– Теперь я вижу доказательства того, что у покойного были золотые руки и острый глаз. А где очки?
Холмс подошел к Кавендишу и ловко вытащил из кармана халата пенсне.
– Но его не было видно, – возразил я, – как вы узнали, что оно там?
– Пружинный зажим пенсне оставляет характерные следы на переносице, особенно если человек носит очки не снимая, что мы и наблюдаем в случае с Кавендишем.
– Вас очень занятно слушать, – вновь напустил на себя официальный вид Лестрейд, – но все эти подробности нисколько не объясняют, что именно здесь произошло.
Холмс подошел к окну, выглянул из него и, обернувшись к нам, бросил через плечо:
– Здесь внизу только небольшая фановая труба. Ни рукой, ни ногой не зацепишься. В радиусе пятнадцати метров – ни дерева, ни плюща, ни водостока.
– А если убийца воспользовался лестницей? – предположил Майкрофт и тоже подошел к окну.
– Сильно сомневаюсь, – покачал головой Холмс. – Клумба внизу не примята, пыль на подоконнике нетронута.
– Может, произошел несчастный случай? – предположил я. – Порыв ветра задул газовые лампы. От него же захлопнулось и окно.
– Боюсь, ваш вариант не подходит, старина, – улыбнулся Холмс. – Смотрите сами, сейчас еще только начало смеркаться. Два часа назад в искусственном освещении не было нужды.
Я почувствовал себя глупее некуда и решил впредь держать рот на замке.
– Простите, джентльмены, – вмешался Лестрейд, – но пока ни один из вас не привел ни единого довода, опровергающего мою первоначальную версию о суициде. Если вы не возражаете, я пойду допрошу экономку.
– Отличная мысль, – согласился Холмс. – Пожалуй, я составлю вам компанию.
Спустившись по лестнице на первый этаж, мы проследовали на кухню, где миссис Эллот утешала служанка.
– Вы позволите, миссис Эллот, задать вам несколько вопросов? – спросил Лестрейд.
– Да, конечно, – ответила та.
– Сколько вы работаете у семейства Кавендишей?
– В октябре будет четырнадцать лет.
– Живете здесь?
– Да, сэр. Моя комната и комната Мэри находятся на четвертом этаже.
– Правильно ли я вас понял, что после смерти миссис Кавендиш здесь жили только вы втроем?
– Не совсем, сэр. С нами еще живет господин Джайлс. Его комната на третьем этаже.
– Господин Джайлс приходится Кавендишу сыном?
– Да, сэр.
– И где он сейчас? Он знает о смерти отца?
– Еще нет, сэр. Утром он уехал в гости к друзьям в Сент-Джонс-Вуд и еще не вернулся.
– Вы знаете, кто его друзья и где именно они проживают?
– Нет, сэр.
– Вы не могли бы нам подробнее рассказать о господине Джайлсе и его отношениях с отцом? – подал голос Холмс.
Вопрос явно поставил миссис Эллот в неловкое положение.
– Я вообще-то не сплетница, сэр… – потупила она взгляд, – но если вы обещаете сохранить мои слова в тайне…
– Можете нисколько в этом не сомневаться, – заверил экономку Лестрейд.
– Понимаете, господину Джайлсу почти двадцать один год. Он стал страшным разочарованием для отца. Ему ни в чем не отказывали, он учился в лучших школах… И все равно Джайлс пошел неверной дорожкой. Отец называет – вернее, называл – его мотом. Ему постоянно нужны деньги то на одно, то на другое. При этом сам хоть бы чем-нибудь толковым занялся! Отец хотел, чтобы сын пошел по его стопам – в роду Кавендишей мужчины служили в военном флоте, – но Джайлс так и не смог закончить Академию. Потом родители попытались пробудить в нем интерес к юриспруденции, и тоже безрезультатно. Отец и сын постоянно ссорились – из-за того, что Джайлс пьет и волочится за юбками. В итоге капитан Кавендиш пригрозил сыну, что если тот не возьмется за ум, он лишит его наследства.
– Вы упомянули, что Джайлс сегодня утром отправился в Сент-Джонс-Вуд, – промолвил Холмс. – Вы не могли бы уточнить, в котором часу это произошло?
– Честно говоря, я не знаю, сэр, – ответила миссис Эллот. – Дело в том, что я как раз отлучилась проведать свою сестру, которая что-то захворала, а когда я вернулась, господина Джайлса уже не было. Он оставил мне записку, в которой было сказано, что, если отец о нем спросит, передать ему, будто Джайлс, мол, поехал в Сент-Джонс-Вуд проведать друзей и не знает, когда вернется.
– Во сколько вы пришли от сестры? – спросил Холмс.
– Около полудня, сэр.
– Скажите, Мэри, – повернулся Холмс к служанке, – вы видели, как Джайлс уходил?
– Нет, сэр. Я была в прачечной. Стирала и гладила.
