– Вот и делу конец! – сказал дон Руфино, тщательно складывая и пряча в свой бумажник вексель должника. – Уф!.. В жизни не видал такого чудака. Дорогой мой сеньор, вас труднее заставить принять деньги, чем иного – уплатить их.
– Я положительно не знаю, как отблагодарить вас, дон Руфино… Теперь уж я могу вам признаться: эти деньги пришлись мне как нельзя более кстати.
– Деньги всегда кстати! – смеялся сенатор. – Прекратим, однако, разговор о них. Если есть у вас надежный человек, пошлите его в Эрмосильо получить по векселям. И как можно скорей: деньги слишком дороги нынче, чтобы позволить им залеживаться.
– Сегодня же я отправлю дона Хосе Паредеса в город.
– Отлично! А теперь и у меня к вам просьба.
– Просьба? Ко мне? Так говорите же скорей! Мне не терпится доказать вам свою признательность.
– Дело в том, что, покончив с вопросом о вашем долге, я лишился формального предлога оставаться дольше в асиенде.
– Какое это имеет значение?
– Немаловажное, ибо мне хотелось бы провести в вашем приятном обществе еще несколько дней.
– Вы шутите, дон Руфино! Ваше пребывание в асиенде – высокая честь для нас. Чем дольше будете вы гостить у нас, тем больше радости доставите нам. О каких там нескольких днях вы говорите! Оставайтесь сколько вам вздумается!
– Вот и хорошо! Только этого я и добивался. А теперь позвольте мне удалиться: не буду больше мешать вашим занятиям.
В одиннадцать часов, лишь только управитель вернулся с полей, маркиз послал за ним.
– Есть у нас надежный конь? – спросил дон Фернандо поспешившего явиться управителя. – Я подразумеваю, – продолжал маркиз, заметив, как усмехнулся дон Хосе, – выносливого коня, способного совершить путешествие в Эрмосильо.
– Конечно, ваша светлость. У нас есть мустанг, который может на полном скаку пройти расстояние до Эрмосильо и обратно, передохнув лишь в часы стоянки в городе. Когда прикажете выехать?
– Чем скорее, тем лучше; как только отдохнете.
– Отдохнуть от чего, ми амо?[32]
– Разве вы мало наездились сегодня в поле?
– Это никогда не утомляет меня, ваша светлость! – весело сказал дон Хосе. – На коне я отдыхаю. За полчаса я, пожалуй, успею заарканить и оседлать моего мустанга и смогу отправиться в дорогу, если только вашей светлости не угодно будет отложить мое путешествие.
– Но ведь приближается час сиесты и невыносимого полуденного зноя.
– Вам хорошо известно, ваша светлость, что мы, полуиндейцы, – дети огня. Солнце ласкает, но не обжигает нас.
– У вас всегда готов ответ на все. Благодарю вас, дон Хосе. Вы знаете, как глубоко я ценю и уважаю вас, и поймете, почему я выбрал именно вас для одного важного поручения.
– Можете быть уверены, ваша светлость, что оно будет исполнено.
– Отлично! Итак, вам придется без промедления отправиться в Эрмосильо, где вы получите по этим векселям пятьдесят тысяч пиастров в английском банке «Вильсон и сын».
– «Пятьдесят тысяч пиастров»! – изумился дон Хосе.
– Вас это удивляет, не правда ли, мой друг? Вы в курсе моих дел и потому, вероятно, спрашиваете себя, откуда мог я раздобыть такую уйму денег?
– Я ни о чем себя не спрашиваю, ваша светлость. Вы приказываете – я исполняю. Все остальное меня не касается.
– Этими деньгами меня ссудил один друг, щедрость которого, как видите, воистину не знает пределов.
– Дай Бог, чтобы вы не ошиблись, ваша светлость.
– Что хотите вы сказать, дон Хосе? На что намекаете?
– Я ни на что не намекаю, ми амо. Мне только кажется, что по нынешним временам чрезвычайно трудно встретить друзей, которые из одного лишь желания помочь ссужали бы пятьюдесятью тысячами пиастров человека, – простите за откровенность, ваша светлость, – дела которого находятся в таком положении, как ваши. Я думаю, что не мешало бы разобраться в мотивах столь необычайной щедрости. Дон Фернандо вздохнул. В глубине души он сам разделял опасения дона Хосе. Но, следуя тактике людей, не желающих сознаться в своей ошибке и не знающих, как оправдать ее, маркиз круто перевел разговор на другую тему:
– Возьмите с собой трех… пожалуй, даже четырех пеонов.
– К чему, ваша светлость?
– Они будут охранять вас на обратном пути.
– Полноте, ваша светлость! – рассмеялся дон Хосе. – Охрана мне ни к чему. Здесь вам эти пеоны будут полезнее, чем мне. В Эрмосильо я куплю для перевозки золота вьючного мула… И хотел бы я увидеть того ловкача, который сумел бы отбить его у меня!
– Я все же полагаю, что вам не мешает захватить с собой конвой.
– Позвольте вам заметить, ваша светлость, что тогда уж на меня наверное нападут разбойники.
– Что хотите вы сказать? Любопытно!
– Очень просто, ми амо: одинокому путнику легче проскочить незамеченным по нашим дорогам, которые нынче кишат разбойниками всех видов и мастей.
Дон Фернандо невольно улыбнулся – до того забавным показалось ему рассуждение управителя.
– Ну, знаете, дон Хосе, в том, что вы сказали, мало убедительного.
– Напротив, – возразил дон Хосе. – Видите ли, ваша светлость, эти разбойники прерий – хитроумный народ, даже слишком хитроумный, что весьма часто и губит их. Им никогда и на ум не придет, что какой-то несчастный метис, с жалким мулом в поводу, везет с собой пятьдесят тысяч пиастров. Но конвой из вооруженных пеонов обязательно вызовет их подозрения, они захотят проверить, по какому случаю снаряжена такая пышная свита, и я буду ограблен.
– Возможно, вы правы, дон Хосе.
– Я безусловно прав.
– Ладно, не буду больше настаивать, дон Хосе; поступайте как знаете.
– Будьте спокойны, ваша светлость, я вручу вам все ваши деньги, до последнего пиастра. Ручаюсь вам!
– Дай Бог! Вот вам векселя. Поедете, когда сочтете нужным. Счастливого пути!
– Через час я буду уже в дороге, ваша светлость. Дон Хосе аккуратно сложил векселя, засунул их за пазуху и, поклонившись маркизу, вышел. Он направился прямо в кораль, где в несколько минут заарканил мустанга с тонкими ногами, небольшой головой и пылающим взором и, тщательно почистив, оседлал его. Затем дон Хосе проверил свое оружие, пополнил запасы пороха и пуль в своей альфорхе и, уложив туда же дорожную провизию, вскочил в седло. Но прежде чем покинуть асиенду, он подъехал к одному из строений, стоявшему немного поодаль от главных зданий, и, остановив здесь коня, осторожно стукнул два раза в окно. Из отворившегося окна выглянула голова дона Руиса.
– О, да это дон Паредес! – воскликнул он. – На плантацию? Подождите меня, поедем вместе.
