Еще в Лондоне, когда он звонил ей рано утром, то неизменно получал ответ: «Линетт еще не встала, сэр», — или ему приходилось часами беседовать с теткой Линетт, у которой та жила. Иэну же меньше всего хотелось вести разговоры с угодливой и словоохотливой родственницей.
Нет, Линетт не захочет пойти с ним на прогулку в шесть часов утра; однако, когда с удочкой на плече Иэн шагал через заросли вереска, в мыслях она была с ним.
Прошлым вечером, перед тем как ложиться спать, ему удалось провести с ней наедине несколько минут. Он придумал предлог, что хочет показать ей картину в одной из больших, темных гостиных, в которую, по всей видимости, не заходили уже много лет.
Взявшись за руки, они шагали между покрытых толстым слоем пыли шкафов и комодов, и затхлый воздух комнаты дополнял загадочную атмосферу, которую создавал свет свечи в высоко поднятой руке Иэна.
Он нашел нужную картину и поставил свечу на стол, чтобы можно было рассмотреть старое полотно. Но, взглянув на Линетт, тут же забыл о картине и всем остальном. Она была так красива; золотистые волосы светились в темноте, взгляд устремлен в его глаза, алые губы слегка приоткрыты. Он заключил ее в объятия. Долгое время они стояли, не отрываясь друг от друга и соприкасаясь губами.
— Любимая моя… — наконец прошептал Иэн.
Он посмотрел на ее лицо, прижатое к его плечу. Глаза девушки были полуприкрыты, на щеках выступил румянец, она быстро и часто дышала. Иэн с торжествующим чувством понял, что его собственная страсть нашла отклик у Линетт; она встрепенулась и тихо прошептала:
— Поцелуй меня еще раз.
Время как будто остановилось. Иэн понятия не имел, как долго они оставались вместе в этой гостиной. Единственное, что он знал, — что страстно желает Линетт, а его усталость как рукой сняло. Он ощущал небывалый прилив жизненных сил и радостное возбуждение, какого не испытывал уже давно.
Линетт первой вернулась к реальности и вспомнила, что им нужно вернуться в библиотеку. Она высвободилась из объятий Иэна, взяла свечу со стола напротив картины и поставила ее на каменную полку, чтобы перед зеркалом в позолоченной резной раме, которое висело над ней, напудрить нос и накрасить губы.
— Я испортил твой внешний вид?
Она повернула голову, одарив Иэна лукавым и завлекающим взглядом.
— Я тебя прощаю, — улыбнулась она.
Он протянул руку и взял ее за подбородок.
— Ты напрасно тратишь время, — сказал он, глядя на помаду, которую Линетт все еще держала в руке, но когда он собрался вновь ее поцеловать, она отвернулась.
— Мы должны вернуться к твоей матери, — сказала она.
Иэн не знал, что и Линетт тоже нелегко сохранить контроль над собой и сдерживать эмоции. Однако он был слегка разочарован тем, что она так легко переключилась с их волшебных объятий на обыденные вещи. Он больше не предпринимал попыток поцеловать ее, и лишь когда в светлом и теплом большом холле Линетт дотронулась до его руки, немного успокоился.
— Я так счастлива, — мягко произнесла она.
На мгновение Иэну захотелось поднять ее на руки и отнести обратно в ту гостиную. Но он знал, что ей бы этого не хотелось, и порыв прошел, почему-то оставив лишь чувство досады.
— Всю жизнь я соблюдал условности, — сказал себе Иэн позже тем вечером, — но сейчас, из-за того, что я влюблен, я отказываюсь их соблюдать.
Он чувствовал смертельную усталость и все же не хотел ложиться спать. Ему хотелось погулять с Линетт под звездным небом, покататься с ней в лодке по озеру, полазить по развалинам, посмотреть с древних стен на море, как когда-то в прошлом делали его предки. И все же он понимал, что его желания были смешны.
Он устал, Линетт тоже устала. Иэн понимал, что это было абсурдно и несбыточно, но ему хотелось совершать безумные поступки вместе с Линетт, вместо того, чтобы находиться в одиночестве, когда кровь кипела у него в жилах. Долгое время он не мог заснуть, прежде чем его сморил беспокойный сон. Ему снилось, что он превратился в оленя и за ним охотится Хэмиш.
На рассвете Иэн проснулся с радостным чувством, взволнованный, как школьник. В прошлом он часто ощущал это волнение первого дня каникул, когда, открывая глаза, вспоминал, что находится не в школе, а в Скейге, и внизу его ждет удочка.
Приближаясь к реке, Иэн радовался, как тогда, в детстве; и все же он чувствовал себя одиноко. Как было бы замечательно, будь с ним сейчас Линетт, но Иэн, понимая всю безрассудность этого желания, ощущал лишь легкое раздражение.
Но даже Линетт была забыта, когда он увидел, что благодаря недавнему разливу вода в реке поднялась до нужного уровня. Выйдя на берег, Иэн заметил большого серебристого лосося, который вынырнул из воды в нескольких футах от него.
Через пять минут Иэн прицепил на крючок муху, закинул удочку вниз по течению и, тихо напевая какую-то мелодию, натянул леску между пальцев. Вскоре начало припекать, и он ощутил хорошо известное всем рыбакам спокойствие и умиротворенность.
Иэн будто перестал быть человеком; он слился воедино с рекой, солнечным светом и тихим журчанием воды. Он медленно побрел по берегу, вспоминая каждую заводь, каждый изгиб и поворот. Здесь речка немного изменилась, там осыпался берег, но это все же была Скейг — речка, о которой он мечтал во многих далеких странах.
Он забросил удочку под другим берегом и тотчас почувствовал, как натянулась леска. Сердце как будто подпрыгнуло в его груди, и он вытащил удочку. Леска со свистом пронзила воздух; лосось метнулся вверх по течению.
Рыба была не очень-то тяжелой, но проворной — она подскакивала, прыгала и металась взад-вперед. Иэн начал задыхаться, преследуя ее по камням и под высокими берегами. Когда лосось начал выбиваться из сил, Иэн вспомнил про багор и с чувством смятения осознал, что скорее всего оставил его на берегу, где привязывал к леске муху.
До того места было добрых четверть мили вверх по течению, и, видя, в какой ситуации он оказался, оглянулся по сторонам в надежде, что где-нибудь в его поле зрения окажется пастух. И вдруг он услышал рядом с собой тихий голос:
— Вы ищете свой багор?
Иэн вздрогнул; он не слышал, как подошла Мойда.
— Я оставил его на берегу, — ответил Иэн.
— Я заметила его как раз в тот момент, когда вы поймали рыбу, — сказала она, — и принесла его вам сюда.
— Спасибо!
Ответ Иэна был кратким, но сердечным. В тот момент лосось в последний раз дернулся, и Иэн был вынужден поспешить за ним. Но рыба устала, и, сматывая леску, Иэн увидел, что лосось больше не сопротивлялся.
— Если хотите, я подцеплю его гарпуном, — предложила Мойда.
