— Или же я из тех, кто ищет свою судьбу, а когда находит, то боится потерять. Поэтому я намерен сначала страстно поцеловать тебя, что незамедлительно исполню, а потом подниму тебя на руки и положу вот на тот диван, — посвятил ее в свои планы Хадсон и приступил к выполнению задуманного.
— То есть ты хочешь сказать, что речь идет обо мне? — недоверчиво спросила женщина, ускользнув от его поцелуя.
— Вообще-то, о нас, — уточнил он и поцеловал-таки ее.
— Но… это все очень странно, очень поспешно… — сыпала она своими сомнениями, увиливая от его объятий.
— Стоп, глупышка Кендалл, — улыбнулся Хадсон. — Ты не хочешь, чтобы я уезжал. Я не хочу этого не меньше тебя. Тогда к чему все наши словесные препирательства? — подытожил Хадсон.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Хадсон вплотную приблизился к Кендалл. Его зрачки были темными и притягательными.
— Я мечтал о тебе, Кендалл. Ненамеренно, неосознанно. Но с тех пор, как я впервые увидел тебя плавающей в моем пруду, ты запала мне в душу.
— Хадсон… Подожди, — попыталась остановить поток его пылких признаний женщина.
— Я говорю не о плотском желании, малыш. Ты показалась мне необычной, интересной, забавной. Мне нравилось узнавать тебя. Но помимо этого, ты еще и очень соблазнительная женщина, — сообщил Хадсон, заключая ее в свои объятия.
— Остановись, — смущенно прошептала Кендалл.
— Могу поклясться, я знаю, что тебя сейчас тревожит, — заверил ее мужчина.
— Нет, не знаешь, — возразила она, вырываясь из его объятий.
— Ты упрямишься из-за своих пресловутых увечий? — смело предположил Хадсон. — Я обожаю их, как и твои дымчато-голубые глаза, сочные губы, огненные пряди волос, фарфоровую кожу. И я мечтаю, что однажды все эти сокровища станут моими.
— Ты не угадал, Хадсон. Дело не в моих физических недостатках. Хотя и в них, разумеется, тоже. Ты совсем не знаешь меня. Я… параноик, я невыносима. Спроси у Таффи. Я по нескольку раз проверяю, плотно ли закрыла фломастер, до конца ли завернула крышечку тюбика зубной пасты, я не могу спокойно переходить дорогу даже по пешеходному переходу, постоянно бегаю проверять, нет ли утечки газа, не оставила ли открытой воду. Такое соседство может свести с ума кого угодно.
— Но Таффи почему-то терпит и любит тебя, несмотря ни на что, — напомнил ей Хадсон Беннингтон.
— Но ты — совсем другое дело. Ты не бухгалтер, как она, ты привык к вольной жизни, насыщенной приключениями.
— Но я тоже никогда не полезу в горящее здание, у меня нет желания попасть под машину или пострадать от взрыва газа. Я, как и ты, предпочитаю перестраховаться, нежели потом жалеть. И тебя потерять я тоже не хочу. Поэтому я бы хотел, чтобы мы с тобой научились общаться друг с другом без обиняков. Должен признать, что до сего момента нам это очень плохо удается.
— Согласна с тобой, мне бы тоже очень этого хотелось, — прошептала Кендалл, прижавшись к его груди.
— Вот и славненько, Кендалл. Ты вдвойне соблазнительнее, когда покладистая, — шутливо проговорил Хадсон, поцеловав ее в лоб.
Кендалл счастливо улыбнулась ему в ответ.
— Скажи-ка вот еще что, рыжая, — обратился к ней Хадсон. — Где бы ты предпочла обосноваться? Здесь, в особняке «Клодель», или в Европе? У меня есть квартира в Лондоне.
Кендалл с искренним изумлением посмотрела на него.
— Как? Ты хочешь сказать, это зависит от меня?
— Что тебя смущает?
— Но как же твои планы?
— Я бы не хотел отделять свои планы от твоих. Так что скажешь, родная? Учти, мы могли бы жить и там и тут. Хотя как ты можешь решать, если еще не видела моей квартиры в Лондоне. Обещаю свозить тебя туда в скором же времени. Заодно предпримем тур по Европе…
Кендалл млела от захватывающих перспектив. Она затихла, слушая эмоциональную речь возлюбленного, опасаясь вспугнуть волшебный миг. Она все еще не могла уверовать в реальность происходящего. Она не позволяла себе верить, а лишь слушала его и мечтала, загадывая желание, чтобы однажды на ее веку это оказалось правдой.
Хадсон в красках описывал, как видит их совместное путешествие, где они побывают, что увидят, с чем соприкоснутся, и, чем дальше он углублялся в свои фантазии, тем явственней ей представлялось, что он просто изобрел повод для того, чтобы упаковать свой бывалый рюкзак, набросить его на плечи и отправиться в новую экспедицию. Оставалось непонятным одно-единственное обстоятельство. Зачем ему Кендалл, если так не терпится вернуться к прежней кочевой жизни?
Обеспокоившись тем, что Кендалл напряженно затихла, он вопросительно посмотрел на нее.
— Как тебе нравится мой план, милая?
— План чудесен. Ты непременно его реализуешь, Хадсон. Боюсь, только не со мной, — печально произнесла она.
— Что это значит, дорогая?
— Я не нужна тебе для того, чтобы купить билет на самолет. Ты отлично можешь сделать это и без меня.
— Но без тебя все мои планы теряют смысл. После того, что со мной приключилось в Колумбии, странствия ради странствий больше меня не привлекают. Я хочу поделиться с тобой своей жизнью.
— Возможно, тебе просто нужен кто-то, кто разделит с тобой страсть к путешествиям, чтобы вы вместе могли быть одной командой, как твои родители, как ты с твоими парнями, по которым, я уверена, ты сейчас очень скучаешь. Я же другая. Наш городок — весь мой мир, как бы грустно это ни звучало. А скоро моим миром станет дом, в котором со мной будут только Таффи и Орландо. Приходится признать, что мои страхи сильнее меня. Только твой пруд заставлял меня покидать жилище все это время. Тебе же нужна совершенно другая девушка, та, которая способна радоваться жизни, а не мрачная калека с неослабевающим чувством вины. Однажды ты сам это поймешь. И тогда мое сердце точно не выдержит… Я знаю, о чем говорю, однажды я уже потеряла своего возлюбленного.
— Более восхитительное признание в любви я и не мечтал услышать, сокровище мое, — проникновенно проговорил Хадсон, сжав женщину в своих объятьях.
— Похоже, ты слышишь только то, что тебе хочется, — уныло улыбнувшись, проговорила Кендалл. — Прости, — виновато прошептала она, поднялась с дивана и вышла из комнаты, а затем и из дома Хадсона.
Следующие два дня Хадсон Беннингтон механически выполнял то, что давно следовало сделать. Он тщательно вычистил весь дом, составил каталог антиквариата тетушки Фэй, разобрал старье в сарае и в садовом павильоне. Распахнул окна, чтобы проветрить особняк.
В окна беспрепятственно вливался жаркий летний воздух. Дурманящим ароматом благоухали розы в заброшенном саду. Щедро политые солнцем, цвели и источали медвяный запах россыпи цветов, названий которых Хадсон не знал. В воздухе также чувствовался смолянистый запах исполинских сосен, охранявших покой усадьбы «Клодель».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
