— Слышь, чувак, давай разойдёмся по-хорошему, — цвикнув через зубы, предложил, видимо, старший из них и попытался опустить руки.
— Я сказал — руки вверх, и чтобы я их видел!
— Ты чё, ментам продался? Мы с тобой и раньше базарили и даже дрались… ведь нормальный пацан же был…
— Я не в милиции служу, а в КГБ, и с такими, как ты, мне точно не по пути.
— Один хрен — краснопёрый…
— Тогда ты — урка, живущий по блатным понятиям, и место тебе на шконке…
Стоявший к тому в полоборота, другой парень незаметно вытащил «свинчатку»[19] и резко метнул в Филиппова. В мгновение ока у Валеры пронеслись мысли, что, отойдя, он подставит Морозову под удар. Сержант лишь чуть довернул голову, и свинцовый конус угодил ему в лоб. Из глаз сразу посыпались искры, но Валера на одной силе воли быстро поднял пистолет и выстрелил противнику в плечо.
— Тратт!
— Ой, сука… — завыл тот, прижимая другую руку к источнику боли.
— Я — «Пять-ноль». Нападение на патруль и гражданских. Нужна помощь, — доложил Филиппов по персональной связи.
— «Пять-ноль», ваши координаты засекла, сообщаю всем соседним звеньям ваше местоположение, — тут же ответила Анфиса.
— Сучара, сдал нас… — покачал головой старший.
— Это вы суки… на беззащитную женщину напали… Мне с вами точно не по пути — я по уркаганским законам не жил и не собираюсь начинать. Сейчас кто пошевелится, получит пулю в лицо. Егор, возьми на прицел тех двоих.
Сзади послышался топот ног. Через минуту на площадку пустыря выскочил сам Елин и четверо «беретов».
— Сержант, что случилось?
— Нападение на Морозову Василису Андреевну. Пытались ограбить.
— Куклин, Черманшецев, Зотов, связать хулиганов! Сейчас доставим их в опорный пункт. Валер, ты как сам?
— Нормально, — буркнул тот, ощупывая шишку на лбу.
— Он меня собой прикрыл, — проинформировала старлея женщина.
— Я не хотел так… — заканючил парень, который кидал «свинчатку». — Оно само получилось…
— Это ты следователю будешь объяснять, — зло усмехнулся Елин. — Думаю, что на колонию ты себе уже заработал. Нападение на сотрудника КГБ при исполнении.
— Я не знал!.. — чуть не рыдая, пытался уцепиться за любой шанс мальчишка.
— Незнание закона не освобождает от ответственности, — припечатал его старлей. — Всё, забирайте этих, а я сейчас вызову машину.
— Товарищ старший лейтенант, Филиппову требуется медицинская помощь, — вступилась за сержанта Василиса Андреевна. — Смотрите, какая шишка на лбу.
— Сейчас вызову «Скорую»..
— Не нужно, тарщ старший лейтенант. Сейчас что-нибудь холодное приложу… да вот пистолет, к примеру…
— Он здесь недалеко живёт, я могу в домашних условиях синтезировать кое-что из медицинских препаратов, что снимет опухоль.
— Вы — медик?
— Нет, химик, но…
— Товарищ старший лейтенант, она моему отцу помогла… лекарство сделала на химзаводе…
— А! Так это вы синтезировали метадизоксобромол? Тогда понятно… Ладно, Филиппов, давай, дуй домой… сегодня ты у нас раненый, поэтому дежурство для тебя закончилось.
— Да как же так? Я ж не кровью исхожу… что там какая-то шишка… и звено моё… а там и рапорт по применению оружия писать…
— Да ты не нервничай — всё ты правильно сделал, а раненые должны лечиться, а не бегать с шишками на лбу, как носороги, — усмехнулся Елин. — Завтра утром придёшь в ЦСБ и напишешь рапорт. Всё, давай до дома. Это приказ.
— Есть.
Всю дорогу Василиса Андреевна молчала, в душе размышляя над случившимся. Да, при реинфильтрации ей повезло не только удачно трудоустроиться, но и завязать личные отношения, и с кем — директором химзавода. Оставалось как-то найти общий язык с потенциальным пасынком, но тот ещё в амбулатории не стал ставить палки в колёса в отношениях Морозовой и его отца, а уж сейчас… Василиса Андреевна видела, что парень специально подставился под свинцовый конус, прикрывая её.
