Затем, здраво рассудив, что гражданин в Советской стране все еще не может существовать без таких пережитков прошлого, как пища и деньги, Прошкин отправился в бухгалтерию родного учреждения и убедился в том, что ни талоны на спецпитание в ведомственной столовой, ни деньги на проживание на квартире, выделенные для гражданина Борменталя, получены до настоящего времени не были. Конечно, хозяйственный Прошкин все это получил в полном объеме – зачем же не в чем не повинного доктора по инстанциям гонять?
На всякий случай, Прошкин, совершенно не веривший в альтруизм гражданки Дежкиной, сдававшей флигель для проживания командированных сотрудников, все же сходил по адресу: Садовничекий переулок, 9. Как оказалось – совершенно напрасно. Бородатый специалист по культам и ритуалам там ни разу не появлялся. В добавок меркантильная Дежкина, у которой в настоящее время остановились вновь прибывшие – Борменталь и Субботский – стала кричать, что не получила оплату комнаты за прошлую неделю, и теперь ни в коем случае не позволит проживать во флигеле двум постояльцам вместо одного, ну и требовала доплатить за второго ровно столько же сколько за первого, угрожая в противном случае завтра же выставить обоих квартирантов. Смешно! Комната ведь у нее одна – хоть один в ней жить будет, хоть пятеро…Конечно, Прошкин доплачивать ничего без санкции руководства не стал, – и сейчас пододвинул Корневу невзрачные талончики и аккуратно обернутые в бланк накладной, а затем еще и сколотые канцелярской скрепкой, не истраченные купюры.
– Н-да работа проделана большая, результаты – впечатляют! – просипел Корнев, пересчитывая деньги, – Генрих Францевич у нас оказывается документов не имел, не пил, не ел, не спал, в здание не входил и даже в деньгах не нуждался! Выходит, мы имеем дело с бесплотным духом? Что там Александр Дмитриевич, на Пленуме о борьбе с бесплотными духами говорилось? – Баев, все время что – то черкавший в блокноте, раздраженно пожал плечами, и неприметно продемонстрировал Прошкину страничку высококачественной бумаги, где мастерски была изображена паутина, а в ней здоровенный толстый паук с физиономией поразительно похожей на лицо Корнева, – Ну – так на такой случай у нашего доблестного майора Прошкина ладан в сейфе, рядом с табельным оружием, лежит!
Прошкин, ободренный неожиданной коалицией с Сашей, тоже попил воды и сделал попытку отвести неправедный гнев начальства:
– Позвольте доложить, Владимир Митрофанович, что явление, с которым мы столкнулись, имеет вполне доступное научное объяснение. Это не что иное, как гипнотическое воздействие! – Прошкин, с законной гордостью, извлек из потрепанной пухленькой картонной папочки, с расплывшимся синим штампом «Для служебного пользования», номер журнала «Вестник медицины», еще за 1922 год, с несколькими закладками, открыл и продемонстрировал сослуживцам статью под интригующим заголовком – «Гипноз – убийца». Если опустить массу специальных медицинских терминов и подробный пересказ протокола вскрытия, подтверждающий исключительную достоверность происшествия, суть публикации сводилась к описанию убийства на бытовой почве. Некая иностранная гражданка отравила супруга мышьяком, предварительно введя его в гипнотический транс, и в этом состоянии, убедила несчастного что, пьет он вовсе не смертельный яд, а самую обыкновенную воду. Научный интерес судебных медиков вызвал, конечно, не сам факт отравления, а то, что ткани полости рта и гортани жертвы, совершенно не имели следов воздействия отравляющего средства. Автор статьи объяснял этот феномен именно воздействием гипноза. Подписана статья была незатейливо и культурно – Борменталь Г. Ф., ассистент кафедры. На какой именно кафедре и где ассистировал тонкий знаток гипноза не уточнялось.
Публикация произвела на Сашу ошеломляющее впечатление. Его глаза наполнились таинственной и безнадежной тревогой, губы совершенно побледнели, тонкие ноздри чуть заметно подрагивали, он расстегнул ворот, и глядя в отсутствующее за столешницей пространство прошептал:
– Его ничто больше не остановит, его никогда не поймают, – он перевел полный ужаса взгляд на свой стакан с водой, потом на графин и на Корнева, и продолжал уже громче, с истерическим нотками, – От это нет никаких средств! Он нас всех, ВСЕХ перетравит. Перетравит как крыс – мышьяком! Как товарища Фрунзе! Как дедушку! Как покойного папу! Мы все умрем в этом пыльном, захолустном городе…
Не став дослушивать скорбного перечня жертв коварного отравителя, Корнев решительно взял начатый стакан Баева и демонстративно допил воду.
Прошкин и Баев одновременно тихо ойкнули, ожидая, что начальник тотчас упадет замертво…Но вместо падения Корнев встал со стула, и прохаживаясь по кабинету, начал строго отчитывать уже готового разрыдаться Сашу:
– Товарищ Баев! В моем кабинете еще никого не отравили. И в здании Управления тоже! – в этом месте суеверный Прошкин скрытно поплевал через левое плечо и постучал трижды по внутренней деревянной поверхности стола, – Что касается Фон Штерна, которого вы называете дедушкой, то он утонул. А ваш ОТЧИМ скончался от естественных причин – точнее, от рассеянного склероза.
– Как вам это может быть известно? – Саша уже извлек из рукава носовой платок.
– Из заключения о смерти разумеется. Я доверяю только официальным источникам информации! – похоже, Баев был так потрясен, что даже на некоторое время решил воздержаться от слез, и тихо спросил:
– Вы видели заключение?
– Собственными глазами, – подтвердил Корнев.
– И там, в качестве причины смерти фигурировал рассеянный склероз? – Корнев солидно и веско кивнул, Саша безнадежно выдохнул, и совсем тихо продолжал – А дату не запомнили случайно?
Корнев снова хлопнул ладонью по зеленому сукну и жестко одернул Баева:
– Александр Дмитриевич! Если вы считаете что этот стол похож на справочный – то можете выйти и прочитать табличку на двери кабинета!
Баев нервно подрагивающими руками извлек глянцево поблескивающий позолотой портсигар, выудил из него заграничную сигаретку, пододвинул массивную пепельницу и формально уточнил:
– Не возражаете, если я закурю?
– Возражаем, – рявкнул Корнев, – это нанесет не поправимый вред нашему с Прошкиным здоровью. Потому что у меня лично – гипертония, а у Прошкина – хронический отит.
Прошкин хихикнул. Ну Корнев – одно слово – батя. Все про каждого сотрудника знает. Даже про это дурацкий отит. Вообще-то, о том, что у него хронический отит Прошкин и сам узнал недавно, когда затеял прыгнуть с парашютом, но ответственный фельдшер авиаклуба, проводивший осмотр перед полетом, заглянул при помощи блестящей трубочки Прошкину в ухо, увидал там этот самый отит и прыжки ему строго-настрого запретил…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
