Маркус и Лоррен встретили ее недоуменными взглядами, будто всю ночь только и дожидались ее возвращения.
— Наконец-то почетная гостья соизволила почтить нас своим присутствием, — прокомментировала Лоррен.
Первой мыслью Глории было: Боже правый, что это напялила на себя ее лучшая подруга? Вторая мысль заключалась в том, что надо было заранее придумать подходящее объяснение своего отсутствия, а теперь что она им скажет?
— И не спрашивайте, — сказала Глория. Вот так просто. Вынула из уголка рта Лоррен сигарету и затянулась. Если бывает такое время, когда необходимо выкурить сигаретку, то как раз сейчас самое время.
— Да брось — ты что же, думаешь, мы дадим тебе так легко сорваться с крючка? — сказал Маркус, слегка толкнув ее под ребро. — Давай, выкладывай все.
А что ей выкладывать? Как бы она ни любила своих друзей, этого они не поймут. Происшедшее с трудом укладывалось в голове у нее самой.
— Ай, Бастиан просил меня кое-что сделать для него, — проговорила она, кашляя, потому что пока так и не научилась затягиваться сигаретой. — У него были неотложные дела — ну, акции там, облигации, еще что-то.
— Как же — акции, облигации! Заднице моей все это расскажи, — оборвала ее Лоррен.
— Да, кстати, ее у тебя видно за целую милю, — парировала Глория, щупая почти прозрачное платье Лоррен. — Из чего оно сшито, из рисовой бумаги?
— Наверное, — расхохотался Маркус, — повар Анри принял Рен за лишний кусок мяса и завернул, чтобы отправить назад.
— На улицах Парижа, — топнула ногой Лоррен, — такие платья — самый последний крик моды!
— Уж скорее, на уличных женщинах Парижа, — засмеялась Глория. Она любила Лоррен, но в последнее время замечала, что между ними возникает соперничество: Лоррен все время старается перещеголять Глорию остроумием, драгоценностями, размером груди, короткой стрижкой. С какой бы это стати?
— Пойду-ка я в дом, ребята, пока смелость не испарилась, — сказала Глория, обнимая друзей за плечи. — Проводите меня на казнь.
— Боюсь, мне придется предоставить это захватывающее занятие одному Маркусу, — возразила Лоррен. — Меня уже казнили. Твоя мама. А ведь я даже ничего не сделала.
Глории оставалось лишь теряться в догадках, что там такое случилось, но с Лоррен придется разбираться позже. В этом мире девушке приходится выдерживать столько сражений, а Глории нужно было во всеоружии вступить в то, что назревало сейчас — между нею и мамой. Хуже всего то, что ее отвлекали от этого другие мысли: она все не могла забыть, как буквально задохнулась, когда Джером взял ее за руку.
— Я тебе потом позвоню, — торопливо проговорила она, целуя Лоррен в щеку. — Конечно, в том случае, если мне не запретят звонить отсюда по телефону до конца жизни. — После этого она взяла Маркуса под руку. — Ну, пошли в дом. Что бы я ни стала говорить, ты меня поддерживай.
— Глория Кармоди, — отозвался Маркус, — что за карту ты прячешь у себя в рукаве? Ой, а правда! — со смехом воскликнул он, коснувшись ее обнаженного плеча. — У тебя же совсем нет рукавов!
— Ты об одном только не забывай: весь вечер я была вместе с тобой.
— Бессовестная ложь! — притворно возмутился Маркус и заулыбался. — Надеюсь, ты подумала обо всем как следует.
— Мне совсем не за что зацепиться, — ответила Глория. Но одно она знала совершенно точно: с этой минуты ей придется врать и врать, чем дальше — тем больше. И никогда в жизни она еще не была так захвачена этой перспективой.
11. КлараКак незаметно может промелькнуть целая неделя!
После парадного обеда для дебютанток высшего света расписание светских приемов было у Клары заполнено почти до отказа. Сперва мать Джинни Битмен пригласила ее на ленч во вторник, потом в среду она отправилась в поместье Бетти Хейвермилл на маскарад и обед с самой Бетти и ее родителями. Отец Бетти был известным чикагским архитектором; он сам проектировал свой особняк с высокими потолками и окнами во всю стену. В четверг ее пригласили на мороженое к Дот Спенсер в небольшой дом, называвшийся «Домик Гарри». Угощали там только шоколадным и ванильным мороженым, да и простоять в очереди пришлось минут двадцать. Клара никогда не любила очередей за чем бы то ни было, но мороженое оказалось очень вкусным, этого отрицать нельзя. После угощения она слушала в гостиной, как Дот играет на пианино. Клара была бы очень рада, если бы ей до самой смерти не пришлось больше слышать музыку Гершвина[62]. Разумеется, к Гершвину у нее претензий не было, только к Дот.
