задницу от локтя, когда дело доходит до жизни. Но это не так.
Я приближаюсь к нему, останавливаясь прямо перед его лицом, тыкая пальцем ему в грудь.
— Я заслужила своё право быть здесь. И я не ребёнок. Я взрослая женщина, которая знает, чего и кого она хочет. Я не буду извиняться за это или позволять, чтобы со мной говорили свысока. Если ты не хочешь этого делать, Нико, то всё в порядке. Я могу это принять. Если ты действительно не хочешь, чтобы это произошло… Хорошо.
Я слегка толкаю его, заставляя сделать шаг назад. Он выдавливает улыбку.
— Но то, что ты делаешь прямо сейчас, чертовски меня бесит. Я не могу этого вынести. В одну минуту ты хочешь меня, в следующую — нет. В одну секунду ты портишь мои джинсы, а в следующую — говоришь, что я под запретом. Наведи. Порядок. В. Своей. Чёртовой. Голове.
Я поворачиваюсь на каблуках и захлопываю дверь, но поскольку это старый дом, она не защёлкивается и просто открывается снова. Я игнорирую это, открываю чемодан и яростно роюсь во всех своих вещах, чтобы найти его футболку, которую я, возможно, тайком сунула, когда он не видел.
Когда я, наконец, нахожу её, то достаю и поворачиваюсь, чтобы бросить в него. Он просто улыбается мне, его руки лежат на дверном косяке, а футболка задирается на животе, демонстрируя кусочек татуированного пресса. Футболка ударяется о его грудь. Его взгляд опускается туда, где она падает, а затем возвращается ко мне.
Я тяжело дышу через нос, мои руки скрещены на груди. Я упираюсь руками в бока и поднимаю брови, глядя на него. Всё, что он делает, это пристально смотрит. Эти карие глаза сверлят мои. Напряжение в комнате убивает меня. Я хочу, чтобы он что-нибудь сделал.
— Ну? — Спрашиваю я, моё терпение на исходе. — Что ты собираешься делать? Уйти? Или трахнуть меня?
— У меня всего два варианта? — Юмор в его голосе вызывает у меня желание снова сократить расстояние между нами, чтобы просто врезать ему по его чертовски красивому лицу.
Но я воздерживаюсь.
— Ага, — отвечаю я с протяжным выдохом. — Сри или слезай с горшка, старик.
Его голова опускается, и он тяжело вздыхает. Бабочки в моём животе совершают миллион порханий, разжигая мои нервы. Я действительно не знаю, что он выберет. Но если он снова скажет «нет», я больше не буду пытаться. Девушка может вынести много отказов, прежде чем просто двигаться дальше. И я достигла своего предела.
Но, чёрт возьми, как же он сексуален. Особенно сейчас, когда его волосы выбились из причёски и падают беспорядочными прядями, а вены на его руках проступают. Мои глаза прослеживают все татуировки, пока я не добираюсь до маленькой полоски кожи, открытой на его животе. И я не могу удержаться, чтобы не проследить за этим сексуальным следом, который спускается под его джинсы.
— К чёрту.
Глава 19
НИКО
Она не успевает даже моргнуть, как я бросаюсь к ней, а мои руки оказываются у неё на горле и сжимают его.
Всё моё тело дрожит из-за… Гнева или сексуального напряжения, я не знаю.
Моё лицо приближается к её лицу, а глаза перебегают от её рта к её глазам и обратно. Но я молчу, просто сжимаю и дышу, ноздри раздуваются, член пульсирует. Я думаю. Если я поцелую её сейчас, пути назад не будет. Если я возьму её, она станет моей. Я не буду сидеть сложа руки и смотреть, как для неё выбирают кого-то другого.
Моя. Моя. Моя.
Чем больше я это повторяю, тем больший смысл это приобретает. Все сомнения и обстоятельства теряют своё значение, едва наши тела соприкосабтся друг с другом.
— Вот в чём дело, Изабела. — Она сглатывает. — Я не один из твоих мальчиков-ссыкунов, с которыми ты можешь потрахаться и уйти. Если ты хочешь меня, ты хочешь только меня. Ты либо моя, либо это не стоит даже начинать.
Её маленькое тело обмякает в моих руках, её мышцы расслабляются, а руки исследуют кожу под моей рубашкой. Они танцуют над каждым выступом моего пресса, а затем кружат вокруг и останавливаются на моих лопатках. Она глубоко вздыхает и смотрит на меня так, словно я чертовски идеален.
— Ты готова к этому, принцесса? — Спрашиваю я, провожая большими пальцами её подбородок. — Ты готова быть моей и только моей?
— Нико, ты больше не боишься моих грозных родителей? — Спрашивает она, и в этом детском тоне проявляется нотка вызова.
Мне даже не нужно об этом задумываться. Мне похуй. Я почувствовал вкус и пристрастился.
— Они могут убить меня, если захотят. — Я целую её, сильно прикусывая нижнюю губу, пока она не задыхается, и я не чувствую вкус крови. — Я был бы рад умереть за тебя.
Я вытираю большим пальцем каплю крови с нижней губы и подношу к её рту. Она открывает его для меня, и я прижимаю палец к её языку. Когда её губы обхватывают его и сосут, мой член пульсирует у жёсткого края джинсов.
Я разворачиваю нас так, чтобы можно было сесть на кровать. Она начинает следовать за мной, желая залезть на меня сверху, но я останавливаю её и качаю головой.
— Танцуй.
— Прости что? — Спрашивает она, на её губах играет ухмылка.
— Ты меня услышала, малышка. Разденься для меня красиво.
Я опираюсь на руки и поднимаю бровь. Она собирается подыгрывать?
Да.
Она поднимает ногу и ставит её мне на бедро, наклоняется, чтобы развязать один ботинок, потом проделывает то же самое с другим, и сбрасывает их. Следующими идут её носки, прежде чем она медленно расстёгивает джинсы, стягивая их вниз по бёдрам.
Вид её обнажённой, белоснежной кожи сводит меня с ума. Я хочу оставить на ней свои метки… Следы зубов, засосы и синяки от пальцев.
Следующим идёт её безразмерный свитер, летящий над её головой, так что кудри, падая вниз, подпрыгивают на плечах и груди. Я никогда не видел таких волос, как у неё. У неё великолепные кудрявые волосы разных оттенков коричневого. Они идеально подходят для того, чтобы обхватить мой кулак, дёргать и тянуть, пока она не застонет от боли.
Расстёгивая свои джинсы, я опускаю их настолько, чтобы можно было вытащить член. Я беру его в ладонь, сдерживая стон от того, как здорово наконец освободить его. Большим пальцем обвожу головку, стирая уже выступившую каплю, медленно поглаживая себя.
Она разворачивается, демонстрируя свой комплект нижнего белья из чёрной сетки с чертовски милыми
