я мог сделать после того, как вел себя как сволочь.
С этими словами она разворачивается и направляется к двери.
Мой взгляд сразу же устремляется к ее круглой попке.
По крайней мере, мне есть на что поглазеть.
Глубоко вздохни, Лукас, ты еще не женат и не можешь ее спугнуть.
— Мой дядя хочет пригласить нас на ужин. Будь готова в шесть. — Говорю я, пытаясь успокоить себя.
— Да, сэр. — Приветствует она меня через плечо.
Я смотрю на дверь, когда она закрывается за Леорой.
Я давно так не расстраивался из-за человека, а это о многом говорит.
Она купила это кольцо с единственной целью — пойти против моей просьбы.
Она как будто осмеливается, чтобы я ей в этом отказал, почти как будто ей нравится нажимать на мои кнопки.
И все же, даже несмотря на то, что она сводит меня с ума, в ней есть что-то, что притягивает меня.
Может быть, дело в том, как она держится, или в огне в ее глазах.
А может, в том, как она бросает мне вызов, отказываясь быть управляемой.
Как бы там ни было, я не могу отрицать, что думаю о ней чаще, чем хотел бы признать.
После изнурительной тренировки в спортзале, моей попытки охладиться после разговора с Леорой, я возвращаюсь домой.
Из моей квартиры в пентхаусе открывается захватывающий вид на пляж и город.
Я беру на кухне бутылку холодной воды и делаю долгий глоток, наслаждаясь освежающим вкусом.
Когда я смотрю на окна от пола до потолка, которые простираются отсюда до гостиной, меня охватывает чувство покоя.
Я делаю еще один долгий глоток, чувствуя, как прохладная жидкость успокаивает пересохшее горло, и направляюсь в свою спальню.
Приглушенные серо-голубые тона создают успокаивающую атмосферу, а кровать королевских размеров занимает главное место в комнате, приглашая меня отдохнуть.
Но настоящей жемчужиной моей спальни является балкон с видом на океан.
Выйдя на улицу, я чувствую, как легкий ветерок ласкает мою кожу, донося соленый аромат океана.
Шум волн, бьющихся о берег, это симфония для моих ушей, и все мои заботы и стрессы улетучиваются.
Это моя любимая часть квартиры — святилище внутри святилища.
Понравится ли это Леоре?
Мои собственные мысли удивляют меня. Я никогда не был тем, кто так сильно переживает из-за чьего-то мнения.
Леора сама по себе буря — вихрь мнений и сила, которую, кажется, не остановить.
Она бросает мне вызов, задает вопросы, и почему-то это тревожно привлекает.
Каждая колкость, каждый остроумный ответ служат какой-то цели.
Но я достаточно повидал на своем веку, чтобы понять, что если впустить кого-то в свою жизнь и позволить ему узнать тебя получше, то это часто приводит к боли.
И я получил свою долю такой боли, поэтому я не буду впускать ее.
И все же меня гложут мысли.
Будет ли ей комфортно? Будет ли она чувствовать себя как дома? Потеплеет ли она ко мне?
Не то чтобы я заботился о ее одобрении — нет.
Договор таков, каков он есть, и мы оба это знаем.
Мы связаны контрактом, который не имеет ничего общего с эмоциями.
Но ее комфорт, как ни странно, имеет для меня значение, в чем я не готов признаться.
Я всю жизнь совершенствовался в искусстве отстраненности, держа всех на расстоянии; всех, кроме дяди и Лиама.
Так я выжил и сохранил контроль над собой.
А вот Леора — это как щель в моей броне, трещина, которая пропускает свет.
И это одновременно приводит меня в ярость и интригует.
Я встряхиваю головой, отгоняя мысли, когда встаю.
Эта квартира — еще один кусочек в сложной головоломке, которую представляет собой наша договоренность.
Я направляюсь в ванную комнату и захожу в душ со стеклянными стенками.
Когда я наконец ступаю под горячую воду, я издаю стон облегчения, смывая с себя напряжение.
Я намыливаю тело, наслаждаясь тем, как аромат наполняет комнату.
Не успеваю я расслабиться, как в голове всплывает Леора, и все, что я вижу, — это ее задница в джинсах.
Мое тело немедленно реагирует, и я отгоняю желание прикоснуться к себе, думая о ней.
Вместо этого я поворачиваю рычаг на холод и стою под ледяной водой, проклиная ее.
Шок выбивает меня из колеи.
Почему я не могу выбросить ее из головы?
Это нелепо. Я всегда гордился тем, что держу себя в руках, что умею разделять эмоции и физические желания.
Но с тех пор, как в моей жизни появилась Леора, как будто переключился выключатель.
Я не могу избавиться от того, как мое тело реагирует на ее присутствие — едва заметное учащение сердцебиения и отвлекающее подергивание члена.
Мои мысли блуждают, когда я должен быть сосредоточен на более важных делах, притягиваемые магнитом ее присутствия.
Она раздражает меня на каждой остановке, я не должен думать о ней таким образом, черт возьми.
Я делаю глубокий вдох, заставляя себя сосредоточиться на холодной воде, бьющей на меня.
Это резкий контраст с жаром, который нарастал во мне, — напоминание о том, что мне нужно вернуть контроль.
Эта ситуация, этот расклад, все и так непросто без лишних осложнений.
Леора может бросить мне не один вызов, но я не могу позволить ей так влиять на меня.
Я выключаю воду и выхожу из душа, прихватив полотенце, чтобы вытереться.
Пока я стою там, я даю себе безмолвное обещание: Я не позволю мыслям о Леоре отвлечь меня.
Я буду продолжать действовать, сохранять дистанцию и следить за тем, чтобы это соглашение оставалось сугубо деловым.
Потому что, запутавшись в эмоциях и желаниях, я только еще больше усложню ситуацию, а это последнее, что мне нужно.
После душа я одеваюсь в темно-синий костюм от Armani и простую белую рубашку на пуговицах.
Я смотрю на свое отражение в зеркале: мои вьющиеся волосы, как обычно, выглядят непослушными, но я не пытаюсь их укротить.
По мнению некоторых, это часть моего обаяния.
Моя мама была одной из них: она всегда позволяла мне распускать волосы, настаивая на том, что это демонстрирует мой дикий дух.
Я надеваю коричневые кожаные туфли и направляюсь в гостиную, захватив по пути ключи и телефон.
Выходя из лифта на парковку, я направляюсь к своей машине — элегантному черному Mersedes-Benz и открываю ее нажатием кнопки.
На зеркале заднего вида висят четки моей матери, белые и золотые, и я прикасаюсь к ним, как всегда, перед тем, как завести машину.
Мотор взревел, и я поехал