Конечно, знакомиться ближе с этими скучными девицами и их родителями, еще более скучными — это был полный отстой. Ни тебе джаза, ни развлечений, ни мужчин. По крайней мере мужчин, в которых можно влюбиться.
А это и хорошо, говорила себе Клара. Она и не хотела сейчас влюбляться. Чего она действительно хотела — это утвердиться в свете, сделать себе имя здесь, в Чикаго, и пока дело подвигалось успешно. Медленно, но верно. Да, приходилось терпеть невыносимо скучные светские приемы, но в прошлом ей приходилось выносить и куда худшее. Так что теперь это просто детские игрушки.
Сейчас был вечер пятницы, и Клара впервые за всю неделю оказалась свободна. Глория до сих пор находилась под домашним арестом после своего выходящего за всякие рамки приличий опоздания на обед, устроенный в ее же честь. Даже теперь, вспоминая тот вечер, Клара не могла сдержать усмешки: ни за что бы не поверила, что Глория способна на такой спектакль, если бы сама не была его зрительницей.
Только подали десерт и кофе, как Глория, едва передвигая ноги, вошла в столовую, под руку с Маркусом Истменом. Глаза при этом у нее были совсем сумасшедшие.
— Я очень прошу простить меня! Я так сильно задержалась, что этому нет оправдания, я понимаю, — начала Глория. — Но я никак не могла не прийти на помощь одному из самых близких моих друзей… которому не мешало бы помнить, куда он кладет свои ключи!
Миссис Кармоди промокнула губы салфеткой, аккуратно свернула ее, положила на стол перед собой.
— Это правда?
К чести Истмена, надо сказать, что он старательно подыгрывал Глории. Хлопнув себя по лбу, он воскликнул:
— Ах, я такой рассеянный! И пятки свои бы потерял, если б они не прикреплялись к ногам. — Маркус мог бы, подумалось Кларе, считаться идеальным мужчиной, не будь он таким самовлюбленным. Тем временем Маркус повернулся к Глории. — Если бы не добросердечие мисс Кармоди, мне бы ни за что не удалось…
— Попасть в дом! — закончила за него Глория.
— Отчего же его не мог впустить лакей? — удивилась миссис Кармоди.
— Болен! — воскликнула Глория одновременно с репликой Маркуса. — В Мексике!
Оба переглянулись.
— То есть, — объяснила Глория, — его родители уехали в Мексику, а дворецкий болен.
— Непрестанно чихает, — вступил Маркус. — Это очень неприятно. Право, не хочется находиться поблизости от него.
— А у меня есть запасной ключ от его входной двери, — заключила Глория, явно испытывавшая облегчение от того, что им удалось добраться до финала истории.
— И из-за этого ты опоздала на девяносто минут? — спросила Глорию мать.
— Ключ не подошел, — ответил ей Маркус. — Из-за того, что…
— …было ограбление, — вклинилась Глория. — Да-да, их дом ограбили, и пришлось сменить все замки.
— Я до сих пор не могу прийти в себя, — добавил Маркус.
Девчонки за столом захихикали, а сама Клара с трудом удержалась, чтобы не расхохотаться во все горло. Она взглянула на Джинни, на Дот, на Бетти, на сидевших за соседним столиком их мамаш. Все они выглядели смущенными. Тарелки уже были пусты, а слуги разливали кофе по чашкам великолепного фарфорового сервиза Кармоди, ставили на каждый столик сахарницы и кувшинчики со сливками. Благоухание стоявших в вазах цветов становилось невыносимым, Кларе даже показалось, что сейчас ее стошнит. Она взглянула на скульптуру изо льда — та еще была цела, разве что черты лица невесты начали слегка расплываться. «Интересно, — подумала Клара, — сколько еще нужно времени, чтобы от статуи осталась одна большая лужа?»
— Все это очень странно, Глория, — произнесла миссис Кармоди, вставая из-за стола. — Особенно если учесть, что Истмены ни слова не сказали мне об ограблении…
— Как же они могли сказать, — перебила ее Глория, начиная заливаться от шеи краской, — если они уехали в Мексику?
— …когда я сегодня вечером звонила им и пожелала получить удовольствие от вернисажа.
— О! — воскликнул Маркус. — Так они, должно быть, решили вернуться раньше, чем я ожидал! Вечно я обо всем узнаю последним.
— Должно быть, так, — подвела итог миссис Кармоди. — Глория, будь любезна, ступай на второй этаж, в свою комнату. Мы с тобой еще поговорим обо всем этом попозже.
