— Ты тоже, — возразила Нина.
— Ты уже знаешь, что Лучано был мне вместо отца. Мой настоящий отец умер, когда я был еще ребенком. — Фредерико чуть улыбнулся. — И ты знаешь, что моя мать коллекционирует скульптуры, которые сегодня ночью перепугали тебя до смерти.
Нина засмеялась.
— Теперь, наверное, мне уже не хочется с ней знакомиться.
— А кто твои родители? У тебя есть братья или сестры?
Нина вовсе не хотела рассказывать ему о своем прошлом, но бренди ослабило ее самоконтроль. К тому же, что бы она ни сказала Фредерико, ему понадобится тысяча лет, чтобы догадаться, зачем же она все-таки приезжала на Сицилию.
— У меня нет ни братьев, ни сестер, — сказала Нина. — Хотя я очень хотела бы… — Она нервно улыбнулась. — Понимаешь, мои родители не могли иметь детей. Моя мать учительница, отец преподает в колледже. Они… они оба хорошо знают свое дело, люди практичные. Поэтому я всегда была для них чужой. Мне теперь кажется, — Нина пожала плечами, — что в какой-то момент своей жизни они поняли, что у них есть уже все, кроме ребенка, и тогда у них появилась я, наряду с другими жизненными благами. Когда я подросла, то начала это понимать. Их не назовешь очень душевными людьми, но, наверное, все было бы по-другому, если бы я была их дочерью…
— Нина, — прервал ее Фредерико.
Она рывком подняла голову и посмотрела на него, не понимая, почему ее так резко перебили.
— Ты… ты приемная дочь, да?
Его хрипловатый голос звучал низко. Господи, она сказала слитком много. Теперь Фредерико будет жалеть ее, а сегодня ночью она и так выставила себя жаткой дурочкой. Нина вздернула подбородок.
— Да, — искренне призналась она и улыбнулась. — Знаешь, моим приемным родителям все удавалось. Сейчас они в Австралии, по международному обмену. Наверное, когда я уеду… уеду с Сицилии, то поеду к ним. — Тут Нина вдруг зевнула. — Они писали, звали меня к себе. Говорят, что скучают…
Господи, теперь из-за этого бренди она расплачется. Из последних сил она выдавила слабую улыбку и робко взглянула на Фредерико, который внимательно смотрел на нее.
— Мне… мне нужно поспать, — сонно пробормотала Нина и откинулась на подушки. — Посмотри, как там Карло, ладно? Кажется, теперь с ним все хорошо, но…
Перед глазами у нее все поплыло, она почувствовала, что Фредерико укрыл ее прохладной простыней… и провалилась в сон.
Когда Нина проснулась, яркие солнечные лучи пробивались через занавески. Она вдруг все вспомнила. От смущения она застонала и покачала головой из стороны в сторону. И тут ее ноздри наполнились легким запахом лимона, и кровь бросилась ей в голову.
Рядом с ней на постели спал Фредерико.
7
Нина несколько минут лежала, не шевелясь. Значит, Фредерико был рядом всю ночь. Она вспомнила свой кошмар и то, как она проснулась, обнаружив сидящего рядом Фредерико. А также и то, как они пили бренди, и она рассказывала ему о своих родителях.
Теперь ему известно, что она приемный ребенок, но и только. Разве что чудом он мог бы сделать какие-либо выводы из ее вчерашних бессвязных откровений. Это бренди виновато в том, что у нее развязался язык.
Наверное, поэтому Фредерико и остался в ее комнате на всю ночь. Решил пожалеть бедную подвыпившую Нину Паркер. А то как бы она не проснулась среди ночи и не решила броситься с крыши!
Нина мягко улыбнулась. Или, возможно, Фредерико остался здесь потому, что не хотел уходить от нее. Она горько вздохнула. Каковы бы ни были его побуждения, все же ей это очень приятно. Приятно то, что он лежит рядом и спит, что остался здесь, чтобы оберегать ее.
Нина чуть подвинулась. Их разгоряченные тела отделяла лишь простыня. Простыня, ее ночная рубашки и… Она отважилась повнимательнее рассмотреть его. Фредерико лежал на спине, на нем были лишь пижамные брюки из синего шелка. Его бронзовая грудь с темными завитками волос была обнажена. Он показался Нине удивительно красивым.
Она снова пошевелилась, на этот раз очень осторожно, и легла на бок, подперев голову согнутой в локте рукой. Ее светлые волосы заструились вниз по плечу.
В этот момент Нина окончательно и бесповоротно поняла, что любит Фредерико Бьяччи. Сейчас она может позволить себе любить его всей душой. Ведь теперь он спокойно спит, а не смотрит на нее своим изучающим, пристальным взглядом, от которого ей становится не по себе.
Его волосы уже совсем высохли, тугие кудри стали мягче, они красиво обрамляли лицо. Фредерико выглядел теперь красивее, чем любая статуя из коллекции его матери. Древние боги были бы горды принять такого, как он, в свои ряды.
Нина осторожно потянулась и коснулась пальцами его кудрей. Ее поразило, что на ощупь они оказались мягкими, как шелк. Ей захотелось взъерошить их, погладить, ощутить их на своем лице и губах.
А почему бы и нет? Ведь он же крепко спит. Нина, закрыв глаза, подалась вперед. Ожидания не обманули ее. Его волосы оказались такими, как она и предполагала. Теплыми, шелковистыми и душистыми. Нина с наслаждением прижалась губами к одному из завитков. Пусть она больше никогда не будет так близко к нему, но ей уже достаточно. Ее вполне удовлетворяет то, что она может теперь тайком любоваться им.
Фредерико что-то пробормотал, но не проснулся, и Нина решила пойти дальше. Она провела открытой ладонью над его грудью, так близко, что чувствовала его тепло. Затем, уже не в силах сдерживаться, опустила руку и коснулась его легким, ласковым движением.
Ей захотелось прижаться к нему губами. Фредерико дышал глубоко и размеренно, и Нина все же сделала то, чего так жаждала. Она прижалась губами к груди Фредерико и с наслаждением ощутила тепло и запах его кожи.
Полузакрыв потяжелевшие веки, Нина почувствовала растущее возбуждение, которое подтолкнуло ее пойти еще дальше. Кончиком языка она провела по завиткам темных волос на его груди. Фредерико тихо застонал, но так и не проснулся.
Нина отстранилась и озорно улыбнулась. Она словно попробовала запретный плод, еще более желанный оттого, что недоступен. Нина неожиданно почувствовала, что одного плода ей мало, ей нужен весь сад. Нужен до боли. Нужен его рот, его тело, его сердце.
Что же случилось с ней здесь, на Сицилии? В ней обнаружилась чувственность, о которой она раньше даже и не подозревала. Солнце, жара, красота этого волшебного острова пробудили в ней, новые чувства. Может, это потому, что здесь ее родина, вот только…
Нет, сейчас она ни о чем, кроме Фредерико, не хочет думать. Пусть сегодня утром с ней будет только Фредерико и свет жаркого солнца, пробивающийся сквозь занавески.
Не в силах сдержать себя, она, закрыв глаза, прижалась губами к его рту. Все ее тело загорелось, сердце бешено заколотилось. Нина чувствовала себя словно летящая птица, свободная и ничем не связанная.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
