Потом мгновенно наступило опустошение. Супер уходил, безжалостно отсекая все лишнее, и Барби тоже была ЛИШНЕЙ… Паутина ее старых и новых привязанностей рвалась так легко… Никто не мог избавить ее от утробной тоски одиночества. Вера, Студент – она видела в этих двоих лишь муляжи, по недоразумению попавшие сюда из прошлой жизни…
Барби попыталась заснуть. Ей это удалось, и во сне она проводила своего (самца) Локи почти ПО-ЧЕЛОВЕЧЕСКИ.
– Куда ты? – спросила она.
Кажется, он ответил со своей издевательской улыбкой:
– Надо встретить одного старого друга. Он так спешит ко мне, что даже буря его не остановит. Мы не виделись шесть лет.
– Что мне делать?
– Ждать.
– А если ты не вернешься?
– Я вернусь.
* * *
Он сдержал свое слово, которое дал ей в сновидении.
Когда темный силуэт возник в рваной белой пелене, Барбаре показалось, что Локи увеличился в размерах, а его фигура стала асимметричной.
Нет, НЕ ПОКАЗАЛОСЬ…
Она восприняла это как начало очередного кошмарного сна. Ее рассудок пасовал; краткий всплеск радости («Локи вернулся!») затухающей волной пробежал по телу, будто озноб. А внутри уже все застыло от ужасного предчувствия: с супером что-то случилось; он вернулся НЕ ОДИН…
Вблизи он производил еще более жуткое впечатление. Вся правая сторона его лица была обожжена. Наката, повидавший на своем коротком веку немало всевозможных ран и ожогов, сразу понял, что огнемет или факел тут ни при чем. И вряд ли хозяин позволил бы кому-нибудь поднести к своей роже раскаленное клеймо размером со сковородку.
Если бы не вопиющая абсурдность подобного предположения, Студент сказал бы, что в голову супера ударила… молния.
Левая рука Локи болталась, как плеть. Трудно было понять, что случилось с раздувшимся и перекошенным телом, но выглядело оно так, будто хозяин прятал под дохой сиамского близнеца, сросшегося с его животом.
Барби и Нак испытали примерно одно и то же: опустошавшее мозг и леденившее сердце дыхание ужаса. Супер превратился в чудовище – в полном смысле слова. Они боялись смотреть на него, однако он притягивал к себе их взгляды как единственная настоящая СУЩНОСТЬ. А ведь они даже не имели понятия о внешнем пищеварении…
При этом Локи улыбался. Его губы и борода были коричневыми от крови. ЧУЖОЙ крови. Крепкие зубы отливали невысыхающим пурпуром.
Супер еле передвигал ноги, но даже в таком состоянии он был опасен.
И теперь, после дуэли, стал опасен больше, чем когда-либо раньше. Он не обращал внимания на притихших и забившихся в щели людей. Несмотря на это, он казался им воплощением слепой ярости смертельно раненного и агонизирующего зверя, которому осталось только умереть.
Однако уже через несколько часов об отвратительном ожоге напоминало лишь грязно-багровое пятно – будто лицо Локи освещали тлеющие угли, – а его левая рука двигалась с прежней легкостью и быстротой. На голых участках регенерировавшей кожи начали заново отрастать волосы. Фигура… Фигура стала почти нормальной.
Он «переварил» очередную жертву и забрал себе ее силу.
А еще он увидел в действии оружие из Проклятого Арсенала и окончательно избавился от предрассудков.
21. Потери
Лео обнаружил исчезновение Студента и пропажу книги не сразу. Минуло почти двенадцать часов после ухода супера; большую часть этого времени старик провел возле раненых и под конец валился с ног от усталости.
Как только пострадавшим от когтей дегро стало чуть полегче, Лео отправился соснуть в свою каморку. Он не обольщался насчет своих медицинских талантов – облегчение могло быть временным и недолгим. Существовала реальная опасность заражения, а об антисептиках он знал только, что когда-то такие препараты существовали.
Ему было тяжело, очень тяжело. Наверное, тяжелее всех. Хуже, чем мэру, хотя Лео понимал, каково сейчас тому приходится. Но кроме всего прочего, Лео был стар. И вот под самый конец его жизни, с убожеством которой он уже свыкся и в которой нашел свое скромное место, грядет неминуемая беда.
Обидно.
Даже не дали умереть спокойно.
Если у других, более молодых, еще был призрачный шанс увидеть лучшие времена, то Лео на это не надеялся. Он понимал, что означает для сообщества Пещеры появление супера. Этого не понимал до конца даже Рой, но старый Лео готовился к худшему. Например, к тому, что его съедят первым.
Он еле полз под гнетом этих мыслей и тягостных предчувствий, от которых не существовало лекарства. Впрочем, было одно средство. Общедоступное и проверенное средство… Лео не лгал детям и взрослым, когда называл засохший цветок волшебным, а книгу магической. Он сам не раз испытывал на себе их исцеляющую силу. Действие этих предметов казалось немного странным, влияние – незаметным и проявлялось далеко не сразу.
Сначала, держа в руках осколки прошлого, надо было преодолеть острую боль и сожаление по всему безвозвратно утраченному – книгам, музыке, покою, весне, любимым людям, – но после этой страшной ностальгии вдруг пробуждалась она…
НАДЕЖДА.
Надежда на то, что однажды все может вернуться на круги своя (так ведь устроен мир, правда?), все повторится: и величайшие глупости, и величайшие взлеты, – и природа воскреснет, восстанет изо льда, будто мамонт, пролежавший в вечной мерзлоте тысячи лет и чудом возвратившийся к жизни.
Если это не так, тогда неправы пророки. Но случаются ли чудеса? Не являются ли они отражением внутренней потребности пережить то, что пережить невозможно? Сотни тысяч сожженных и отравленных газом в лагерях смерти тоже ведь надеялись на спасительное чудо до самого последнего момента…
У Лео начали дрожать руки. Веки покраснели и распухли; на глазах выступили слезы. Он ощущал сильнейшую потребность взять книгу в руки, открыть, увидеть то, что когда-то росло на лугах его юности и, возможно, было невольным свидетелем его первой любви…
Только выдвинув из-под топчана железный ящик, он вспомнил, что дал книгу Накате. Какое-то нехорошее предчувствие опять кольнуло в сердце. Нет, просто боль. (Умереть от инфаркта – может, это лучший и самый легкий выход для него?) Он хотел позвать кого-нибудь из молодых и попросить принести книгу. Потом вдруг вспомнил, что не видел Накату с тех самых пор, как (людоед, Кешкин Бабай) супер увел с собой Барбару.
Догадался ли Лео о чем-то в тот момент? Пожалуй, нет. Но для чего-то он все же преодолел свою опустошенность, заставил себя подняться и шаркающей походкой отправился на поиски книги.
Если Накаты не окажется на месте, он возьмет книгу без разрешения. Ему было неудобно просить об этом кого-нибудь другого. Маленькое, но ощутимое преступление против совести; отклонение от принципов. Понятие о неприкосновенности чужого жилища и уважение к собственности слишком глубоко засели в нем еще с тех времен, когда эти слова что-то значили. Но книга и цветок требовались ему не меньше, чем сердечные таблетки.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
