привыкли отдавать приказы". Она ответила: "Да, так расскажите мне о докторе Хэмптоне", и тогда я рассказал ей о том, как нашел его и встретил девушку, которую я принял за Марион, во время рассказа принесли кофе, виски и сыр.
Она сидела, потягивая виски и время от времени принюхиваясь к нему: "Оно похоже на изысканный бренди", — прокомментировала она.
"Так что, на мой взгляд, после смерти Хэмптона Марион, похоже, стала центральной фигурой в этом деле".
Она кивнула: "Потому что именно она фактически, физически снабдила Хэмптона тем, из-за чего его убили". Я кивнул и сделал глоток: "В противном случае у нас есть Хоффстаддер и Маркос".
"С обоими мы должны поговорить утром. Феликс может представлять особый интерес".
"Мы? Я с удовольствием поделюсь…"
Она покачала головой и полезла в сумочку. Она достала сложенный лист бумаги и передала его мне через стол. Я открыл его и увидел, что это соглашение между ОДИН и Моссад, неразборчиво подписанное шефом, о том, что мы будем всячески сотрудничать с их агентом.
"Ты и я, приятель. Как Бинг Кросби и Боб Хоуп, Старски и Хатч, Малдер и Скалли".
"Мейсон и Галлин — это не совсем то же самое".
"У нас все получится. Куда ты, туда и я. Поверь мне, ты не пожалеешь об этом. Я могу быть довольно полезной".
Я вздохнул: "Я в этом не сомневаюсь, но предупреждаю, что я не лучший командный игрок".
"Настоящие хищники редко бывают такими, но ты привыкнешь ко мне. Кто это был? Это был Грязный Гарри? Ему пытались навязать напарника, а все его предыдущие напарники погибли, а он рычит: "Я всегда работаю один". А потом выясняется, что его новый напарник — дама!".
Она засмеялась, и я заметил, что ее глаза стали теплыми и влажными. Выпивка пошла ей в голову, и я решил, что она не часто пьет.
"Я не против работать с партнером. Просто я не очень хорош в этом. Так какие планы на завтра?"
"Я присоединюсь к тебе на завтраке ровно в восемь, потом мы поедем на моей машине навестить доктора Хоффстаддера. Затем в обед мы устроим засаду на Феликса Маркоса. Он обычно ходит домой на обед. Мы поймаем его там, дома".
"Звучит нормально. А почему на твоей машине?"
"Потому что я видела твою машину. Она выглядит так, будто роботы умерли от скуки, собирая ее. Представляешь, как трудно наскучить роботу? Твоя машина может это сделать. У меня Corvette C8, четыреста девяносто пять лошадей, сто девяносто пять миль в час, и, заметь, от нуля до шестидесяти за две целых восемь десятых секунды. Это эффективное использование крутящего момента. Твое лицо становится похожим на лужу, когда вертолет заходит на посадку. Ты когда-нибудь видел это? Оно становится как бы плоским, а по бокам колышется рябь. Твои щеки не успевают за твоим лицом. Это злобная машина".
"Корвет С8. Ты та самая женщина, которая присоединилась ко мне в баре? Ты как-то по-другому выглядишь. Слушай, нам лучше сделать…"
"Я выгляжу соответствующе, но мне трудно держать себя в руках. У тебя есть Aston Martin DBS".
"Есть".
"Я читала твое досье".
"Может быть, нам…?"
Я хотел встать, но на ее лице все еще была теплая, озорная улыбка.
"Что?" — сказала она: "Танцевать? Променад? Откланяться?" Ее лицо стало неожиданно грустным: "Взять отсрочку?"
"Как насчет того, чтобы отдохнуть перед завтрашним днем?" Я встал, а она сидела, глядя на меня сверху.
"Умно и разумно. Моя мать не одобрила бы тебя: "Он убьет твой творческий дух!" — сказала бы она. Найди себе хорошего мальчика, который напьется до смерти, только чтобы написать одно стихотворение о правде"."
Наши глаза надолго застыли. Затем я твердо сказал: "Гэллин, нам пора идти. Нам завтра рано вставать".
Она, казалось, не слышала меня: "Моя мать дала мне много советов". Она рассмеялась: "И я имею в виду много! "Никогда не занимайся сексом на первом свидании, если ты не трезвая". Это был один из ее советов. А потом: "Никогда не занимайся сексом с парнем, который не напоит тебя на первом свидании. Он слишком хорош, чтобы быть правдой".
Я подавил вздох: "Умно. Я понимаю, что она там делала".
"Понимаешь? А я нет. И еще: " Занимайся любовью, а не сексом". Она была хиппи. Беркли 68-го года".
"Еврейская хиппи?"
"Нет. Были и такие, но она не была одной из них. Она была своего рода WASP, обратившейся в индуизм или йогу, или что-то в этом роде. Христиане всегда ищут что-то более христианское, чем христианство. Потом она встретила моего отца и влюбилась. Влюбиться в моего отца было легко. Он был человеком. Добрый, сильный, преданный, верный…" Она запнулась.
Она побарабанила по столу печальную татушку. Я хотел спросить. Я хотел знать. Но я знал, что это будет ошибкой: слишком много и слишком рано. Может быть, после того, как работа будет закончена. Я протянул руку.
"Я отвезу тебя домой и буду рад видеть тебя завтра за завтраком рано утром".
"Я могу понять намек. Ты прав. Пошли."
Она поднялась, с идеальным самообладанием переплела свою руку с моей, и мы пошли к лифту. Там я нажал кнопку вызова, и двери с шипением открылись. И когда я протянул руку к кнопке холла, она легонько шлепнула меня по запястью, покачала головой и издала то отрицательное "ту-ту-ту-ту", которое издают некоторые женщины. Затем она нажала на шестой этаж. Мой этаж, и одарила меня тлеющей улыбкой из-под бровей.
Я начал говорить: "Гэллин, это не…", но она усмехнулась и ударила меня по плечу: "Не льсти себе, красавчик. Я живу в том же отеле, на том же этаже. Когда я ловлю рыбу, Мейсон, я не выбрасываю ее обратно. Я ее готовлю и ем".
Лифт остановился, и мы вышли. Она указала на мою дверь в пятнадцати шагах от нас: "Это твоя", — сказала она. Затем она указала на дверь в дальнем углу стены немного правее нас: "Это моя. И я увижу тебя, когда славное утро позолотит ручьи небесной алхимией".
Я смотрел, как она вошла внутрь и закрыла дверь, а затем некоторое время стоял, размышляя, что, черт возьми, только что произошло. Наконец я прошел пятнадцать шагов до своей комнаты, принял долгий холодный душ и лег спать.
* * *
В семь тридцать она постучала в мою дверь. К счастью, я принял душ и оделся. Я открыл и вышел, закрыв за собой дверь.
"Что тебя задержало?"
Она издала звук, похожий
