— Зато Игорь есть. Утром меня подвозил. Очень хорошо выглядит. Отдохнувшим. Не то, что некоторые.
Синица закатывает глаза, разводит руками. А дальше становится не до разговоров: на носу сессия. И никакие личные проблемы не собьют меня с желания учиться и закончить университет.
А после занятий нас ждёт сюрприз. Точнее, Синицу. Сева появляется как фокусник. Он не стоит на пороге и не ждёт. Он выныривает неожиданно с огромным букетом роз. Синица вся взъерошенная и красная, растерянная до слёз. Эти цветы — для неё. Красивый жест? Зачем? Чтобы зародить в её душе ненужные надежды и ожидания?
— Тая. Какая неожиданная встреча, не правда ли? — Сева целует мне руку, хоть я и не изъявляла желания с ним общаться. Мне хочется ударить Севу в лоб или нос. Не могу смотреть на его сияющую улыбку и блядские глаза. А Линка порхает. Воодушевлённая. Сдерживаюсь, чтобы не портить ей настроение.
— Таисия. Я вас жду, — голос Игоря выводит меня из ступора.
Я вижу, как он смотрит на сцену встречи Севы и Линки. Недобро. Эдакий взгляд-рентген. Им и убить можно при желании. И я осознаю: он разделяет мою нелюбовь к этому хлыщу.
За какие такие качества или заслуги Эдгар держит подобного клоуна рядом с собой? Он же ненадёжный прощелыга. Скользкий и местами мерзкий даже. Хотя обаяния и харизмы у него не отнять. К счастью, я не падка на подобных типов. И, к сожалению, от них тает моя лучшая подруга, верующая в Мироздание.
— Таисия, вы желаете посетить магазины? Или другие заведения?
Игорь произносит слова, как робот, у которого информация заложена в программу. Ему не хочется никуда меня везти, но он работает, поэтому исполнит любой мой каприз. В пределах разумного. А границы устанавливает мой муж. Я на сто процентов убеждена: на случай непредвиденных эскапад даны инструкции. Или всегда можно позвонить и уточнить, позволено ли жене то или иное развлечение.
— Нет. Мы не желаем никаких магазинов и заведений, — вздыхаю я и сажусь в машину.
Он защёлкивает ремень безопасности, который я просто перекинула через себя. Вот же педант. Это уже ритуал: ехать молча, не разговаривать. Меня так и подмывает спросить про Ольку, но это тоже барьер: Игорь не тот человек, с которым можно болтать о личном. А это глубоко личное. Эдгар вчера наглядно показал, каково это, когда кто-то переступает черту. Лучше я позвоню. У подруги спрошу, всё ли у неё в порядке.
В квартире и меня ждёт сюрприз. Пока я отсутствовала, здесь всё изменилось. Ну, как всё? Появились мужские вещи. И резко стало не так пусто. Я всё равно думаю о цветах. Зря я не поехала с Игорем в «другие заведения». Цветы. Вот чего я хочу. Жизненно необходима зелень. Хоть какая-нибудь, чтобы мне было комфортнее.
Я пытаюсь зубрить, но мысли мои далеко. Меня сбивают новые запахи. Это невыносимо, когда неуловимо пахнет мужчиной, который прочно засел у меня в голове. А может, и не только. Но об этом я думать страшусь. Нет-нет. Муж поневоле. Достаточно. На этом нужно бы остановиться.
Легче сказать, чем сделать. Меня бросает в дрожь, как только вспоминаю его руки на своём теле. И почему-то посреди страницы с терминами, всплывает его голый торс. Это разбуженная сексуальность бродит во мне, как молодое вино. Шатает со стороны в сторону. И я грежу наяву.
А потом готовлю ужин. Ничего сложного. Просто чтобы руки занять. Но мужа всё нет. В десять я грею ужин. А он не приходит. Ужинаю в одиночестве. Ночь на дворе. И даю себе слово, что буду питаться, как положено. Никого не ждать.
Желудок наконец-то сыт и доволен. И меня кидает в сон, но я борюсь, пытаясь учиться. В какой-то момент я отключаюсь. Прямо за столом. Головой в ноутбук. И просыпаюсь, когда сильные руки несут меня в спальню.
— Ты пришёл? — спрашиваю спросонок и обвиваю руками его шею. Так бы и укусила себя за язык: за тарелкой супа я давала клятву ни о чём его не спрашивать. Вести себя деловито и без всяких особых эмоций. Но стоило ему на руки меня взять, как я тут же с готовностью вешаюсь на него. И нечего оправдываться тем, что я почти сплю.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Конечно. Куда ж я денусь, — он говорит это ворчливо и обыденно. Словно каждый день возвращается домой. — Я теперь здесь живу, привыкай.
