— Заметит, нет? — хмыкнул Ярослав у меня за спиной.
— Ярка! Ты ж не девка красна фигуру бдеть! — голос Вероники стал громче.
— То-то он после шести не ест — хохотнул Илья и Ролан вместе с ним рассмеялся.
— Тут у мужика живот должен быть! — она хлопнула брюнету по тому самому месту — а у тебя вмятина, и откормить ты себя не даешь.
— У тебя ничего не горит? — обеспокоенно поинтересовался Ярослав.
— Гой ты! — Вероника всплеснула руками и поспешила скрыться в глубине квартиры, откуда донеслось ворчание — зачэпишься з вами все змарнуеться.
— Каждый раз срабатывает — улыбнулся Илья.
— А что она только что сказала? — я сняла плащ и Илья его повесил.
— Это так… ворчит что мы ее заболтали. — хохотнул Ролан.
Все разулись, разделись и пошли мыть руки. Меня как девушку пропустили вперед, но ежесекундно подгоняли. Кухню найти труда не составило. Оттуда доносились слишком аппетитные и манящие запахи, чтобы пройти мимо.
— Смачного! — улыбнулась Вероника и показала на уставленный стол — йжте швыдше.
— Приятного аппетита и ешьте быстрее — быстро дал перевод Ролан и подтолкнул меня ближе к стулу.
Слов нет! Все очень вкусно и сытно. Надо будет потом разжиться рецептами и побаловать моих домовят. Мужчины увлеченно ели, а мы понемногу болтали с Вероникой.
— Тоби подобаються романсы? — вдруг перестала она улыбаться и даже за руку меня взяла.
— Эм? — виновато улыбнулась я, потому как кроме «романсы» ничего не поняла.
— Тебе романсы нравятся? — снова серьезно спросила она.
— Да, конечно — закивала я головой.
— У нас сверху прямо соловушка живет — заговорщески зашептала она — поет так, аж душа плачет.
— Сверху живет? — не поняла я, да и засомневалась она про птицу или про человека мне сейчас рассказывает.
— Да, соседка сверху — радушная хозяйка встала и принялась хлопотать над добавкой и чаем.
Когда лично я уже даже дышала с трудом, Вероника потянула меня вон из кухни. Мы с ней зашли в гостиную и оттуда вышли на балкон. Она широко распахнула окна и приложила указательный палец, к красивым пухленьким губам давая знак «молчать». Я кивнула и замерла на месте.
Вероника выглянула в окно и задрала голову вверх. Какое-то время она не двигалась, а потом поманила меня рукой. Я подошла и также задрала голову вверх. Ветер гулял и буйствовал, но сквозь все завывания стихии мне удалось разобрать слова песни:
— «В последний раз — это значит уже никогда…» — грустно пела девушка.
Дальше я понимала песню через слово. Пели достаточно громко, но ветер уносил слова мимо наших ушей. Провались ты, чертов ветер, не слышно же ничего. Соловушка, пой погромче или подойди ближе к балкону… или где ты там поешь. Новый порыв ветра не дал расслышать, чем закончилась песня. Вероника тяжело вздохнула. Наступила тишина.
— «По Дону гуляет казак молодой,» — запели громче прежнего и совсем рядом — «А дева там плачет над быстрой рекой».
Дальше мы с Вероникой ловили каждое слово. Пела девушка и впрямь красиво и с душой. Когда она смолкла, послышались хлопки и дальше женский смех. После этой песни смех меня немного озадачил.
— «Ты меня на рассвете разбудишь…» — запела она по-новой — «проводить необутая выйдешь. Ты меня никогда не забудешь. Ты меня никогда не увидишь».
Вероника смахнула слезу и сложила руки лодочкой, еще больше вытянувшись в окно. Я грустно улыбнулась и закрыла глаза. Вой собаки вырвал смешок. Вероника шикнула на меня. Как и все хорошее песня быстро закончилось.
— А про белый шиповник споешь? — донесся голос мужчины.
— Сгинь тварь! — было ответом — а что касается шиповника… — дальше слова унес вновь появившийся ветер.
Я почувствовала запах серы. Вероника чуточку наморщила носик. Я максимально вытянулась в окно и задрала голову вверх. Странная соловушка. Поет романсы, потом хохочет. Ругается и тут же нежно говорит… сера… она там что подожгла-то?
— Не обращай внимания — шепнула мне брюнетка — это всегда так. Она кому-то ужасно грубит, а кому-то прямо медовым голосом разливается.
— Мамулька! Браво! — послышался звонкий голосок, даже не знаю мальчика или девочки.
Вероника вздохнула и закрыла окно. И взяв меня за руку, повела к мужчинам. Они все еще сидели на кухне. Жена Ролана зашикала на них, что они еще пирог не доели. Налила всем чаю и снова завязалась веселая беседа. Илью и Ярослава выпроводили уже только за полночь.
На ночлег меня устроили в уютной комнатке. По стенам весели соломенные игрушки и картинки. Спала я как убитая.
В субботу мы с Вероникой не расставались ни на минуту. Я все хотела хоть как-то помочь ей по хозяйству, но она меня постоянно усаживала на место, ничего делать не разрешала и что-то эмоционально добавляла на украинском. К вечеру я перестала даже пытаться предлагать свою помощь.
— Так, сейчас достряпаю и пойдем прогуляемся. Сегодня же тридцать первое октября… ой, Ленка, такое покажу — Вероника аж зажмурилась в предвкушении.
Гуляли мы втроем. Ролан сиял больше прежнего. Никакого дискомфорта и чувства пятого колеса я не ощущала. Было прохладно, но сухо. В районе девяти часов супруги заспешили на стоянку у дома. Зачем мы сюда пришли, я не понимала, а спрашивать посчитала неуместным. Минут пятнадцать мы скучали и мялись у машины Ролана. Забавно, гуляли, болтали, было весело и вот мы приперлись на стоянку и ждем неведомо чего.
— Дывысь! — ткнула пальцем Вероника.
— Что? — не поняла я.
— Смотри — хмыкнул Ролан.
Я повернула голову и ахнула. К нам приближалась балерина. В черной пачке сплошь расшитой стразами. На лице красивая черная маска. Вот на ногах не пуанты, а черные высоченные туфли, от которых шли черные ленты и оплетали икры девушки. Волосы ее были убраны наверх. В них блестели несколько маленьких заколочек.
Девушка шла, уверенно стуча каблуками по асфальту парковки. Гордо подняв голову и по мере приближения к нам начала делать плавные движения руками, словно настоящая балерина. Незнакомка уже поравнялась с нами… сквозь маску было чуть видно подведенные черным серые глаза и черную помаду.
В одной руке я разглядела ключи от машины. «Черный лебедь» щелкнула сигнализацией и остановилась у серебристой машины. Вероника начала дергать меня за рукав плаща. Я отвлеклась от балерины и теперь наблюдала крестоносца…
Рот раскрылся сам собой, и закрываться отказывался. Некто высокий и широкоплечий шел и поправлял меч за поясом. На голове шлем полностью скрывающий лицо мужчины. Одет был, как средневековый крестоносец в черную… ну я даже не знаю, как назвать эту одежку, короче на груди белый крест, а остальное все коричневое и черное.
