Сквозь эту боль, эту радость и эту уверенность в нем зрело решение заплатить за все, что он натворил в жизни. Но Кэрмоди не желал погружаться в мрак самонаказания, раскаяния и ненависти к себе, ибо то была цена больных и убогих. Он уже отказался от себя прежнего и от того, чем занимался в прошлом. И теперь он знал свою заветную цель. Эта вселенная все еще относилась к людям как холодная машина, а не как веселый и улыбчивый друг. Но ситуацию можно было изменить.
Он еще не думал о средствах. Все это придет само. А сейчас он был поглощен последним актом великой драмы — драмы Сна и Пробуждения людей.
Внезапно он увидел двух мужчин, которых никогда уже не ожидал встретить. Перед ним стояли Рэллукс и Скелдер. Те же — и все-таки другие. Лицо Рэллукса больше не было искажено болью. Ее сменило умиротворение. Грубость и непреклонность Скелдера исчезли без следа, и на устах его сияла добрая улыбка.
— Значит, вы тоже пережили Ночь? — хрипло прошептал Кэрмоди.
И с удивлением заметил, что первый по-прежнему носил монашескую рясу, а второй был одет в цветастый кэринянский наряд. Ему хотелось узнать, почему один остался верным, а второй отступил, но он не сомневался, что оба поступили правильно и мудро, иначе они не пережили бы Ночь. О том же свидетельствовали и лица обоих землян, и сейчас было неважно, какие пути ожидали их впереди.
— Вы тоже прошли через это, — прошептал Кэрмоди, удивляясь такому чуду.
— Да, — произнес один из них.
Но Кэрмоди не мог разобрать, кто ответил ему, потому что все казалось смутным и зыбким, как во сне. Реальной была лишь боль, распиравшая его живот.
— Да, мы оба прошли сквозь огонь. И едва не погибли на этом пути. Ты ведь знаешь, на Радости Данте каждый получает то, чего он действительно хочет.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
— Значит, я должен вернуться на Кэрин? — спросил отец Кэрмоди. — Через двадцать семь лет!
Пока кардинал Фэскинс рассказывал ему о том, чего от него хочет Церковь, Кэрмоди сидел тихо, как мышь, но внутри у него все кипело. То и дело он взмахивал руками, точно собирался улететь. Ему действительно хотелось улететь от кардинала и всего, что тот в себе воплощал.
Наконец он не выдержал, вскочил и принялся нервно расхаживать взад и вперед по пластиковому полу с узором под дерево. Не зная, куда девать руки, он сначала сцепил их за спиной, потом сложил на животе — они ему явно мешали.
Внешне Кэрмоди почти не изменился и по-прежнему оставался невысоким человечком, похожим на дикобраза. Но теперь он носил темно-бордовую мантию священника ордена Святого Джейруса.
Кардинал Фэскинс застыл в кресле и, повернув голову, пристально наблюдал за метаниями Кэрмоди. Зеленоглазый, крючконосый, он напоминал старого ястреба, который не уверен, что одолеет жертву, но на свой страх и риск решил все-таки напасть. Лицо старика было морщинистым, волосы — седыми. Пять лет назад он добровольно отказался от своего поста: сто двадцать семь лет давали себя знать.
Внезапно Джон Кэрмоди остановился перед кардиналом и, нахмурившись, спросил:
— Вы действительно считаете, что только я могу справиться с этой миссией?
— Вы подготовлены к ней лучше всех. — Фэскинс выпрямился и вцепился в подлокотники кресла, словно намеревался вскочить и броситься в атаку. — Я уже говорил вам, почему это настолько неотложно. И думал, что возвращаться к этому не придется. Вы умный человек. Вы посвятили свою жизнь Церкви. Иначе вашу кандидатуру не выдвинули бы на должность епископа.
Упрек, хоть и невысказанный, был воспринят священником и быстро рассмотрен. Кэрмоди знал, что его решение жениться вновь, почти сразу же после того как Церковь отказалась от целибата, очень сильно разочаровало кардинала. Фэскинс делал все, чтобы Кэрмоди стал епископом на колониальной планете Вайлденвули. Он вел непрестанную полемику с теми, кто считал, что Кэрмоди слишком непоследователен в своих методах обращения в христианство. Никто не сомневался в ортодоксальности его веры, но способы, которыми он действовал, были сплошной импровизацией и вольностью. Разве мог такой, мягко выражаясь, «оригинал» носить митру епископа?
А потом, когда Кэрмоди едва не получил это звание, он женился и тем вывел свою кандидатуру из списка претендентов. И обвинения недругов, казалось, были доказаны. Но кардинал никогда не укорял Кэрмоди напрямую.
Теперь Джон Кэрмоди гадал, не хочет ли кардинал использовать «предателя» как рычаг для воздействия? Или он чувствует себя виноватым в том, что задумал?
Фэскинс взглянул на светло-желтые цифры, мелькавшие на табло в конце огромного зала.
— У вас есть два часа, чтобы собраться в дорогу, — сказал он. — И если вы хотите попасть в космопорт вовремя, поспешите. — И снова замолчал, не отрывая глаз от настенных часов.
Кэрмоди тихонько засмеялся:
— Что же мне делать? У меня нет приказа, вы попросили меня стать добровольцем. Очень хорошо. Я сделаю это. Вы же знали, что я вам не откажу. Ладно, пойду собираться. Но я должен сообщить Анне об отъезде. Это известие ее не обрадует.
Фэскинс неловко развел руками:
— Жизнь священника нелегка. Она знает об этом.
— Да, думаю, знает, — ответил Кэрмоди. — Она рассказала мне О вашей беседе после того, как я попросил у вас разрешения жениться. Вы нарисовали ей весьма неприглядную картину.
— Простите меня, Джон. — Фэскинс чуть заметно улыбнулся. — В жизни не все случается так, как нам хочется.
— Да… Кстати, вы известны своей молчаливостью. «Немногословный Фэскинс» — вот как вас называют. Но Анну вы просто сразили своим красноречием.
— Простите еще раз.
— Ладно, забудем об этом, — сказал Кэрмоди. — Все это в прошлом. Но мне немного жаль Анну. Я ужасно жалею, что не женился на ней на несколько лет раньше. Я крестил ее, как вы знаете, и она всю жизнь провела в моем приходе. — Он немного помолчал, а затем добавил: — Она беременна. Это еще одна причина, по которой мне не хотелось бы ее волновать.
Кардинал не ответил.
— Простите меня, — пробормотал Кэрмоди. — Через десять минут я буду готов. Вот только позвоню Анне и вызову ее домой. Она может отправиться в космопорт с нами.
Кардинал поднялся, заметно волнуясь:
— Думаю, мне не стоит ехать с вами, Джон. Вам надо хоть немного побыть вдвоем, и вы сможете сделать это только по дороге.
— Делать нечего, — сказал священник. — Вы и так намучились со мной. Однако я не намерен скучать в одиночестве. Анна может полететь со мной до Трамплина. Там придется долго ждать попутного корабля, и мы побудем с ней наедине. Так что можете поехать до космопорта с нами!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
