мою, нашу жизнь с отцом хуже. Мне не к кому обратится, кроме вас. Никто больше сюда не приезжает. Вы единственный за все эти годы нормальный человек, которого я вижу.
Журналист рассудил ситуацию так: бедная девушка провела в поселке всю свою жизнь, а теперь хочет поскорее отсюда уехать, но никто, кроме приезжего, не сможет ей в этом помочь.
Поэтому, выслушав ее, Костя скрестил руки на груди и, словно крестный отец, начал решать ее насущные проблемы своими наставлениями, в которые сам верил с трудом.
— Знаешь, я прекрасно тебя понимаю, София. Когда я был в твоем возрасте, я тоже мечтал о другой жизни. Конечно, я больше тяготел по деревням да поселкам. В твоем возрасте все люди хотят перемен, хотят свободы, просто надо пережить этот период. То есть рано или поздно ты все рано вырвешься отсюда, если ты конечно желаешь этого, но сейчас ты должна слушаться отца, ведь ты единственное, что у него осталось ведь так?
Софа безмолвно кивнула, а лицо побледнело при упоминании отца.
— Но, когда ты вырвешься отсюда, — продолжал Костя. — то станешь свободной, как все. А затем будешь вспоминать все прожитые в этом месте годы с теплотой. Когда настанет время, придет пора перемен. Нужно только немного потерпеть, понимаешь, о чем я?
Закончив свои наставления, Костя с грустной улыбкой стал смотреть на Софу, которая, во время рассказа, изменилась в лице.
— Дело не в этом, — тихо произнесла она.
— Так в чем же?
— В «них».
— В ком? — настороженно спросил он.
— Я не могу вам рассказать… Потому что, если я это сделаю, то со мной и отцом сделают такое… — Софа не выдержала. Закрыв лицо руками, на залилась горестными рыданиями, сотрясающие всю комнату сверху донизу. Костя, будучи в замешательстве, пытался придумать, что ему сказать. Но единственная пришедшая в его трезвую голову идея, была подсесть к ней и неловко обнять. Плачущая прижалась к нему всем телом, немного успокоившись.
— Пожалуйста… Спасите, — произнесла она еле слышно.
Не успел Костя что-то сказать, как вдруг в коридоре послышались шаги, которые с каждой секундой становились все громче. В этот же момент Софа перестала плакать. На ее лице появилась гримаса ужаса.
— Они здесь, — произнесла она тихим, дрожащим голосом, после чего побледнела еще сильнее. Никогда еще в своей жизни Костя не видел настолько напуганного человека. Казалось, что люди, находящиеся на пороге смерти, имеют больше жизни во взгляде, чем в глазах этой девушки.
Затем послышался стук, куда более громогласный по сравнению с еле слышимым до этого стуком Софы. Она, в свою очередь, попыталась зарыться в халате Кости, нашептывая:
— Пожалуйста спасите, спрячьте меня скорее.
— Лезь под кровать, — только и смог выдавить из себя Костя, пытаясь взять себя в руки. Будь они оба в городе, достаточно было бы набрать номер полиции, только вот кроме одного, не особо приятного полицейского в этом поселке на помощь никто не придет. Тем более в номере даже не было телефона, кроме Костиного, который даже связь не ловил.
— Константин! — послышался до боли знакомый голос за дверью. — Вы здесь?
Журналист тщетно пытался вспомнить, кому же этот голос принадлежал, пока Софа продолжала молить Костю, но ее речь превратилась в сплошной сдавленный плач. Ему пришлось помочь ей залезть под кровать, поскольку от шока она ничего не могла сделать самостоятельно.
— Сиди тут и не высовывайся, — сказал он перед тем, как приспустить одеяло пониже, спрятав плачущую полностью.
Далее Костя быстро направился к двери, перед этим на ходу схватив мокрый плащ, в котором пришла Софа и кинув его под одеяло, снова подбежал к выходу.
Стук повторился с новой силой. За дверью слышались странное бормотание. Костя сделал глубокий вдох.
«Спокойно, все хорошо, — успокаивал он себя. — Нужно только держать себя в руках».
Повторившийся агрессивный удар в дверь не на шутку испугал Костю.
— Открывайте! Я предупреждаю! — послышалось за ней.
Константин снова глубоко вздохнул и тихо выдохнул, после чего повернул ключи в двери. Она отворилась. За ней стоял Максим.
— Доброе утро! — поприветствовал Костя его с натянутой улыбкой.
— Уже день, — ответил полицейский настороженно. Уже было видно, что он сегодня далеко не в духе, прямо как в прошлый раз.
— Вам что-то нужно?
— Да, — с размаху ответил он. — Можно войти?
Костя засунул правую руку в карман и сильно сжал, сконцентрировав весь свой страх с подозрительностью в нем.
— Честно говоря, нет. У меня тут небольшой бардак, просто я работаю сейчас, поэтому не хочу, чтобы кто-нибудь видел все это.
Полицейский нахмурился.
— Я думаю мне лучше зайти.
— Нет, давайте…
Не успел Костя что-либо ответить, как Максим сделал шаг вперед, вынудив Костю отойти от двери. Теперь полицейский находился внутри. Размашистыми шагами он прошел в центр комнаты, словно находясь у себя дома, вместе с этим оглядываясь вокруг с видимой подозрительностью.
— Все в порядке? — спросил его Костя, пытавшийся скрыть свое волнение.
— В полном, — ответил полицейский, продолжая ходить вокруг кровати, из одного угла в другой.
— Я хочу знать, в чем дело.
— Дело? — не замечая ничего сказал Максим, словно увядая на глазах. — Дело…
И весь тот гнев, виденный в глазах полицейского, быстро растаял, превратившись скорее в усталость. Присев на край кровати, где недавно сидела Софа, полицейский глубоко вздохнул и о чем-то так же глубоко задумался.
— Ты прости, что я так резко, — сказал Максим через силу. — Просто у нас тут человек пропал. Знаешь Софу Накуплеву?
Косте послышался отдаленный шорох под кроватью. К счастью, Максим этого не услышал.
— Да, знаю, — ответил он кратко, присев на стул. — Она работает официанткой в местном кафе.
— Ага, а еще Софа поссорилась со своим отцом и сбежала от него. — Полицейский вздохнул. — Вот старик её волнуется. Решил мне позвонить, чтоб с поисками помог. Вот я решил, что ты тут недавно в поселке, тем более ее опрашивал, ведь так?
— Да. — На лбу Кости начали проступать капли пота.
— Ну вот я