Лишь бы ты привык, — хочется сказать в ответ. Но я молчу.
Он стягивает с меня штанишки, и я инстинктивно сжимаю ноги и тут же злюсь на себя.
— Не бойся. Я просто помогаю тебе переодеться ко сну. Не нужно спать за столом. И заниматься до упада тоже не надо.
Он вручает мне пижаму. Новую. И я, стесняясь и отворачиваясь, натягиваю и майку, и свободные штаны.
— Спи, — укутывает он меня в одеяло и целует легко в губы. — Я не буду ни приставать, ни посягать сегодня.
Он переодевается. Вот уж кому не ведомо стеснение. Абсолютно без комплексов. Но мне это нравится. Я украдкой слежу за ним сквозь полуопущенные ресницы.
— Я там ужин. Приготовила, — проглатываю слово «для тебя».
Эдгар бросает на меня пристальный взгляд. Не могу прочесть, что в нём.
— Не нужно было. Но спасибо.
Он уходит в душ, а я смотрю ему вслед.
— Не нужно. Спасибо, — передразниваю его и давлю в себе обиду. Но язык закрывшейся за ним двери всё же показываю.
А когда он возвращается, делаю вид, что сплю. Но ему всё равно. Он ложится рядом, откидывает одеяло и прижимается ко мне всем телом. Обхватывает руками и ногами. Какой-то жуткий удушающий захват.
Я никогда не спала в постели с кем-то. Даже в детдоме. Может, в глубоком детстве, с родителями, но я этого не помню. Мне почему-то кажется, что я не усну. Что мужчина рядом мешает мне. Инстинктивно хочется его оттолкнуть и вздохнуть полной грудью. Но я терплю. Хочу дождаться, когда он уснёт, и освободиться от его плена.
Не знаю, в какой момент становится всё равно. Он горячий. Он размеренно дышит. И я засыпаю, убаюканная его дыханием. Засыпаю, зажимая его руку в своей.
27. Эдгар
— Поедешь вместо меня. Собирайся.
Сева смотрит на меня глазами умирающей собаки. Вообще-то он лёгок на подъём и с удовольствием ездит по разным городам и странам. И в отличие от меня, прекрасно дружит с самолётами. Поэтому поведение его, мягко говоря, раздражает. А если называть вещи своими именами — бесит. Я хмурю брови и бросаю на него зверский взгляд.
Севино несчастное лицо может означать только одно: баба. У него появилась баба, с которой он сейчас не хотел бы расставаться. Интрижка, увлечение, охота — не важно. Он может с ней даже не спать, но пасти овечку обязан — так он это себе представляет.
— Не обсуждается. И не откладывается. Там дел на три дня, и моё присутствие не обязательно. Ты прекрасно справишься сам.
— Что, медовый месяц? Так хороша, да? — блестит он глазами из-под ресниц и криво ухмыляется. Хорошо хоть не сказал «сучечка» — я бы его прибил. Нет, уничтожил бы. Но подтекст проскальзывает явный. У него разве что слюна с клыков не капает — так хочется скабрезных подробностей. Ну, сейчас он их получит сполна.
— Сева, не забывайся, — побольше льда в тоне. Пусть это его немного взбодрит и мозги на место поставит. Первое. Больше никаких идиотских вопросов о моей женитьбе. Второе. Я женился, и Тая моя жена. Один косой взгляд в её сторону, и лишишься челюсти. Будешь радовать дантиста. Ты меня хорошо знаешь. Я слов на ветер не бросаю. Третье. Уясни. Для тебя и для всех: Она. Моя. Жена. Ясно?
— Гинц, ты рехнулся? — до Севы, кажется, не дошло. — Ты серьёзно? Вроде ж как ширмочка намечалась, не? Ну, бал потанцевали, эполеты сдали?
— Я тебе уже говорил про дурацкие вопросы? Только я решаю, что серьёзно, а что нет. Только я решаю, каким будет этот брак. И тебе лучше запомнить: он настоящий. Я достаточно ясно разжевал?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Он смотрит на меня пристально, а затем снова улыбается.
— А-а-а, да. Я понял, понял. Брак настоящий. Конечно. Всё натурально. Без примесей. Огонь и ветер. Пистолет и роза. Шпага и усы. Как скажешь. Я поддержу и подтвержу любую версию.
