чёрной нитки, чёрной метки,
той, простой, что даже детки
почитают за игру,
за игру, а не за пытки...
Мы не так, конечно, прытки
и не так, конечно, метки,
глаз не тот, рука не та...
Ладно!.. Это ли убытки,
если в каждой нервной клетке
боль о прошлом заперта!
Горим!
(лето-2010)
Зноя безумие злое
сушит леса и поля,
серой стеклянной золою
стала земля.
На раскалённых просторах –
горя не обозреть!.. –
в каждой пылинке – порох,
в каждой былинке – смерть.
Колос в огне растущий
чёрен уже и тощ,
Господи, в зной на сушу –
даждь нам дождь!..
Только и вспомним в пекле –
ведаем, что творим,
в пекле, в дыму и пепле –
поздно кричать: «Горим!..»
Мёртвой листве на сучьях
как возродиться здесь?
Господи, дождь насущный –
даждь нам днесь!..
***
А если грозный Страж не уследит –
и этот соловей недопоёт,
и этот самолёт недолетит,
и этот пароход недоплывёт...
Но жертву Каин всё-таки добьёт,
а греховодник всё же догрешит,
а забулдыга всё равно допьёт,
и жалкий шут, конечно, досмешит.
Но дай нам, Боже, долететь, доплыть,
дослушать соловья в Твоём саду
и, если можно, Боже, дай нам быть
готовыми к последнему суду.
***
Если знаешь, что сон будет страшен,
хоть бы в золото был он окрашен, –
не заигрывай с ним, отвернись,
не гляди в его бездны, – проснись!
Сколько раз по глухим лабиринтам
мы ходили во сне, как по бритвам,
где дышать ты не мог в темноте,
где кричать ты не мог в немоте.
Ты и зритель тех снов, и невольник,
соучастник, безумец, крамольник,
что приснилось, – то сбыться должно...
Ты в ответе за это кино!
***
Такая вот, оказывается,
с годами, брат, безделица, –
одно, брат, всё не складывается,
другое всё не склеивается.
Как будто кто подкрадывается,
как будто кто прицеливается,
всё складное – раскладывается,
всё ладное – расклеивается.
Как будто кто-то радуется,
что дым столбом заверчивается,
все пораженья – празднуются,
победы все – развенчиваются...
А маятник раскачивается,
последний грош растрачивается,
свидание заканчивается,
свидание заканчивается...
***
Как трубку табаком, мы набиваем жизнью
нелепые дела, нелепые стишки,
чтоб кто-нибудь извлёк с фрейдистской укоризной
из праха наших дней вершки и корешки.
К разрывам слов и снов, к истории порока –
привычно подходить с диагнозом врача,
но к заревам судьбы, но к тайным шифрам рока –
им всё равно вовек не подобрать ключа.
***
А в конце октября холодеет заря,
холодеют закаты, янтарно горя,
и, как беженцы, низкие тучи –
то на запад ползут, то на север свернут
от судьбы, от беды неминучей.
Будто выбив засовы осенних темниц,
над больницей взметнулися тысячи птиц,
чёрным вихрем кружась и взлетая,
под пронзительный ор сумасшедший узор
то сплетая, то вновь расплетая.
На деревьях последняя стынет листва,
удержавшись едва, ни жива ни мертва,
и дрожит в золотой лихорадке...
Мы и сами с тобой схожи с этой листвой,
всё о’кей, стало быть, всё в порядке...
***
Как сказать мотыльку: «Не лети на огонь!
Не садись, мотылёк, на чужую ладонь!»?
Как сказать ему впрок: «Берегись, мотылёк,
чтоб тебя озорной ветерок не увлёк!»?
Как сказать мотыльку: «Берегись, не задень,
паутины не тронь невесомую тень!»?
«Берегись, мотылёк, – обжигает огонь,
обижает и губит чужая ладонь».
«Век недолог у ветреного ветерка –
он помнёт твоих крылышек два лепестка».
«Серебрит паучок незаметную сеть,
в ней ничьей красоты он не станет жалеть!»
Но летит мотылёк, не глядит мотылёк, –
всем словам поперёк, всем словам поперёк.
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 2,0 Проголосовало: 4 чел. 12345
Комментарии: 12.02.2011 13:24:39 - Семен Минеев пишет:
Увы...
Увы, слабые стихи...
Как будто время тянет за рукав
Литература
Как будто время тянет за рукав
ЛИТРЕЗЕРВ
Елена ЧАЧ, 24 года, ОМСК
***
Не чаша – горсть, хранившая тепло.
Не лёд монет –
такой, что пальцы холодом свело,
крещенский снег.
Морозный день не выставляет счёт
святой водой,
он просто плачет ею. Звон плывёт.
Болит ладонь.
И церковь к небу тянется крестом,
и снега взвесь,
как будто говорит тебе о том,
что счастье – есть.
***
За этой Землёю не будет (не надо!)
лубочного рая, лубочного ада:
есть в сердце отрада далёкого сада,
небесного града.
Но, может, неправда и выдумка это,
а есть лишь надежда в стихах у поэта,
где главная тайна не спета,
где ливнями скошено лето.
И я еле слышно по листьям иду
встречать нашу раннюю осень
в земном и доступном саду,
где падают яблоки оземь.
***
А вишню-то срубили в этот год.
Стояла после долгого мороза,
сухой макушкой тычась в небосвод –
безрадостно, безлиственно, бесслёзно.
Срубили. Всё. Но веточка растёт
у самого пенька, цвести пытаясь.
И кажется, в ней дерево живёт
всей памятью. И обещает завязь.
…и как оно перерастает боль,
перерастали жизнь родные лица.
И иногда они – не оттого ль –
мне с лепестками вишен будут сниться.
ОДНОМУ СОВРЕМЕННОМУ ПОЭТУ
Так привычен порой лишний крюк,
завиток, изгиб,
чтобы что-то своё оставить
на чердаке,
а стихи – и чужие – отчётливы
и близки,
словно горсть кедровых орехов
в моей руке.
Я люблю ароматные ядра под скорлупой,
хвойный дух, отпечатки смолы
и шершавый цвет.
Но бывает коварно-насмешлив орех
пустой:
вроде крепок на вид, а расколется –
сути нет.
Ты, умолкнув, услышишь внезапный
неровный стук –
странный звук, усиленный эхом
от всех дорог.
Это я, отбрасывая пустоту,
всё ищу затерянное ядро.
***
Нет, мы не бабочки и мы не мотыльки,
но мы прибой раскатистый и мерный,
когда у края солнечной реки
июнь рождается из тополиной пены.
Мы тот костёр в заснеженной тайге,
который греет руки и бормочет,
о чём – не разберёшь… Тепло руке.