– Миссис Эллот, – вмешался Лестрейд, – согласились бы вы с утверждением, что капитан Кавендиш столь сильно скорбел по своей почившей жене, что мог свести счеты с жизнью?
– Пожалуй, сэр, это вполне возможно, – задумчиво произнесла экономка. – Смерть супруги оказалась для него страшным ударом. Мистер Кавендиш вряд ли когда-нибудь смог бы смириться с ее уходом. Но мне показалось, будто в последнее время он уже начал привыкать, что жены больше нет. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду.
Лестрейд сделал несколько пометок у себя в блокноте.
– Когда вы в последний раз видели капитана живым? – уточнил он.
– Около двух часов. Я как раз поднялась к нему, чтобы забрать посуду после обеда.
– Вы не заметили в его поведении ничего необычного?
– Нет, все было как всегда. Я налила ему виски с содовой и ушла. Обычно он выпивал стаканчик-другой, а потом ложился спать до позднего вечера.
– В котором часу вы попытались зайти к нему в следующий раз?
– Около семи. Я постучала, мистер Кавендиш мне не ответил, и я сочла за лучшее спуститься вниз.
– Вы предприняли попытку открыть дверь?
– Нет, сэр.
– То есть в тот момент она уже могла быть запертой?
– Думаю, да. Я решила, что он еще спит, но потом, когда почувствовала запах газа… – Тут экономка не выдержала и снова разрыдалась.
– Ну же, миссис Эллот, перестаньте, будет вам. У меня больше нет к вам вопросов. Думаю, на этом мы пока можем закончить. – Лестрейд повернулся ко мне: – Скажите, доктор Уотсон, вас не затруднит выписать свидетельство о смерти, чтобы уже можно было обратиться в похоронное бюро?
– Конечно, – кивнул я.
Выполнив требуемое, я встал из-за стола, собираясь уходить вместе с моими спутниками, как вдруг Холмс остановился и повернулся к экономке.
– Простите мою навязчивость, миссис Эллот, – произнес он, – но вы меня очень обяжете, если сможете показать комнату господина Джайлса.
– Разумеется, сэр, – кивнула женщина. – Прошу за мной.
Лестрейд закатил глаза, но ничего не сказал. Мы поднялись с миссис Эллот на третий этаж и проследовали в комнату Джайлса. Она оказалась скучна, как и все спальни на свете, – ровным счетом ничего примечательного. Кровать, шкаф, комод и прочее. В эркере имелся стол, на котором были разложены письменные принадлежности и несколько книг. Другие книги стояли на двух полках возле камина. Холмс осмотрел шкаф, после чего подошел к столу. Одну за другой он брал в руки книги и зачитывал их названия вслух:
– «Скарамуш» Рафаэля Сабатини[11], «Граф Монте-Кристо» Дюма, «Одиссея» Гомера… – Вдруг Холмс замер. – «Одиссея»… Елена Троянская… Троянский конь!
Не сказав больше ни слова, он выскочил из комнаты и бросился вниз по лестнице. Мы последовали за ним так быстро, как только могли, заметив, что детектив направляется к кабинету Кавендиша. Когда я туда вошел, Холмс уже поднимал крышку окованного железом моряцкого сундука. Плечи моего друга поникли, и я спешно подошел к нему, желая поскорее узнать, что внутри. Сундук был практически пуст. В нем лежали лишь секстант, отделанный кожей телескоп, кое-какие книги и шотландский плед.
– Промашка, Шерлок, промашка, – заметил стоявший в дверях Майкрофт. – Сундук негерметичный и великолепно пропускает воздух. Если бы там кто-нибудь спрятался, то отравился бы газом за компанию с Кавендишем.
Холмс с унылым видом повернулся к брату:
– Людям свойственно ошибаться, Майкрофт. Мы лишь простые смертные.
– Слушай, старина, – зевнул Майкрофт, – может, я напрасно поднял шумиху? Вдруг это и в самом деле было самоубийство?
– Именно такую версию я и собираюсь изложить в своем отчете, – заявил Лестрейд. – Беднягу мучили ревматизм и приступы лихорадки. У него недавно умерла жена, в которой он души не чаял. Сын – мот и бездельник. Причин, чтобы свести счеты с жизнью, более чем достаточно. – Инспектор надел шляпу и повернулся к выходу.
– Я тоже пойду, – сказал Майкрофт. – Вы со мной, джентльмены?
– Благодарю, но вынужден отказаться, – покачал головой Холмс. – Мне бы хотелось задать миссис Эллот еще несколько вопросов.
После того как Лестрейд и Майкрофт ушли, Холмс повернулся ко мне:
– Уотсон, я считаю, что мой брат прав. Я действительно допустил промашку. Нет, я не об оплошности с сундуком. Я что-то упустил из виду. Не заметил некую очевидную улику. Мы непременно видели или слышали нечто, являющееся ключом к разгадке головоломки. Я это чувствую, но не могу понять, что за деталь упущена. Пока не разберусь, в чем тут дело, не смогу уснуть!