— Валера, ты разговаривать можешь?
— Могу.
— Скажи, зачем ты подставился под удар этой болванки?
— Мы обязаны защищать мирное население, а "филинов" — пуще своей жизни.
— А если серьёзно?
— Василиса Андреевна, как вы любите всё усложнять…
— Валер, давай не будем ходить вокруг да около.
— Хорошо. После смерти мамы отец закостенел. Даже в отношениях с этой Кирой он продолжал быть таким… наверное, поэтому он на ней и не женился… А вот вы растопили лёд в его сердце. Я в тот раз увидел его таким, каким он был, когда мама была жива… Ладно, мы пришли… — он открыл дверь подъезда и галантно пропустил Морозову внутрь.
Войдя в квартиру, Василиса Андреевна первым делом потребовала кое-какие ингредиенты, которые должны храниться на кухне и в домашней аптечке. Через десять минут колдовства над ними на блюдце получилась шипящая пена, которую Морозова стала энергично намазывать на лоб юноши.
— Вот так… посиди пять минут. После этого можешь смывать.
— Давайте я вас чаем напою? Наверняка же продрогли.
— Валера, я всё никак не могу привыкнуть, что ты после обучения стал взрослым… — она покачала головой. — Того и гляди девушка появится.
— До девушки мне ещё рановато, — усмехнулся тот. — А в остальном вы правы — новые знания повысили как самооценку, так и самоорганизацию.
— Ты можешь показать мне сейчас те документы, что просил забрать Геннадий Николаевич?
— Могу, но смысл? Вы хотите возвращаться к себе домой в такое время суток и при такой ситуации в городе?
— А что, есть другие варианты?
— Оставайтесь ночевать у нас. В папиной комнате. Чистое постельное бельё я вам найду, а завтра утром спокойно доберётесь до работы или амбулатории.
— Ты серьёзно? — женщина смотрела на него немигающим взглядом.
— Василиса Андреевна, не нужно со мной поступать, как с маленьким. Мы уже говорили на эту тему. Я не буду мешать вашим с отцом отношениям… он столько перенёс после смерти мамы и так настрадался… пусть ему повезёт с вами.
— Спасибо тебе за такие слова, Валера… — в уголках её глаз блеснули слёзы. — Обещаю тебе не быть злой мачехой.
— Вы и злая — понятия несовместимые, — снова усмехнулся он. — Во всяком случае, в нашей семье — точно.
3 ноября 1982 года. г. Рябиновск. Утро. Новая площадка радиозавода
Сегодняшняя планёрка лишь частично касалась производственных моментов — в большей части она была посвящена кадровому вопросу.
— Надеюсь, все уже в курсе, что в городе проводится эвакуация жителей, которые по тем или иным критериям дальше не смогут проживать в Рябиновске? — Константин обвёл взглядом собравшихся.
— А что вообще случилось? — поинтересовался Старков.
— Скоро наш город станет закрытым.
— С почтовым ящиком? — спросил он же.
— Да, и с третьим уровнем секретности. Для тебя и ещё двоих радиолюбителей, как твоих помощников на «круглых столах», сделано исключение — у вас не отберут разрешение на выход в эфир. Но, пожалуйста, не злоупотребляйте этим. Идём дальше. Каждый начальник цеха должен чётко уяснить, что никаких лиц, саботирующих производство, на нашем предприятии не должно быть. Каждый начальник цеха в ответе за своих рабочих. Спрос будет в первую очередь с него. Если у вас в цеху кто-то бузит или нарушает трудовой распорядок, значит, избавляемся от этого человека. Без лишних сантиментов. И ещё… я прекрасно понимаю, что есть люди, имеющие авторитет в цеху, но и среди них сейчас могут оказаться те, кто отнесётся отрицательно к сложившейся ситуации. Поверьте, об этом нелегко говорить, но и с ними будем расставаться.
— Авторитет зарабатывается долго, а потерять его можно в момент, — горько усмехнулся Краснов.
— Вот-вот, Олег Владимирович. Очень верно замечено.
— Константин Сергеевич, вы подумали о слиянии трикотажной фабрики и «Прометея» в один конгломерат? — напомнила ему сестра. — В свете предстоящих переговоров с немцами и болгарами это становится актуальным.
— Им ткани, «Алым беретам» мотоциклы… так мы вообще вылетим в трубу, — усмехнулся Костя.
