пытаться превзойти своего создателя в том, в чем даже ему было отказано? Не слишком ли ты зарвался в своих мечтах?
— Да, я его сын, а дети всегда должны быть лучше своих родителей! — повёл Рыжий Кот свои хитрые речи. — Если бы это было не так, то все в Мире не развивалось бы, а наоборот вырождалось и превращалось в тлен. Ведь так, моя госпожа? Значит я, само собой, должен быть более совершенным, чем отец, породивший меня! И то, в чем было отказано ему, вполне может быть подарено его благородному потомку! Полюби меня, красавица, и мы вместе будем царствовать над Землей и на Земле!
Лунная кошка была холодна, но не глупа. Она выслушала бахвальство Рыжего Кота до конца, но лишь затем, чтобы убедиться в его непомерной наглости, заносчивости и подлости.
— Ты, чудовищный лгун, подлый обманщик, предатель своего рода! — крикнула она ему с небес. — Ты думал обольстить меня своими примитивными лживыми речами? Да я вижу черноту твоего сердца! В ярком пламени твоей шерсти оно чернеет, как обугленная головешка! Ты недостоин даже моего гнева, жалкий, трусливый зверь! Ты побоялся сказать это своему отцу в лицо и дождался, пока он уснет, чтобы за его спиной плести недостойные интриги! Ты подл, а я ненавижу подлецов также, как псов, воющих по ночам на меня. Им недоступна возможность достать меня в небесах своими клыками и когтями и разодрать в клочья, вот они и воют в бессилии что-либо сделать мне. Ты, мерзкий лгун, подобен им. Ты кусаешь руку давшего тебе жизнь. Я проклинаю тебя, отныне ты станешь похожим на этих псов, воющих по ночам. Но и псы тебя не примут, они вечно будут гнать тебя и считать своим врагом, хоть ты и станешь говорить на их языке. Ты перестанешь сладостно мяукать и начнешь противно тявкать. Но это еще не все! Котом ты тоже перестанешь быть. Ты недостоин оставаться котом. Ты забудешь наш язык и хоть останешься таким же огненным красавцем, как и сейчас, но морда твоя вытянется и станет напоминать крысиную. Ни один кот больше никогда не признает в тебе соплеменника. Ты станешь изгоем в обоих племенах, выродком. Твоя стезя отныне — стезя обмана и ухищрений. И в истории ты останешься примером непревзойденной хитрости и обмана. Да будет так!
Лунная Кошка взмахнула хвостом и Рыжий Кот стал Лисом, что означает просто рыжий или желтоватый (лисый) цвет его шубы…
…Я спал, уткнувшись носом в мамин бок, чувствуя ее близость и тепло. Мне снился одинокий, тощий лис с свалявшейся шерстью, который тоскливо выл на Лунную Кошку, как одичавший волк. Его морда была длинной, как у крысы и лишь общие очертания его тела напоминали род кошачьих, которых он предал в своем безумном желании обхитрить Необхитримого и превзойти Непревзойденного. Такова участь всех предателей рода своего. Забвение и позор их удел…
…И лишь Огненный Кот, вечный странник, принимающий, понимающий и прощающий все наши недостатки, будет шествовать по небесной глади, продолжая свое бесконечное созидание…
Эти лучи леденят
Даже морозный иней.
Слышат скрипучий треск
Всюду, где свет твой бродит,
Поздней ночи луна.
(Сётэцу)
ГЛАВА 12. И СТРАХ УЙДЁТ…
…Наступило самое холодное время зимы. Последний месяц ее царствования. Старуха знала, что скоро придется уходить и злобствовала вовсю. Ее седые космы вились позёмкой по замороженной земле, крутились вихрями у входа в нору, где мы, на свое счастье, продолжали зимовать. Иногда ночью, выглядывая здоровым глазом из норы, я замечал холодные, тусклые, зеленые огоньки невдалеке. Они то загорались, то гасли в метели и передвигались с места на место рывками. Я не видел владельца этих холодных глаз, но видел его мутную расплывчатую тень. Иногда в свист ветра вплетался короткий тоскливый вой. Он звучал как плач. Пронзительные дудки метели звенели и пели свою песню. Но вой этого зверя выделялся из ее заунывного звучания своей живой тоской. Зверь был не призраком ночи. Его сердце стучало, он чувствовал и пел так, как только живые могут звучать.
Я спросил Ма про этого зверя.
— Ооооо! Миу-миу! Опасайся этого ужасного и опасного серого убийцу! Это страшное порождение псового племени, которое, так сложилась история наших кланов, ненавидит весь наш род мяукающих и мурчащих. Это большой, сильный, хитрый зверь. У него толстая шкура, которую никогда не процапарают наши когти. У него длинные острые клыки, размером с наши уши. Это хладнокровный убийца котов. Сколько наших братьев и сестер осталось в его зубах! И не сосчитать!
— Ма, послушай, — перебил я маму, — а что мы им такого сделали? Почему они нас так ненавидят?
— Это древняя легенда, сынок, и я тебе обязательно ее как-нибудь расскажу. Но пока заклинаю тебя, никогда не связывайся с этим зверем в бою. Ты всегда проиграешь, а он и косточек от тебя не оставит. Беги от боя, что есть сил. Прячься везде, где найдешь укрытие. Хитри и изворачивайся, но не вступай с ним в открытый бой! У тебя никогда не будет шанса на победу в этой битве…
…Я задумался над мамиными словами. Во мраке ночи я видел, что зверь очень крупный. Гораздо крупнее лиса. Издалека ветер доносил его запах. Они пахли похоже — этот зверь и лис. Но противное тявканье лиса не шло ни в какое сравнение с ужасным, замораживающим кровь воем серого чудовища. Он пел тебе песню смерти еще до твоей встречи с ним. Пел так убедительно, что ты понимал, что биться с ним бесполезно, как сражаться, например, с деревом, которое на тебя упало. Ему даже не нужна твоя ничтожная жизнь. Но он убьет тебя, потому, что такова его природа. Он — неизбежность. Серый призрак безумия и неотвратимости судьбы.
…Зеленые огоньки появлялись каждую ночь. Они то приближались к норе, то отдалялись от нее. Выходя утром на успокоившуюся и приглаженную после ночной метели поляну, припорошенную свежим нетронутым слоем "белых мух", мы натыкались на цепочки его следов. Он ходил взад-вперед прямо напротив нашего входа. И наверняка тоже видел и обонял нас. Мы не воняли, как лисы, но пахли благородным кошачьим ароматом. И на метки наши он явно натыкался, пока бродил по краю поляны. Уж я с братом хорошо постарался пометить нашу территорию.
Мы, осторожно оглядываясь, шли на охоту, все время опасаясь, что из-за куста вынырнет Серая Тень и схватит одного из нас.
Ночное чудовище оставило вонючие следы своего пребывания. Мы морщили носы и пытались
