больше это было похоже на трещотку, знаете, такую детскую трещотку которую везешь – а она трещит. Вот только пули были самыми настоящими, свинцовая метель бушевала в метре с небольшим над их головами, и это было по-настоящему страшно, не так как в фильме, или компьютерной игре. Когда летят пули – они издают мерзкий, берущий за душу свист, его почему то слышно даже через грохот пулемета. И вот этот –то свист и был самым страшным – казалось, что каждая пуля летит в тебя.
Бес сориентировался мгновенно – понял, что пулеметчик противника не станет стрелять по своей машине, он не знает, что машина захвачена. Развернув Виккерс, он полоснул по машине противника длинной очередью, и по полетевшим искрам рикошетов понял, что попал. А не попасть было невозможно, сотня метров – для пулемета это не расстояние. В конце длинной очереди взорвался бак, машины здесь были бензиновыми – но не так, как показывают в синематографе – страшный взрыв, море огня. Просто глухо грохнуло – и занялось пламя.
Кто-то подбежал к машине
– Быстро сюда! Бегом!
Стрельба прекратилась так же неожиданно как началась – просто все стихло. В нескольких десятках метров от них занималась пламенем, разгораясь машина, призрачные отблески пламени танцевали в ночи, освещая всю сцену действия изменчивым, каким-то сумрачным светом. Как только закончилось – Вадим сразу поднял голову и осмотрелся. Слева от него кто-то лежал и стонал.
– Быстро сюда! Бегом!
Их спаситель подхватил за руку девчонку, потащил к машине. Сам Вадим вскочил, готовый бежать – и тут вспомнил о том, что он теперь отвечает не только за себя.
– Вставай!
Жирный странно дернулся и застонал еще громче
– Ты что ранен?
– Нет…
– Вставай!
– Я боюсь…
И захныкал – только тут Вадим понял, что он не стонал, он хныкал как девчонка. Сам он помнил, как последний раз плакал в семь лет – после того, как отец выпорол его за вранье. Это были злые и досадливые, душащие слезы, притом как и подобает настоящему сибиряку он не ощутил ни раскаяния, ни осознания своей вины – просто он разозлился и на себя и на отца, такая уж сибирская натура, в Сибири никогда не было ни покорных ни послушных людей. Потом отец его еще не раз порол – но он больше никогда не плакал, а часто потом с вызовом, специально, делал тоже самое, за что его предыдущий раз выпороли. Единственное, чего Вадим боялся – так это исключения из скаутов, почему то ему казалось, что быть отвергнутым обществом, такими же как он пацанами – страшнее этого ничего нет. Но будучи скаутом, не раз попадая с пацанами в самые разные ситуации он ни разу не видел, чтобы кто-то из них ревел. Он помнил, как в прошлом году Гошка упал с обрыва, чудом остался жив, сломал руку, ногу, несколько ребер – но и когда его несли на плащ-палатке, он не позволил себе заплакать. А тут…
– Вставай, быстро!
– Быстро в машину!!!
Двигатель уже работал – и Вадиму вдруг показалось, что сейчас уедут без него.
– А ну, вставай, трус!
Чтобы придать весомости словам, он схватил труса за шиворот и рванул на себя, а ногой поддал по ребрам. Считалось бесчестным бить лежачего – но он просто не знал что еще делать.
– Ты чо?
– Вставай! Пошел!
Так, за шиворот полуведя, полутаща, Вадим потащил к машине того, за кого теперь он отвечал. Это был первый в его жизни опыт, когда он отвечал не только за себя и не только за такого же, как он скаута – но и за более слабого, за гражданского. Опыт – не сказать, что удачный, но все же лучше чем никакой.
Через несколько лет, Вадим, тогда уже лейтенант русской армии Островский вспомнит именно этот момент, почему то именно он придет ему в голову, прорвется через все преграды памяти, когда сама его жизнь будет висеть на волоске. Это будет многим позже, совсем в другой стране мира и при других обстоятельствах. Находясь в одном из последних поднявшихся с земли вертолетов над горящим городом, он будет вести огонь из бортового пулемета, стараясь увидеть и уничтожить врага, прежде чем враг уничтожит их. В десантном отсеке будет сильно пахнуть дымом и страхом, вертолет будет здорово трясти, а рядом будут другие солдаты, люди не его крови, не его веры и не его нации. Но он будет сражаться на их стороне, как сражался все предыдущие дни, и сражаться с такой-же самоотверженной яростью, с какой он сражался бы за Россию.
