Господи, вот так сразу…
– Кобб?
Смешение шло теперь сплошным потоком, различия пропали. Он всегда полагал, что процесс мышления складывается из длительной цепочки последовательностей «да-нет»… но теперь эти цепочки исчезли, или же замкнулись в круг, но он тем не менее продолжает мыслить… Потрясающе, как он ухитряется без всего этого обходиться. Без прошлого и будущего, черного и белого, без «право» и «лево», «толстый» и «тонкий», верх и низ, кнут и пряник… все стало одинаковым… ты и я, пространство и время, бесконечно малое и бесконечно большое, бытие и небытие… это твоя действительность…
Рождество и Пасха, желудь и дуб, Энни и Верена, флаги и туалетная бумага, облака над головой и шум моря, ветчина и тунец, задницы и сиськи, отцы и сыновья…
– Кобб?
Глава 17
Это случилось тогда, когда он покупал себе мороженное, двойного «Мистера Морозиса» с леденцовыми блестками. Мороженщик отсчитал ему сдачу, вложил монетки в протянутую ладонь и вдруг… он снова был здесь. Но где он был прежде, черт возьми?
Кобб вздрогнул и внимательно посмотрел на хозяина грузовичка, злобного лысого беззубого мужчину. Странно – не хватает ровно половины зубов.
Обезображенное лицо дернулось и снова сделалось бесстрастным: неужели урод подмигнул ему? А может быть улыбнулся? Над головой Кобба из динамика полилась слащавая трель, грузовик мягко заурчал мотором и укатил прочь.
Ноги сами отнесли Кобба к его коттеджу на взморье. В привязанном к заднему крыльцу гамаке тихо качалась голая по пояс Энни Кашинг. Энни умащивала детским кремом свой мягкий складчатый живот.
– Дашь лизнуть, сладенький мой?
Кобб уставился на женщину, не понимая, что та от него хочет. С каких пор она живет в его доме? Но… как бы там ни было, он отлично помнил прошлую пятницу и их первую совместно проведенную ночь. Сегодня, кстати, тоже была пятница. Следовательно, он прожил с Энни уже целую неделю. Он помнил каждый день этой недели, хотя прошлое было похоже на раз увиденный фильм, на прочитанную книгу…
– Ну, Кобб, что же ты, дай куснуть, а то сейчас растает!..
Энни свесилась из гамака, ее коричневые груди скользнули на сторону. Он протянул ей рожок с мороженным. Рожок с мороженным?
– Я не люблю мороженное, – проскрежетал Кобб. – Можешь съесть все.
Округлив полные губки, Энни присосалась к холодной, но уже размякшей верхушке. Игриво скосив в сторону Кобба глаза, она пыталась узнать, какое впечатление на него производит ее нагота. По правде говоря, никакого.
– Тогда зачем купил? – спросила его она, с тенью легкой досады в голосе. – Как только эта музыка заиграла, ты бросился к дороге со всех ног, словно сходил по мороженному с ума. Всю неделю ты ходил как вареный и вдруг такая прыть.
Намек на накопившиеся за краткое время совместного проживания обиды, укор.
– Всю неделю… – тихо эхом повторил Кобб и присел на ступеньку. Во всем его теле появилась поразительная гибкость. Он мог наклониться и поднять с земли камешек, теперь ему это ничего не стоило. Он поднес к глазам ладони, с любопытством согнул и разогнул пальцы. В его руках была сила.
Конечно он был сильным, иначе как бы он смог проломить стену склада и сбежать. Тогда никто не помогал ему, только Торчок… Что?
Он вспомнил все, от начала до конца, запахи и звуки, но что-то малое пока ускользало… Что-то, что неожиданно снова вернулось к нему.
– Я существую, – пробормотал Кобб. – Я это я.
Он снова мог мыслить самостоятельно, делать то, чем его тело не занималось… сколько времени это длилось?
– Так-то оно лучше, дорогой.
Расправившись с мороженным, Энни улеглась на спину и закинула руки за голову.
– После поездки к «Седым» в прошлую пятницу, вместе с Муни, ты все время казался мне немного странным. Я существую. Я это я. Скажи, то, что произошло между нами, это серьезно?
Энни вытянула босую ногу, оттолкнулась ею от столбика крыльца и принялась качаться в гамаке.
Значит копирование прошло удачно. Все начало становиться на свои места.
Прогулка вместе с Ральфом по прямому как стрела подлунному тоннелю к розовой комнатке-операционной. Машина-Хирург, укол, затем удивительный волнообразный период полной дезориентации.
И на фоне этих четких воспоминаний призрачная, но вместе с тем удобочитаемая память робота: проломленная стена склада космопорта, встреча со старым Андерсоном на пляже, ночи с Энни. Началом этих воспоминаний была пятница, прошлая пятница.
