Заночевав на тропе, я был уверен, что к полудню доберусь до города, который имел в виду Тенсас. Однако обед оказался под вопросом. Недавний ураган разметал деревья по сторонам — и метки на стволах обнаружить было нельзя. Наконец я бросил поиски и пошел от просеки наугад, ориентируясь по солнцу.
Беда была в том, что я опять не знал, куда иду. Торопиться не имело смысла. Это угнетало меня все больше, и наконец я сел, опустил ноги в ручеек и задумался над тем, как быть дальше. Поначалу я даже не обратил внимания на громкие всплески ниже по течению. Наверное, какое-нибудь животное, подумал я и вдруг услышал, как кто-то чихнул. Натянув тетиву, я стал красться вдоль берега. За излукой поток расширялся в небольшую заводь. У воды на коленях стоял человек, опустив голову в ведро. Не желая помешать ему в этом забавном и невинном занятии, я следил за ним в полном недоумении.
Вскоре мне стало ясно, что незнакомец просто-напросто моет голову. Вот он распрямился, вытаскивая из ведра и выкручивая светлые волосы. Потом извлек их на полфута, на фут, а конца все еще не было. Я обратил внимание на его костюм: где я видел точно такой же? Солнце совсем поднялось, но туман еще не рассеялся.
Именно так одевался Николен, да и судя по фигуре — конечно же, это он, собственной персоной! Но у Николена были черные волосы, а эти, золотистые, вполне могли принадлежать…
— Розалетта! — воскликнул я, вскакивая на ноги. Вскрикнув, Розалетта тоже вскочила, откинув волосы с лица. Она хотела уже бежать, но узнала меня.
— Ах, это ты, Серебряный Вихор! Я позабыла твое второе имя.
— Зато я помню оба твои, — сообщил я ей. Она рассмеялась, протянув ко мне руки.
— Я так переживала, когда убедилась, что ты обо мне тревожишься. Но там, во время ночной пирушки, в компании разбойников, у меня душа в пятки ушла.
Она искренне радовалась нашей встрече. Это было приятно мне более, чем я ожидал.
— Я не виню тебя, — сказал я ей, — холостяцкое сборище — не самое подходящее место для юной девицы, предпочитающей быть осмотрительной. Ты уже встретилась со своим женихом?
— Да. — Розалетта рассмеялась счастливым смехом. — Мы с ним видимся каждый день, и он, как и ты, не узнал меня.
— Это очень смешно?
— Очень! Мы с ним целыми часами толкуем обо мне и о том, как он без памяти в меня влюблен. Это так интересно! Я покрасила лицо и волосы темной краской, и целую неделю потратила на то, чтобы вернуть себе прежний вид. Я не хочу, чтобы он узнал меня, пока снова не стану на себя похожей.
— Смотри не перестарайся, — предупредил я ее, — ты и теперь хороша дальше некуда.
Розалетта в восхищении послала мне воздушный поцелуй.
— Серебряный Вихор! Ты просто прелесть.
Я попытался вспомнить, слышал ли хоть раз в жизни от какой-нибудь девушки подобные слова, и не мог. Впрочем, вряд ли я сам подавал кому-то из них повод для этого.
— Но с сегодняшнего вечера, — прощебетала Розалетта, — Окандо уже не придется обо мне тосковать. Вот только что я прополоскала волосы последний раз.
— И что потом? Свадебные колокола?
— Завтра! — Она снова с восторгом протянула мне руки. — Правда, замечательно?
Мне так не казалось. Но не потому, что я был влюблен в Розалетту или имел на нее виды. Для меня она была словно ветка жимолости, которой я любовался, вовсе не желая сорвать. И все же я бы предпочел неопределенность.
— А чем твой суженый будет заниматься теперь, когда покинул дом?
— Папа говорит, что…
— Твой отец тоже здесь?
— Он в лесу с тех пор, как потерял герцогство. Но вскоре он его вернет, я думаю. — Пожав плечами, Розалетта просияла. — Если же нет, мы просто будем жить здесь, вот и все.
Я не стал с ней спорить.
— А где ты теперь живешь? Снова соорудила себе шалаш из веток и цветов?
— Я купила пастушью хижину.
Она посмотрелась в заводь и улыбнулась сама себе.
— Пойду сейчас туда, пусть волосы подсохнут. Ты не побудешь со мной? Я так люблю с тобой беседовать о том, о сем.
Опорожнив ведро, я взял его за ручку.
— Например, об Окандо?
Розалетта засмеялась.
— Можно и о чем-нибудь другом, хотя навряд ли у нас останется на это время.
Ее новая хижина выглядела довольно привлекательно, но я смотрел мимо. За рядом деревьев расстилался просторный луг.
— Мы и в самом деле на краю Броселианского леса?
— Да, отсюда уже начинаются поля, — подтвердила Розалетта. Она села на траву, спиной к солнцу, и распустила волосы. Я не замедлил растянуться рядом с ней.
— Там живут люди?
— Да, пастухи. И землепашцы, конечно.
— А есть ли города?
— Конечно, есть.
— Какие же именно? И далеко ли до них?
— Никогда не интересовалась, — положила Розалетта конец моим расспросам. — Серебряный Вихор, ведь ты не уйдешь? Мне бы так не хотелось теперь остаться одной.
Итак, наконец-то я выбрался из леса и теперь уже не буду блуждать наобум.
— Я не расстанусь с тобой до прихода Окандо, — заверил я девушку, — но за это рассчитываю получить ужин.
Ах, какое угощение она мне приготовила! Потом я слонялся вокруг домика, ожидая, пока Розалетта вымоется и переоденется. Ночью ее ожидали ласки — пока еще сдержанные… Она и ее ненаглядный будут нежно ворковать, а я буду ворочаться на голой земле, под открытым небом, терзаемый одиночеством.
— Ну, как я выгляжу? — спросила Розалетта, появляясь в дверях. Смотреть на нее было такое удовольствие, что я ненадолго позабыл о собственных огорчениях. Платье сидело как нельзя более удачно, не открывая и не подчеркивая излишне достоинств хозяйки. На нем не было узоров, но все украшения превосходил локон Розалетты, ожерельем обивший открытую шею.
— Душенька, — простонал я, — уберись с моих глаз, или ты разобьешь мне сердце.
— Мне бы хотелось это сделать, чтобы проверить, какое впечатление я произведу на Окандо.
— Что-то он не спешит! — Мне хватило низости подпустить ей эту шпильку.
Скорчив гримасу, Розалетта показала мне язык.
— А он сюда и не явится! Николен пообещал Окандо, что вернет ему Розалетту при помощи колдовства. Но для этого Окандо должен прийти вечером к колодцу желаний. И он поверил, поверил — ведь он влюблен в меня по уши!
Розалетта закружилась, точно балерина, и сделала пируэт.
— Ради меня Окандо готов на все… Ах, как он глуп и восхитителен!
И Розалетта упорхнула на свидание. А я остался наедине с собакой, которая рычала в конуре. Девушка растаяла в сумеречном лесу. Я угрюмо повернулся и зашагал в противоположную сторону.
Наутро мне предстояло пересечь поля, однако заночевать следовало в лесу. Я быстро нашел подходящее место, но укладываться было еще рано. С сожалением вспоминая о сигарах доктора Тенсаса, я сел, прислонившись спиной к стволу, и стал дожидаться, когда меня одолеет дремота.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
