Вспененный ревущий поток рушился с обрыва в сотне футов у них над головой, оттуда, где Денверский Панцирь располовинил горное русло. Часть потока откачивали городские насосы, но немало воды терялось. Пролитая вода дробилась на множество водопадов, которые с шумом срывались в ущелье, падали вниз и пропадали в чугунных вафельницах огромной старинной дренажной решетке. Машина неслась к ней, не сбавляя ходу.
Ревущий Буйвол откинул крышку около сиденья и опрокинул внутрь машины ведерко жирного дегтя, забрызгав башку мексиканца. Мотоциклет пробил тонкую водяную кулису и завилял между пенными колоннами, скрипя шинами о чугунные брусья дренажной решетки. Два факела у Пепла под ногами угасли до тлеющих окурков, но струи горячего пара гнали машину вперед не хуже огненных. Радио во рту буйволиного черепа орало всё так же — эту чертову штуковину не брали ни масло, ни температура, ни влага.
После испытания водопадом реактивные факела совсем погасли, и мотор за спиной у слингера постепенно смолк. Мотоциклет катился своим ходом. Темный коридор вокруг них быстро сужался. Деревья вверху исчезли — их заменил сводчатый рваный потолок, нависавший всё ниже и ниже. Длинные сталактиты всё ближе мелькали над головой, пока Пеплу не начало казаться, что машина катится в пасть огромного ящера, — но тут стены распахнулись, и по обоим бортам мотоциклета открылся невероятный простор. Вначале стрелок ошибочно решил, что они снова оказались на улице — настолько прохладным и свежим сделался окружающий воздух. Здесь больше не пахло бетоном и скалой — здесь пахло землей и зеленью, и у лица теперь вился какой-то невидимый гнус, а подземные сверчки стрекотали вокруг, заменяя степных цикад.
Индеец выключил фары. Машина прокатилась еще десяток футов и стукнулась в отбойник, выполненный из старых покрышек, наброшенных штабелем на высокое бревно с тотемом наверху. Под большими жерновами-колесами хрустел ракушечник и лопалось что-то слюдяное. «Темных щелей у нас хватает, — подумал слингер, — вот только даже Джонни вряд ли забирался в такие».
Буйвол выжал сигнал, и низкая духовая нота задрожала под известковым сводом.
Р-рум-м-М!
Индейские барабаны прогудели в ответ как будто отовсюду вокруг и сразу.
Р-рум-дум-дум-м-дум-м-М!
Спустя миг тишины по бортам машины вспыхнули две чадящие нефтяные горелки.
Машина приподнялась и качнулась на подвеске — индеец покинул седло. Вожак по имени Ревущий Буйвол обошел мотоциклет и указал на кожаные ремни, приглашая Пепла и Пако самостоятельно от них избавиться. Выпутавшись из сыромятной подпруги, слингер шагнул на твердый гранит и притопнул, разминая затекшие ноги. В горелке поблизости плясало жаркое дымное пламя, и он присел рядом, чтоб погреть руки. Горелка была сделана из бронзы, и у основания сплошь выложена мелкими белыми черепами грызунов и рептилий Мелкие черепа складывались в угловатые костяные цветы.
— Макет Роузуотер, нарушитель, — сообщил ему Ревущий Буйвол, стоявший у локтя.
— Прям остановка в подземке. — Слингер хмыкнул и распрямился. — Конечная станция Манхэттен.
— А ты городской, что ли, слингер? — Пако ожил и завозился в ремнях.
— Один мой друг жил в Нью-Йорке, — сказал Пепел. — Друг по имени Фриско.
— Элей Такси, — сказал Буйвол, подразумевая, как видно, буквы «л» и «а». — Мой отец был лучшим таксистом в холмах Элей и Фриско.
Бранясь и барахтаясь, Пако высвободился из плетеной корзины и сверзился на замшелый гранит рядом с ними. Он собрался что-то спросить, но вокруг хороводом завертелись огни и тени. Из полумрака высыпала орава голых и чумазых дикарей с керосиновыми лампами и факелами на деревянных шейных креплениях. Дикари были вооружены чем попало — от рычагов и отверток необычной конструкции до странных разводных ключей, от костяных зубил или клиньев — до кривых домкратов из городского мусора, изукрашенных перьями и сушеными бобами какао.
Завидев первое лезвие, Пепел невольно взялся за кобуру. По его запястью скользнули чужие пальцы, нащупали жилку, сдавили — и рука слингера отнялась до локтя.
— Это механики, белый, — сообщил индеец ему в ухо. — Крысы, грязь. Не воины.
Стрелок мог бы выхватить револьвер особым финтом, с левой, да и пальнуть разок, или приложить тяжелой рукоятью Кочерги по чьей-нибудь разрисованной морде — но в итоге сдержался. Ревущий Буйвол наверняка проделал этот фокус бессознательно, так же автоматически, как сам Пепел ухватился за Кочергу.
— Убери, — потребовал стрелок, и пальцы Буйвола немедленно оставили его запястье.
Ворочая диковинными инструментами, эти «крысы» тем временем умело раздергивали и развинчивали высокий мотоциклет с буйволиным черепом на руле. Первым делом они сняли сам череп, бережно отключили радиоприемник и утащили то и другое в разных направлениях. Следом они быстро разняли пирамидальную машину на каркас и отдельные составляющие, а те разобрали на куски поменьше. В движениях крыс-механиков наблюдалась удивительная слаженность. Один дикарь выкручивал спиралевидные клинья, второй ссыпал в руку квадратные гайки, а третий уже катил прочь одно из больших колес — огромную дрянную покрышку от грузовика или трактора, перетянутую здесь и там грязными обрывками ремней, бинтов и веревок. Трое индейцев пронесли мимо центральный хомут, — их лица, черные от машинного масла, смотрели сквозь его треугольные формы будто сквозь раму странной картины. Следом прошли еще трое, на плечах которых тяжелыми кольцами лежала мотоциклетная цепь. Каждый оставшийся механик быстро обрастал деталями и растворялся во мраке. Не прошло минуты — и большая трехколесная машина исчезла. На полу меж тотемов и клыкастых жаровен остались только лужа дёгтя и оброненный кусок оленьего рога. «Ненужная деталь или кусок инструмента?» — спросил себя Пепел. Кто его знает. Точно определить было нельзя.
— Идите за мной, — сказал Буйвол. — Мы пойдем Тропой Воинов.
— Каких еще воинов? — спросил Пако.
— Тропой воинов. — повторил индеец. — Марширующих под барабан войны. Так быстрее.
Он присел и открыл люк в полу, которого они не замечали прежде.
И потолок, и стены коридору заменяла крупная решетка — не дренажная, а вроде тех, что бывают в камине или паровом колоснике, из множества широких параллельных ребер. В ее плоские бездонные щели запросто могла поместиться ладонь, хотя совать ее туда ни у кого желания не было. Металл стены, на ощупь маслянистый, едва заметно гудел под пальцами. Между ребер гулял ветерок — настолько легкий, что он казался почти фантомным. Пепел топнул ногой, и под каблуком тоже отозвался металл.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