С тех пор этот коп, Муни, побывал здесь дважды. Оба раза он задавал ему вопросы. Муни было невдомек, что настоящего, живого Кобба, здесь больше нет.
Когда вопросы становились очень сложными и придирчивыми, робот разыгрывал из себя пьяного. Даже если у Муни и были подозрения в существовании у Кобба двойника, он ни за что не поверил бы, что все эти дни, начиная с вечера прошлой пятницы, только с ним и имел дело.
– Торчок пришел, – сказала Энни. – Ты впустишь его, Кобб?
– Конечно.
Кобб упруго поднялся. Торчок заглядывал к ним несколько раз на дню.
Ночью он ходил на службу, работал складским охранником в космопорту. Они вместе ходили рыбачить. Так ли это, или он ошибается?
Он вошел в дом, прошел через кухню и, взявшись за дверную ручку, неуверенно помедлил, глядя наружу сквозь сетчатый экран. Парень без рубашки перед домом на самом солнцепеке выглядел в точности как Торчок, такой же тощий, та же замедленная полуулыбка на губах.
– Привет, – повторил Кобб то, что говорил Торчку при встрече вот уже семь дней подряд. – Как дела?
– Класс, – ответил Торчок, улыбаясь и отводя рукой волосы с глаз. – Все ништяк.
И протянул руку к дверной ручке.
Но Кобб повременил открывать дверь.
– Привет, – повторил он под влиянием дикого порыва. – Как дела?
– Класс, – ответил Торчок, улыбаясь и отводя рукой волосы с глаз. – Все ништяк.
И протянул руку к дверной ручке.
– Привет, – снова сказал Кобб, всеми силами стараясь заставить свой голос не дрожать. – Как дела?
– Класс, – ответил Торчок, улыбаясь и отводя рукой волосы с глаз. – Все ништяк.
И протянул руку к дверной ручке.
Из-за угла вывернул грузовичок мороженщика и, изо всех сил дребезжа дурацкой музыкой, на всех парах покатился к дому Кобба. Гулкая, как глотка представителя общественности… там-пам-пам… сладкая, как зубная паста музыка. Время Мистера Морозиса!
Торчок вздрогнул и обернулся. Грузовичок медленно начал тормозить и сворачивать к обочине. Торчок заторопился навстречу белой машине.
– Опять мороженное? Неужели?
Это кричит им вслед Энни Кашинг. Кобб открыл дверь, решив пойти вместе с Торчком.
Входная дверь стукнула и закрылась. Энни снова оттолкнулась босой ногой от столбика крыльца, наслаждаясь успокоительным покачиванием. Сегодня при Торчке она не станет надевать рубашку. Между прочим, у нее очень красивые соски. Она налила на ладонь еще немного детского крема. Один из них сегодня поведет ее на «Золотую Годовщину», это уж точно.
Вслед за муляжом Торчка… за Торчком-Вторым, Кобб подошел к грузовичку Мистера Морозиса. Солнце заливало улицу нещадным жаром. За рулем сидел все тот же уродливый лысый мужчина с половиной недостающих зубов. Ничего себе мороженщик. Ему бы в фильмах ужасов сниматься.
Заметив Торчка, водитель повернул голову и знакомо улыбнулся. Изобразил то, что могло означать улыбку. Торчок уверенно подошел к машине.
– Двойной «Мистер Морозис» с леденцовыми блестками, пожалуйста.
– Буэт ссььдеано! – пробулькал в ответ водитель, шлепая пустой половиной рта. Выбравшись из кабины, он распахнул в борту грузовичка тяжелую дверь. На ногах у водителя были чудные кроссовки с буквами алфавита вокруг подошв. Такие кроссовки обычно носят малыши в детском саду, но здесь размерчик совсем не детский.
– Дафай, шуй голофу фнутрь, – прошепелявил беззубый. – Усе хотофо.
Кобб приподнялся на цыпочки и попытался заглянуть Торчку через плечо.
Внутри грузовичка было битком набито всякой всячины, электроники и прочего.
Кроме того, оттуда тянуло настоящим арктическим холодом. Изо рта Кобба вырвались клубы пара. В самой середке внутренности грузовичка он разглядел большую вакуумную камеру, покрытую многочисленными слоями изоляции – от нее-то и шел самый холод. Лоток с многочисленными рожками двойного «Мистера Морозиса» с леденцовой обсыпкой стоял на полу сразу же за дверцей. Почему Кобб не видел всего этого раньше? Он ведь уже брал здесь мороженное. Он попытался что-нибудь припомнить, но безуспешно.
Водитель не мог не видеть, что Кобб внимательно следит за происходящим, но ему было все равно. Конечно, они же все заодно. Торчок-Второй наклонился вперед и протянул руку за рожком мороженного.
Последовала вспышка света, а точнее четыре вспышки, по одной из каждого угла двери. Худая рука схватила рожок, Торчок повернулся – лицо совершенно пустое.
