— Раз уж мы здесь, давайте-ка верить хозяевам, — одернул его Александр. — А иначе не стоило и приходить.
— И правда: что ты ноешь раньше времени, Ваня? — не удержался от подначки Гаевский, который и сам сильно нервничал. — В любом случае Саше надо выяснить, что происходит с Бочетти, и тут мы его не остановим.
— Помолчи! — попросил Остужев.
Возразить, по сути, Антону он не мог. Бочетти сейчас занимала его более всего, хоть это и было стыдно. Следовало заняться Наполеоном, исполнить то, за что стыдил его Аракчеев — отнять Льва у генерала, на глазах превращающегося в убийцу миллионов, и отдать его родной стране. Но Джина не шла из головы. Сначала он должен был хотя бы убедиться, что нет никакой ошибки, что она жива, и ее крови нет на его руках.
Появился Азиз, все такой же грязный, оборванный и злой. Он уселся прямо на пол, и на этот раз получил от Дии чашку ароматного кофе. Ни гостям, ни другим арабам не досталось ничего.
— Для начала надо поговорить с Магрибом! — важно заявил Азиз. — У нас есть способ говорить с теми, кто за тысячи лье. Вот хотя бы с моим старым другом мсье Клодом Дюпоном. Ты знаешь его?
Азиз в упор посмотрел на Гаевского, будто подозревал в обмане. Со стороны тихо сидящих арабов донесся лязг — будто кто-то потянул саблю из ножен.
— Да мы все его знаем! — воскликнул Гаевский. — Даже Иван! А я с Клодом много лет вместе! Ну, то есть не много, но года три-четыре.
— Вы нам не верите? — прервал его Остужев. — Так говорите с Дюпоном. Он знает нас всех. У меня, кстати, тоже есть к вам вопрос: когда вы нам скажете, как Сфинкс связан с предметами? Когда убедитесь, что мы говорим правду?
— Нет, — сердито сказал Азиз. — Я никогда вам этого не скажу. Ни вам, ни кому-либо другому. Дия! Зови сестру.
Ничего не понимая и опасливо переглядываясь, русские прождали еще четверть часа, пока Дия связывалась одним ей ведомым способом со своей умирающей сестрой-близнецом в Магрибе. Азиз переговаривался с девушкой своим скрипучим голосом, а гости ни слова не понимали. Наконец, разговор окончился. Дия тихим голосом сказала по-арабски еще что-то, а потом заплакала, накрыла лицо покрывалом и вышла.
— Мы можем узнать, что произошло? — спросил Александр, чувствуя ответственность за младших товарищей. — Ночь близится к концу, Антону пора вернуться в свой батальон.
— Может быть, пора, а может быть, и незачем ему туда идти. — Азиз говорил мрачно и горько, впервые без злобы. — Сестра Дии умерла. Связи больше нет, но главное — Дия осталась совсем одна на этом свете. Плохо, когда нет семьи. Я узнал о еще одной сироте. Ее имя — Мари.
— Мари? — вскинулся Антон. — Что с ней?
— Есть такой адмирал — Нельсон, англичанин. Плохой человек, я имел с ним дело когда-то. Мсье Дюпон отправил Мари в Египет на его корабле. Она должна была искать тебя, Антуан. Но как теперь девушка-сирота в чужой стране сможет найти тебя так далеко от моря, от Александрии — не понимаю. Мари должна была сообщить тебе о Бочетти, которой следует опасаться, но ее информация опоздала. Видимо, из-за того, что Нельсон обманулся, и не поймал Бонапарта в Александрии.
Азиз задумался, сделал еще глоточек кофе.
— Я сказал Дюпону, что у меня нет сомнений: Бонапарт ищет Бочетти и то, что скрывает Сфинкс. Вот две его цели. Бонапарт думает, что главная цель — Бочетти и ее Ящерица. Но если он только поймет, что прячем мы, то весь песок Сахары пропустит через сито, чтобы это найти. Это важнее Льва, Остужев. Потому что если человек, обладающий Львом, получит «Предмет предметов», его не остановит уже никто. Если же он будет владеть и Саламандрой. Я хотел бы умереть прежде, чем это случится.
— И что ответил Дюпон? — Остужев быстро прокручивал в голове всевозможные варианты. Может быть, не было никакой связи Дии с сестрой? Азиз мог просто использовать их в своих целях, отвлекая ото Льва. — Да, и что же такого скрывает Сфинкс?
— Дюпон сказал, что постарается быть здесь как можно быстрее. А про Сфинкса забудь. Знай одно: лучше вам всем десять раз умереть, защищая подземелье Сфинкса, чем получить Льва, но пропустить туда Бонапарта. Даже безо Льва он натворит страшных дел. Вот что важно, вот в чем я попрошу вашей помощи! — Азиз, игнорируя Остужева, смотрел только на Антона. — Ты можешь пройти везде? Можешь пройти в штаб генерала? С ним есть араб, его имя — Имад. Он предатель. Убей его. Имад сможет найти вход в подземелье, и от целой армии французов нам не защититься.
