«Мой сын болен». Что сказала бы на это Кэтрин?
Будь они по-прежнему в Колстин-Холле, Глинет могла бы рассказать ей правду. Кэтрин бы выслушала ее, перевернулась бы на другой бок и снова впала бы в свой наркотический сон. А теперь? Теперь Глинет понятия не имела, какая будет реакция у Кэтрин, узнай она, что у нее есть сын.
Переезд в Балидон был для Глинет неожиданным ударом, но все обернулось к лучшему. Она не только оказалась ближе к Робби, но еще и получила повышение – стала домоправительницей. Несколько лет строжайшей экономии, и она сможет накопить денег, чтобы купить дом и жить там вдвоем с сыном, а не видеться с ним только по выходным дням.
В жизни ей довелось любить только двоих людей. Один из них был мертв. Глинет представляла себе его образ настолько явно, что ей казалось, будто он вместе с ней едет в коляске, смотрит на их сына. Она почти наяву видела его гордый взгляд, слышала слова, которых он никогда не произносил: «Разве нам не повезло? Мы необычайно удачливы. Мы особенные».
Лишь на обратном пути сознание Глинет возвращалось к реальности, и она до конца проникалась своим одиночеством. Казалось, колеса выстукивают один и тот же рефрен: он никогда не вернется, он никогда не вернется…
Вторым человеком, ради блага которого Глинет была готова на любые жертвы, был Робби. Ее дитя, ее сын наполнял жизнь Глинет светом и смыслом. Каким волшебством она смогла произвести на свет подобное чудо? Сначала беременность представлялась ей страшной бедой, но сейчас присутствие Робби воспринималось ею как Божье благословение.
Каждый раз, возвращаясь от Робби, Глинет клялась себе, что ее сын не будет страдать за ошибки родителей.
В свое время она не устояла и влюбилась в мужчину со сверкающими карими глазами и улыбчивыми губами. Родители были против. Отец считал ее избранника пустым человеком, недостойным брака с его дочерью. А когда Глинет узнала о своей беременности, было уже поздно. Ее возлюбленный, ее надежда и счастье всей жизни, был уже далеко.
Мать Глинет вскоре умерла, а отец, лишившись от горя разума, выгнал дочь из дому, и Глинет пришлось самой устраивать свою жизнь. Сначала, до самых родов, она работала посудомойкой, тяжким трудом зарабатывая себе на хлеб. Чтобы не позорить семью отца, Глинет взяла девичью фамилию матери. Потом, похудев после родов, она устроилась горничной и там узнала о месте в Колстин-Холле.
Кэтрин обладала всем, чего была лишена Глинет, и ей иногда трудно было скрывать свои истинные чувства. Сама Кэтрин полагала, что они друзья, как будто Глинет могла забыть свое место! Однако именно благодаря Кэтрин Глинет стала не простой служанкой. Домоправительница – это достойный и очень престижный пост.
Она откинулась на кожаные подушки сиденья и выглянула в окно – дождь, и ничего больше.
В коляске всегда было тесно. Сегодняшний день не исключение. Спутники были вполне приличными людьми. Одну женщину Глинет запомнила еще по предыдущей поездке, та кивнула ей как доброй знакомой. Из-за тесноты заснуть здесь было невозможно, но, притворяясь спящей, Глинет отгораживалась от спутников и могла предаваться своим мыслям.
Сын рос и становился, так похож на отца, что Глинет хотелось крепко обнять мальчика и никогда не выпускать из объятий. Она так и делала, он в ответ смеялся, убегал от нее, она догоняла…
Маккларены ухаживали за Робби с младенчества. Конечно, Глинет им платила, но они так привязались к мальчику, что сейчас относились к нему, как к собственному внуку.
Коляска подъехала к перекрестку. Показался Балидон. Глинет выпрямила плечи и расправила юбку. В голове вертелись мысли о Кэтрин. Судьба распорядилась, чтобы она, Глинет, служила единственной женщине, которая действительно о ней заботилась и которую сама Глинет тайно ненавидела.
Странно, что Кэтрин вышла замуж, да еще за герцога. Монкриф не нравился Глинет, и она, не доверяла ему, понимая, что герцог чувствует к ней такую же антипатию. Если кто-то и был способен проникнуть в ее тайну, то это Монкриф, а потому Глинет стиралась избегать его, как только могла.
Глава 10
Большой зал сохранил свои первоначальные размеры, высокий сводчатый потолок и резные панели. На потолочных фресках в манере Рафаэля резвились румяные купидоны. Плотные синие портьеры ниспадали пышными складками с золоченых карнизов над окнами. В торце зала поместилось огромное зеркало двадцати футов в высоту и пятнадцати в ширину. Его венчала золотая герцогская корона. Вдоль обеих стен тянулись отделанные мрамором и золотом буфеты с матовыми персидскими стеклами. Огромный ковер в сине-зеленых тонах почти закрывал начищенный до блеска пол. Богато инкрустированные золотом стулья из красного дерева были обиты темно-синим шелком.
Два широких мраморных камина могли легко нагреть все помещение, но слабый огонек теплился только в одном из них. В зале находились лишь Джулиана и ее сестра. Кэтрин застыла на пороге. Больше всего ей хотелось бежать отсюда, куда глаза глядят, но за прошедшую неделю она успела поверить, что все это не ночной кошмар и что Балидон останется ее домом на всю жизнь.
Она неохотно вошла в зал и кивнула обеим женщинам: – Добрый вечер.
Гортензия ответила вымученной улыбкой, а Джулиана сделала вид, что не заметила Кэтрин.
Женщины почти не встречались, но если их пути все же пересекались, Джулиана всем своим видом старалась выразить презрительное отношение к Кэтрин. Она задирала орлиный нос и громко фыркала, как будто чувствовала некий неприятный запах.
Тем не менее, жизненный опыт говорил Кэтрин, что люди редко бывают совсем дурными и неприятными, даже если речь идет о таких дамах, как Джулиана. Та, несомненно, имела немало достоинств. Например, Джулиана была неизменно добра к своей сестре. Кэтрин часто видела, как обе женщины гуляют под руку по осеннему саду. Гортензия держала себя более дружелюбно, чем сестра. Но Гортензия обладала массой болезней и была готова с утра до вечера обсуждать их. Почти всю прошлую неделю она провела в постели из-за гайморита, который, по ее словам, обострился потому, что по приказу Монкрифа и Уоллеса служанки развели сырость и подняли ужасную пыль. Почти любая еда вызывала у Гортензии крапивницу, а, кроме того, у нее с детства были слабые легкие.
Все эти жалобы Кэтрин услышала, когда однажды явилась навестить больную.
Сейчас Кэтрин прошла к камину и протянула руки к чуть теплящемуся огню. Возможно, Джулиана привыкла к холоду, но она, Кэтрин, нет. В Колстин-Холле топили все камины, там всегда было тепло и уютно, а этот огромный замок был совсем не приспособлен для удобства его обитателей.
Кроме того, в Балидоне почти нигде нельзя было остаться в одиночестве. Кэтрин чувствовала, что за ней все время наблюдают, пытаются предугадать ее желания и нужды. Тучи слуг постоянно кружили по дому, и каждый хотел услужить. Она больше не была хозяйкой небольшого помещичьего дома. Выйдя вторично замуж, Кэтрин стала герцогиней, знатной дамой, однако ни воспитание, ни привычки не подготовили ее к подобному образу жизни, и сейчас она чувствовала себя неловко.
