Райннон вздохнул.
— Видел меня раньше?
— Я был в «Оверленде», когда ты его ограбил.
— Что я у тебя забрал?
— Часы. Но ты их вернул. Они для тебя не были достаточно хороши!
В его тоне не было благодарности — только неприятная жалоба и угроза. Как будто он предпочитал, чтобы у него отобрали часы, а не кинули их обратно при стольких свидетелях.
— Проваливай, — сказал Райннон. — Не хочу тебя больше видеть.
— Я могу взять свои одеяла?
— Бери и будь ты проклят! — сказал Райннон.
Ричардс вышел длинными, быстрыми шагами, которые затем послышались в коридоре.
— А что если он потихоньку вернется и пальнет в тебя? — очень удивленно спросил шериф. — Ты позволяешь ему шататься по дому без присмотра?
— Да.
— Почему?
— Такой человек меня не убьет, — просто сказал преступник. — Не из того я теста.
Это спокойное утверждение шериф выслушал без тени сомнения на лице, но покусывая губы. Он видел точку зрения Райннона. Видел с расстояния, как свет отдаленной звезды, но совсем не понимал ее. Звезда может находиться за миллиарды миль, ее сияние могло прийти из другой вселенной.
Однако он знал, что это суеверное чувство определенным образом присуще всем удачливым преступникам. Оно позволяло им поворачиваться спиной к комнате, полной вооруженных людей, и свободно бежать, не опасаясь выстрела в спину. Поэтому шериф слегка призадумался. Затем снаружи послышался шелест сухих листьев. Из-за угла веранды появился Ричардс с узлом на спине.
— Запомни, — сказал ему Райннон, — если ты попытаешься навести на меня закон, я найду тебя и сломаю тебе шею, Ричардс.
Тот прошел еще несколько шагов, пока не оказался глубоко в темноте под фиговым деревом. И только тогда повернулся. Его голос был жестким и угрожающим.
— Я тебя слышал. А теперь послушай меня. Боссу, на которого я работаю, ты не нужен в тюрьме. Ты нужен ему на воле. Он тебя использует — как вола в ярме. Он запряжет тебя в плуг и распашет тобой поле. Вот так, Райннон!
Он ушел. Ворота у конца тропинки захлопнулись за ним, и он повернул к дороге в город.
Шериф встал.
— Поеду, — пробормотал он.
— Сядь, — скомандовал Райннон. — Нет смысла за ним следить. Слишком много скошенных стеблей в поле. Слишком много шума под ногами и слишком много ярких звезд над головой. Пусть идет. За ним нельзя уследить!
Глава 20
— Я б отдал свою шкуру на седло, если бы смог проследить за ним, — вздохнул шериф.
На это замечание Райннон ответил долгим молчанием. Затем убежденно заявил:
— Вот что я тебе скажу, дружище. Попытка была хорошей. Теперь нужно сматываться.
— Собираешься все бросить?
— Что толку, если я останусь? — спросил Райннон. — Тюрьма для меня, тюрьма для тебя.
— Послушай, — пробурчал шериф. — Ты слышал, что он сказал напоследок. Думаешь, он говорил просто так или всерьез?
— Не знаю, — сказал Райннон.
— Всерьез, — ответил Каредек. — Не представляю, что за игра затевается, но уверен, что нешуточная. Кто-то тебя хочет использовать. Для чего, не знаю. Ты тоже. Если бы ты мне позволил, я бы с удовольствием выбил из него правду.
— Нет смысла, — сказал преступник. — Ты бы потом стыдился всю жизнь, после того как избил белого человека как собаку. Считаешь, есть возможность, что им не нужно загонять меня в тюрьму?
— Я в этом уверен, — смело ответил шериф.
— Я не могу остаться, — настаивал Райннон. — Неважно, что витает в воздухе, оно может закончиться для тебя катастрофой, приятель. Мне надо идти своей дорогой!
— Твоя дорога — моя дорога, — тихо сказал Каредек. — Твоя жизнь — это моя жизнь, а по тропе, по которой путешествуешь ты, поеду и я.
Райннон не смог найти ответ этим словам. Пару раз он разжал губы, пытаясь что-то сказать. Потом встал и начал нетерпеливо прохаживаться по веранде, как всегда, когда был занят мыслями. Наконец он остановился рядом с креслом Каредека и на мгновение положил свою ручищу на широкое плечо шерифа.
И это было все. Затем он возобновил ходьбу, но в напряженной тишине слова оказались не нужны, они понимали друг друга и так.
— Нет, не тюрьма, — повторил Каредек. — Она не входит в их планы. Они бы взяли тебя в ту же минуту, как только у них возникло подозрение, если бы это было не так. Но у них на уме что-то другое. Ричардс сам сказал. И сказал правду.
— Я буду доверять его словам завтра, не сегодня, — сухо сказал Райннон.
— Дай мне за тебя подумать, — ответил Каредек.
— И оказаться на виселице, — сказал Райннон.
— Насчет девушки… — начал Каредек.
— Оставь ее. Я про нее забыл, — сказал Райннон.
— Что ты собираешься делать насчет девушки?
— Поехать к Ди.
— Перестрелять Ди и освободить ее. Таков твой план? — с издевкой сказал шериф.
— Оружие позволяло мне сделать то, что не удавалось словами, — ответил Райннон.
На это шериф возразил:
— Сиди тихо. Завтра вместо Ричардса я пришлю другого человека. Покажешь ему ферму. Не торопись. Сейчас силой или обманом ты ничего не добьешься. Они знают твои карты. Знают, что ты — Райннон. Они — снаружи в темноте, а ты — внутри при свете. Ты в их руках. Сиди тихо и жди. Это все, что ты можешь! Оставь девушку в покое. Держись подальше от Ди. Они все отрава. До свидания, Эннен. Я еду обратно в город.
Он тут же уехал, а Райннон мрачно сидел и слушал, пока стук копыт не затих вдали, потом раздался снова — необычно громко и гулко — по деревянному мосту на расстоянии в полмили, а затем еще раз смолк, заглушенный поднятой пылью.
Темнота сгущалась; звезды одним разом отдалились от земли, под фиговым деревом притаился таинственный шорох опасности.
Райннон почувствовал, как на его огромном теле выступил пот, мышцы напряглись и затвердели.
Он заставил себя встать и выйти в тишину ночи. Он постоял, борясь со своей слабостью, спокойно оглядываясь, и наконец ужас покинул его. Он вернулся в дом, лег и постарался не думать ни о чем, кроме сна.
Сон нахлынул темной волной, и на следующее утро он встал, готовый к работе, но не в таких узких пределах, какие определил ему шериф.
Он еще не закончил доить, а солнце едва зажгло восток бледно-желтым пламенем, когда появился новый работник.
Это был итальянец с подбородком профессионального боксера и кривыми ногами моряка; но его глаза были широко раскрыты и кротки, как небо над его родной землей. Он не улыбался, когда представился и когда узнал, что ему предстоит делать, но тут же отправился выполнять первое задание, и через полчаса из амбара донеслась его жизнерадостная песня.
Райннон слушал ее с грустью, как человек, который студеной зимой проходит мимо зажженных окон и влекущих звуков танцевальной музыки. Но он весь день упорно продолжал работать, показав Джо Караччи ферму, показав подробности ирригационной системы, слабые места в дамбах, которые следует починить до следующего паводка, работу маслобойки и множество других вещей.
