От мыслей своих Семен оторвался, когда почувствовал усталость – вместе с хьюггами ему пришлось в хорошем темпе подниматься по склону. Судя по всему, дело шло к рассвету – что-то под ногами было уже видно. Тем не менее он пару раз приложился к камням пораненной вчера коленкой и возмутился: «Что это у них тут – утренняя зарядка, что ли?! Прут и прут вверх! Может, зря я их слушаюсь? Взять да и послать их куда подальше! А будут недовольны – посохом по башке!» Мысль была, конечно, соблазнительная, но Семен вспомнил, чем кончилось применение насилия при первом знакомстве, и решил пока опыт не повторять. Кроме того, у него была слабая надежда, что ведут его куда-то не для того, чтобы съесть.
Там, где они поднимались, высота склона вряд ли превышала сотню метров. Пустяки, конечно, но по осыпям, да в полутьме, да толком не проснувшись… И что самое обидное: на этом все и кончилось! Влезли наверх и уселись на поросшую лишайником и присыпанную оленьим пометом щебенку. «Ну что за люди?! – негодовал Семен, пытаясь восстановить дыхание. – Что, нельзя было подождать полчаса до рассвета? Ур-роды!»
Край солнца показался над горизонтом, и Семен перестал злиться. Они находились отнюдь не на самой высокой точке горного района, но достаточно возвышенной, чтобы вид отсюда открывался на десятки километров: вот она, страна хьюггов…
Они пришли сюда с востока – оттуда, где сейчас рос, набирая силу, край солнечного диска. Он высветил сначала бескрайнюю степь с налитыми темнотой распадками, долинами мелких ручьев и речек. Затем желто засветились скалистые гребни и небольшие, заросшие травой плато горной страны, на краю которой они находились. Ее противоположного конца видно не было. Этот участок суши, наверное, когда-то давно испытал воздымание, и горные породы начали активно размываться. Или, точнее, здесь когда-то царил лед. Только это было очень давно, и ледниковые формы рельефа – кары, цирки, троговые долины – угадываются уже с трудом. Кругом осадочные породы, слои которых залегают горизонтально. Они создают обширные площади наверху, соединенные узкими перешейками водоразделов. Многие из них уже разрушены эрозией и образуют седловины – перевалы. Чередование слоев известняка и песчаника создает характерные уступы на склонах – одни породы разрушаются быстрее, чем другие. Кое-где на водоразделах виднеются столбообразные останцы. Никакой особой экзотики – огромных каньонов, пропастей и обрывов не видно, перепады высот, кажется, мало где превышают первую сотню метров. В общем, очень милая и симпатичная страна – заниматься здесь геологической съемкой одно удовольствие. Почти все склоны и водоразделы легко проходимы, воды хватает, а в некоторых долинах вроде бы темнеет вполне приличная растительность. «Вот если бы мне пришлось изучать этот район… Первый маршрут я бы заложил там, где выходят самые нижние слои. А потом прошел бы вон по тому распадку, поднялся бы на плато и спустился с другой стороны, продублировав разрез, чтобы выяснить, как по простиранию слоев меняются мощности и литологический состав. А вот тут, с севера на юг, похоже, проходит разлом – он трассируется распадками и как бы срезает заднюю стенку нашего цирка. Там наверняка должны быть небольшие обрывчики, в которых очень удобно искать остатки ископаемой фауны. Но сначала я бы занялся дешифрированием аэрофотоснимков. Тут наверняка удалось бы высмотреть несколько маркирующих горизонтов, которые тянутся на сотни километров. А еще… М-м-да, о чем это я?!»
Падение с горних высей на грешную землю было безболезненным, но весьма неприятным: хьюгги сидели как истуканы, сложив короткие волосатые ноги по-турецки и обратив свои вытянутые безбородые лица к восходящему солнцу. «Опять медитируют, – подумал Семен. – Они что, еще и солнцепоклонники к тому же? Впрочем, вряд ли… А вот что по-настоящему обидно… Нет, не то, что я оказался лишен возможности жить в нормальном цивилизованном мире, а то, что не могу заниматься единственным делом в жизни, которое мне по-настоящему нравится, – изучать геологию, раскапывать и описывать новые виды древних ракушек. Приращивать знание человечества, одним словом. Кому тут нужны знания?! Хотя и ТАМ очень многие считают, что они не нужны… Ладно, что происходит-то?»
А ничего вокруг не происходило, если не считать того, что на противоположной стороне цирка наверху копошилось несколько человеческих фигур, отбрасывающих длинные тени. От нечего делать Семен стал наблюдать за ними. Кажется, там трое хьюггов что-то строят – воздвигают из камней нечто вроде невысоких пирамидок. Одна, вторая, третья… Закончив одно сооружение, они начинают строить следующее рядом или отойдя на десяток метров в сторону. Смысл их деятельности понять трудно: если они пытаются перегородить этими штуками водораздел, то почему не в самом узком месте, а там, где он уже достаточно широкий? Маркируют этими пирамидками начало крутого склона? Но они выставляют их не в линию, а скорее в шахматном порядке – зачем?
Тирах сидел довольно далеко, а выражение лиц соседей было таким, что разговаривать с ними ну никак не хотелось. Впрочем, совсем не факт, что кто-нибудь из них захотел бы ответить. Кажется, весь его конвой присутствовал в полном составе, во всяком случае, их было не меньше, чем вчера. А вот охотники на носорога бесследно исчезли. Впрочем, нельзя было исключать и того, что именно они и строят пирамидки на дальнем склоне, но Семен почему-то в этом сомневался. Ничего иного ему не оставалось, кроме как сидеть вместе со всеми и созерцать раскинувшийся вокруг пейзаж.
Через некоторое время «строители», вероятно выполнив план, куда-то исчезли. Окрестности стали совсем безжизненны и неподвижны. Когда солнце ощутимо припекло, Семен стянул через голову рубаху, подложил ее под себя и стал размышлять, не будет ли неприличным, если он немного вздремнет? Эта мысль нравилась ему все больше и больше, но мешали оводы, которые время от времени пикировали на его обнаженное тело. «Интересно, откуда они взялись тут – наверху? Вчера, кажется, их и внизу-то не было».
Загадка появления оводов разъяснилась ближе к полудню: по склону из цирка поднимался олень – обычный северный олень, довольно крупный самец с хорошо развитыми рогами. Семен готов был поспорить, что он тут не один, и, конечно, не ошибся. Олени – почти исключительно самцы разных размеров и возрастов – неторопливо брели вверх по склону, пощипывая на пути редкую траву. Поднимались они целенаправленно, но довольно хаотично – по всему восточному склону цирка. Правда, на ту часть склона, где стояли каменные пирамидки хьюггов, заходить они избегали – забирали левее и продолжали свой неторопливый подъем.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