— Может быть, стоит просто перепрятать то, что спрятано в Сфинксе, или под Сфинксом? — несколько обиженно спросил Остужев. — Или устроить ловушку Бонапарту, и получить Льва. Отчего мы должны только защищаться?
— Оттого, что мне лучше знать! — крикнул Азиз и замахнулся на Александра палкой. — «Предмет предметов» нельзя забрать из подземелья Сфинкса. Здесь он тихо лежал столетия, но стоит выпустить его в мир. Им не должны владеть люди. Никто.
В подвал по скрипучей лестнице спустился юноша в рваном халате и, опасливо поглядывая на иноземцев, что-то быстро сказал на ухо старику. Азиз выругался по-арабски и добавил на французском языке:
— Он идет. Он прямо сейчас идет к Сфинксу, проклятый шайтан! Имад предал нас, предал всех людей, предал Аллаха! И у меня нет сил покарать его. Вы должны помочь нам, ведь здесь все, кто остался жив!
Глава восьмая
Лев сильнее, кот хитрее
1812 годНаполеон не получил генерального сражения под Смоленском, так же как не сумел и разбить русские армии по частям. Не сумев соединиться под Витебском, русские смогли это сделать под Смоленском. Но уже не оставалось ничего другого, как отступать дальше, отрываясь от главных сил французов, чтобы привести в порядок расстроенное командование, восполнить резервами численность полков и дивизий, получить новое оружие и боеприпасы. Кроме того, официально стало известно, что возглавит объединенную армию князь Михайло Илларионович Кутузов. Уже совсем немолодой ученик Суворова с непонятной печалью на лице принимал у себя генералов, выслушивал их рапорты, обещал помочь с просьбами, но думал о чем-то другом. Армия отступала к Москве.
Вслед за армией двигались и Остужев с Байсаковым. Они опасались каждого незнакомого лица, прятались от каждого шороха. Ставка была высока, как никогда, даже Лев не стоил столько, сколько тот предмет, что хранился на груди Александра, надежно защищенный несколькими слоями материи от кожи. Иногда Байсаков оставлял Александра в надежном убежище и связывался с людьми тайного ведомства графа Аракчеева, чтобы узнать новости. Так однажды он и выяснил, что решительное сражение решено дать под местечком Бородино, на удобном для этого поле. Сам Кутузов находился еще восточнее, в деревушке Фили. Там, усталые и проголодавшиеся, они, наконец, и смогли его отыскать.
Байсаков показал адъютанту какие-то бумаги — этого добра у Ивана хватало, запасся за годы службы всевозможными документами. Тут же появился другой адъютант, подозрительно покосился на Александра, обменялся с Байсаковым секретными фразами, и провел их в крестьянскую избу на окраине деревни. Спустя четверть часа там появился и сам главнокомандующий. Остужев даже удивился, как сильно он постарел и погрузнел со времени их последней встречи. Раненый глаз закрывала черная повязка.
— Хоть отдохну малость! — с мягкой усмешкой сказал Кутузов и с кряхтением опустился на лавку. — Все скачут, все донесения несут, все предлагают, как француза бить. Раевский вон, говорит, пошли в атаку, Смоленск отбивать! И Милорадович туда же. Ох, как же мало они знают, как же мало видят. А ты, какие вести принес, Иван Иванович?
— Да это не я, Михайло Илларионович, это вот мой друг старинный, Александр Остужев кое-что вам сказать хочет. Даже мне секрет не раскрывает, но тут уж как вы решите, и.
— Не тараторь! — Кутузов поднял руку, останавливая взволнованного Байсакова. — Помню я Остужева, сам вам денег на поездку выдавал. Где пропадал, Саша?
— В Сибири, — просто ответил Остужев. — Прятался.
— Вот и понятно многое, — кивнул главнокомандующий. — Вот что, Иван Иваныч, ты выйди, да под дверью постой. Там есть часовые, но ты и за ними проследи. Не обижайся, так надо.
Ни слова не говоря, Байсаков встал, поклонился Кутузову и вышел, бросив короткий взгляд на товарища. Тогда Остужев молча расстегнулся, выложил на стол сверток и осторожно его развернул. При свечном свете серебристый металл показался тусклым, даже уютным.
— Вот значит, ты какой.
Кутузов стянул повязку и нагнулся над предметом, чтобы хорошенько его разглядеть. Взять его в руки он даже не пытался и Александр понял, что ничего объяснять не требуется. Потом светлейший князь потер косящий глаз, прижал руку к груди и о чем-то задумался, почти задремал. Остужев уже заметил, что у Михайло Илларионовича разноцветные глаза и догадался, что сейчас ему помогает какой-то предмет.
