— Пожалуй, ты прав. — согласился Гримо. — Тогда расскажи нам об этой варлийской девчонке.
— Почему ты все время называешь ее «варлийской девчонкой»?
— А как мне ее называть? Она и есть варлийская девчонка. Ты ее любишь?
— Не знаю. Мне просто нравится быть с ней вместе и… она очень красивая.
Гримо еще раз приложился к бутылке.
— Ты целовался с ней? Только честно.
Кэлин смутился:
— Мужчина не должен об этом говорить.
— Может быть, хорошо. Тогда позволь мне сказать так: если ты целовался с ней и до сих пор не знаешь, влюблен ты или нет, то, вероятно, не влюблен. Красивые женщины, Сердце Ворона, это огромный соблазн. Но в любом случае Чара хорошая девушка. Так что послушай дядю Жэма. Не укладывай ее в постель, пока не будешь уверен, что хочешь пойти с ней к дереву.
— У меня нет ни малейшего желания говорить на эту тему, — сказал Кэлин. — Это неприлично.
— Если уж становится невтерпеж, — продолжал Гримо, не обращая внимания на его протесты, — а такое рано или поздно случается с каждым мужчиной, то вокруг немало женщин, которым сердце запросто не разобьешь. Я, например, захаживаю в заведение у старой мукомольни.
— К Парше Виллетс? — Кэлин скорчил физиономию. — Да ведь ей около сорока!
— Она хорошая девушка, и у нее доброе сердце, — беззаботно возразил Жэм.
Кэлин расхохотался:
— Ты хочешь сказать, что у нее можно получить в кредит?
— Да.
— Какой же ты безнравственный человек, Гримо. Неудивительно, что приличные люди избегают общаться с тобой.
— А вы пойдете на праздник, Гримо? — спросил Банни не столько из любопытства, сколько ради того, чтобы попрактиковаться в употреблении имени нового друга.
— Возможно, я еще не решил.
— Два года назад вы победили в состязании по кулачному… Говорят, в этом году тоже будет какой-то турнир.
— Нет, Банни, это не для меня. Варлийцы окружат бойцов-горцев, начнут подбадривать их, науськивать один на другого. Нет, я их потешать не собираюсь.
— В этом году турнир открытый, — сообщил Кэлин. — Победитель получит тридцать чайлинов. Я слышал, что среди соискателей два варлийца.
— Неужели? — Жэм сделал еще один глоток,
— По словам капитана Галлиота, с юга приезжают два известных борца. Сильные ребята, варлийские чемпионы. Наверное, постараются показать, что горцы им не противники.
Жэм хмыкнул:
— Хочешь взять меня на крючок, приятель? Не настолько уж я и пьян, чтобы не видеть этого.
— Ничего я не хочу: зачем мне брать тебя на крючок? — Кэлин равнодушно пожал плечами и незаметно подмигнул Банни. — Ты слишком стар, чтобы драться, Гримо. Сам это сказал. Думаю, тебе лучше пропустить…
— Кто это стар? Я? Ах ты, мошенник! А ты не думаешь, что я еще задам этим варлийцам? Докажу, как они ошибаются на наш счет?
— Тридцать чайлинов — большие деньги, — вставил Банни.
— Заработать можно и побольше, если сделать несколько ставок на стороне, — задумчиво произнес Жэм. — По моим прикидкам, победитель вполне может взять четыре-пять фунтов.
— Сколько это чайлинов? — поинтересовался Банни, никогда в жизни не видевший фунта.
— Скажи ему, Кэлин.
— Двадцать чайлинов на фанг… сто чайлинов,
— Это же целое состояние, — прошептал Банни и закрыл глаза.
В чайлине двенадцать дэнов. Это он знал. Всего получалось двенадцать сотен дэнов. Вполне достаточно, чтобы Банни с матерью смогли не думать о питании целых… целых… Он попробовал подсчитать, но ничего не получалось — сумма была запредельная, недоступная пониманию. Шуле как-то удавалось обходиться тремя дэнами в неделю. Значит, на десять недель надо тридцать дэнов.
Банни напряг все свои мыслительные способности. В год им потребуется сто пятьдесят дэнов. На десять лет — тысяча пятьсот. Разница — три сотни, или два года.
Итак, если он не ошибся в своих подсчетах, то победитель получит столько денег, что им с матерью хватит на восемь лет!
— А вы могли бы научить меня драться, Гримо? — спросил Банни, поднимаясь.
— Драться? Я могу научить драться любого горца. Это у нас в крови.
— Но я не горец, — возразил Банни. — Моя мать — варлийка.
Жэм отложил бутылку и, сдвинув черную повязку, почесал пустую глазницу. Потом посмотрел на Банни.
— Мой единственный глаз имеет магическую силу, — сказал он совершенно серьезно. — Я могу проникать в души людей. Глядя в твою, Банни, я вижу сердце горца. Вот и все.
Мальчик почувствовал, как перехватило горло. Сердце переполняли эмоции. К глазам подступили слезы, и он отвернулся, чтобы их не заметили другие.
— Пора возвращаться, — сказал Кэлин. — Шула приготовила фруктовый пирог.
— Да, получилось вкусно, — добавил Жэм. — Я успел немного попробовать, прежде чем прийти сюда.
Аптекарь Рамус натянул поводья и осторожно слез с седла у ворот Зимнего Дома Мойдарта. Один из солдат тщательно обыскал его и, удостоверившись в отсутствии оружия, разрешил проехать.
Рамус не стал садиться и, взяв своего маленького, круглобрюхого пони за поводок, медленно пошел к дому. При небольшом росте и пораженном артритом бедре ему требовалась какая-нибудь подставка, чтобы забраться в седло.
Навстречу аптекарю вышел слуга. Узнав старика Малдрана, Рамус приветствовал его улыбкой. Пони прибавил шагу, зная, что его ждет неизменная морковка или сладкое яблоко.
— Доброе утро, аптекарь, — сказал Малдран. — Как здоровье?
— Не жалуюсь. А ваш ревматизм? Надеюсь, отвар из крапивы помогает?
— Весьма. Вот только в плохую погоду кости дают о себе знать.
Рамус кивнул:
— Да, с разрушениями, чинимыми временем, не справится никакая трава.
Слуга взял поводья, и мужчины неспешно двинулись к задней части дома. Примерно в двухстах шагах к северу, почти скрытые деревьями, виднелись почерневшие руины старого здания. На развалинах уже росла трава, а через провалившуюся крышу тянулось к солнцу зеленое деревце.
— Вы ведь были здесь, если не ошибаюсь, когда пожар уничтожил старую постройку? — спросил аптекарь.
— Да. Ужасная выдалась ночь. Крики несчастных до сих пор стоят у меня в ушах. Даже те, кому удалось выбраться, сильно обгорели и потом скончались от ожогов. — Малдран поежился. — Мы все думали, что Мойдарт тоже умрет. Но он выжил. Крепкий человек.
У боковой двери их встретил еще один слуга, молодой парень с покатыми плечами. Потрепав пони по шее, Рамус снял с седла сумку и последовал за юношей в дом. Они прошли через кухню и стали подниматься по лестнице. Аптекарь поморщился от боли в суставах, но выдержал испытание, и вскоре уже шагал по длинному коридору к комнатам Мойдарта. Слуга постучал в дверь и, услышав отрывистую команду, вошел. Он появился спустя несколько секунд.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
